История магии

      С давних пор магию связывали с мошенничеством шарлатанов, с галлюцинациями расстроенных умов или с преступлениями каких-то необычных злоумышленников. С другой стороны, многие объясняют магию как искусство добиваться эффектов при отсутствии причин. В силу такого определения простой человек, обладающий здравым смыслом, скажет, что магия — это абсурд. Но такие определения, данные теми, кто не знает о магии ничего, не имеют никакого отношения к действительности. Она есть то, что есть, выведенная только сама из себя, как математика, потому что это точная и абсолютная наука о Природе и ее законах.
      Магия есть наука древних магов; христианская религия, которая заставляла умолкнуть лжеоракулов и поставила заслон ложным богам, тем не менее, чтит тех таинственных царей, которые пришли с Востока, ведомые звездой, чтобы поклониться Спасителю Мира в его колыбели. Предания возвели их в ранг царей, так как магическое посвящение устанавливает истинное царствование; великое искусство магов характеризуется всеми адептами как царское искусство, как Святое Царство — Sanctum Regnum. Звезда, которая вела пилигримов, это та самая Горящая Звезда, встречающаяся во всех инициациях. Для алхимиков — это знак квинтэссенции, для волшебников — это Великий Арканум, для каббалистов — священная пентаграмма. Мы намерены доказать, что изучение этой пентаграммы привело магов к познанию того Нового Имени, которое должно было вознестись над всеми именами и заставило пасть на колени все существа, способные к поклонению. Магия сочетает в единую науку то, что наиболее существенно в философии и то, что вечно и неизменно в религии. Она совершенно неоспоримо применяет то, что на первый взгляд противоположно — веру и разум, науку и верования, власть и свободу. Она обеспечивает человеческий ум орудием философской и религиозной убежденности, точным как математика и даже более непогрешимым, чем сама математика.
      Абсолют существует в царстве понимания и веры. Высший Разум не оставил огонь человеческого ума трепетать в опасности. Существует неопровержимая истина, и есть непогрешимый метод ее познания. Поэтому те, кто достигнут такого познания и поклонятся ему как правилу жизни, смогут наполнить свою волю верховной силой, которая может сделать их хозяевами всех низших вещей, всех блуждающих духов, или, другими словами, судьями и царями мира.
      Если дело обстоит так, то как получилось, что столь, великая наука еще не познана? Как можно допустить, что сияющее солнце скрывается в темном небе? Трансцендентальная наука была известна всегда, но лишь посвященным умам, которые понимали необходимость молчания и терпения. Если искусный хирург в полночь откроет глаза слепорожденному, то будет невозможно сделать так, чтобы он представил себе природу или существование дневного света, пока не наступит утро. Наука имеет свои ночи и свои утра, потому что жизнь, которая сообщается с миром ума, характеризуется регулярными способами движения и прогрессивными фазами. С истиной происходит то же самое, что с излучением света. Ничто из того, что скрывается, не теряется, но в то же время ничто из того, что находят, не есть абсолютно новое. Печать вечности поставлена Богом на ту науку, которая является отражением Его славы.

Философский Крест, или План Третьего Храма

Трансцендентальная наука, абсолютная наука есть несомненно магия, хотя такое утверждение может показаться крайне парадоксальным для тех, кто никогда не сомневался в непогрешимости Вольтера — этого изумительного дилетанта, который думал, что он знает так много, потому что никогда не упускал случая посмеяться, вместо того, чтобы поучиться. Магия была наукой Авраама и Орфея, Конфуция и Зороастра и описывалась магическими доктринами, которые были начертаны на каменных скрижалях Енохом и Трисмегистом, Моисей очистил их и снял с них покров — они были смыслом слов откровения. Новая личина, которую он дал им, была личиной Святой Каббалы — этого исключительного наследства Израиля и нерушимой тайны его священников. Мистерии Элевсина и Фив сохраняли среди не евреев некоторые из его символов в искаженной форме, и мистический ключ был утерян во мраке всевозрастающего суеверия. Иерусалим — убийца его пророков, снова и снова продавшийся ложным ассирийским и вавилонским богам, в свою очередь, кончил утерей Священного Слова, когда Спаситель, возвещенный магом Святой Звездой инициации, пришел, чтобы сорвать изношенное покрывало старого храма, чтобы наполнить церковь новой сетью легенд и символов — скрытой от профанов и всегда сохраняющейся для избранных истиной, которая всегда одна и та же.

Пентаграмма Абсолюта

      Это то, что ученый и несчастливый Дюпюи мог бы найти на индийских планисферах неба и в изображениях храма в Дендера; он не пытался бы объяснить религию астрономией, ее естественными явлениями; он не кончил бы отталкиванием истинной христианской или универсальной и вечной религии при наличии безусловного подтверждения всей природы и всех памятников науки всех веков. Память об этом учении, суммированном в слове, об этом слове, которое попеременно теряли и находили, представлялась избранным всех античных инициации. То ли сохраненная, то ли профанированная знаменитым орденом тамплиеров, эта память была передана секретным обществом розенкрейцеров, иллюминатов и масонов, которые придали значение ее странным ритуалам, ее более или менее условным знакам, и, получили подкрепление своей преданности.
      Ключ науки был брошен детям, как и можно было ожидать, они его затеряли и практически утратили. Тем не менее, человек высокой интуиции и великой нравственной смелости, граф Жозеф де Местр, который был также ревностным католиком, знающим, что мир лишился религии и не может оставаться таким, инстинктивно обратил свой взор к последним святилищам оккультизма и с сердечными молитвами призвал день, когда наука и вера сольются в уме единственного гения. "Это будет великий человек", — сказал он. — "Он закончит восемнадцатый век, который все еще с нами. Мы будем говорить тогда о нынешней глупости так, как сегодня рассуждаем о варварстве средневековья".
      Предсказания графа де Местра находятся в стадии осуществления; союз науки и веры, свершившийся задолго до этого, наконец обнародуется, хотя и не гениальным человеком. Чтобы видеть солнце, гения не требуется; более того, он никогда не демонстрирует ничего, кроме своего редкого величия и своего сияния, недосягаемого для толпы. Возвышенная истина должна быть открыта лишь тогда, когда простак будет способен понять ее и убедиться в ее необходимости. В то же время эта истина никогда не станет общераспространенной, потому что она иерархична и потому что лишь анархия потакает склонностям толпы. Массы не нуждаются в абсолютных истинах; если бы это было не так, то прогресс бы остановился, и жизнь человечества прекратилась. Прилив и отлив противоположных идей, столкновение мнений, страсти времени, необходимы для интеллектуального роста людей, массы это хорошо знают и охотно уходят от кресла ученого, чтобы собраться вокруг трибуны шарлатанов. Даже те, кто пытается заняться философией, слишком часто напоминают играющих в шарады детей, которые спешат обратиться к тем, кто уже знает ответ, чтобы игра не была испорчена устранением вопроса, ставящего в тупик.
      "Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога", — было сказано Вечной Мудростью. Следовательно, чистота сердца очищает ум и высокая нравственность желания влечет точность понимания. Любой, кто предпочитает всему истину и справедливость, будет иметь в награду истину и справедливость. "Той же мерой, которой вы меряете, обмерится и вам", — говорит Евангелие. Бог никогда не борется с человеком так, чтобы Он мог сокрушить человека своим величием, и Он никогда не кладет неравные грузы на свои весы. Когда Он хотел испытать силу Иакова, Он принял образ человека; патриарх противостоял нападению целую ночь, в конце последовало благословение побежденного и, в добавление к славе выдержавшего такую борьбу, он получил имя Израиль, что означает — "сильный против Бога".
      Мы слышали от христиан странное объяснение догмы, касающейся вечного наказания внушением, что Бог может бесконечно мстить за обиду, которая сама по себе конечна, потому что если обидчик ограничен, то величие обиженного существа не ограничено. Царь Мира мог бы, под подобным „предлогом, приговорить к смерти неразумное дитя, которое случайно испачкало бы край его мантии. Прерогативы величия от этого очень далеки и св. Августин очень хорошо это понял, когда сказал, что "Бог терпелив, потому что Он вечен". У Бога все справедливо, потому что неисчерпаема его доброта. Он никогда не прощает в том духе, как это делают люди, потому что он никогда не гневается, как они. Так как зло не совместимо с добром, как ночь со днем и диссонанс с гармонией, а свобода человека нерушима, все ошибки искупаются и всякое зло наказывается соответствующими им страданиями. Напрасно взывать о помощи к Юпитеру, когда ваша телега застряла в грязи; если вы не возьметесь за лопату, как возница из басни, Небеса не вытащат вас из лужи. Помоги себе и Бог поможет тебе. Таким, образом; объясняется возможность и необходимость вечности наказания, при этом для человека остается узкая дорога избежать его — дорога упорного труда и раскаяния.
      Подчиняясь правилам вечной власти, человек может воспользоваться созидательной энергией стать творцом и хранителем. Все, что Природа вложила в человека, находится в его распоряжении, он может расширить круг своих владений постоянно поднимаясь. Продолжительность и даже вечность жизни, воздушное пространство, и его бури, земля и ее жилы металлов, свет и его чудесные иллюзии, тьма и ее грозы, смерть и ее духи — все это подчиняется царскому скипетру магов, пастушескому посоху Иакова, страшному жезлу Моисея. Адепт становится царем элементов, преобразователем металлов, толкователем видений, управителем оракулов, хозяином жизни, наконец, согласно математическому порядку Природы и соответственно воле Высшего Разума. Такова Магия во всей ее красе. Но есть ли сегодня кто-либо, осмеливающийся верить таким словам? Ответ таков — да, кто будет учиться преданно и применять знания честно. Мы не пытаемся скрыть истину под покровом иносказаний или иероглифических знаков; придет время, когда должно быть сказано все, и мы предлагаем сказать все. Короче говоря, мы намерены раскрыть те секреты науки, которые скрываются за тенями древних мистерий, которые гностики так грубо предали, или, скорее, неподобающе извратили, которые распознаются в темноте, скрывающей преступления тамплиеров, которые встречаются сегодня в загадках масонских ритуалов. Мы намерены вывести на свет фантастического Царя Шабаша, чтобы вскрыть подлинные корни Черной Магии и ее пугающие реальности, которые давно высмеиваются внуками Вольтера.
      Для большего числа читателей магия есть наука дьявола, — даже как наука света она отождествляется с наукой тьмы. Мы сразу же заявляем, что у нас нет ужаса перед дьяволом. "Я боюсь за тех, кто боится его", — сказала св. Тереза. Но мы также заверяем, что он не вызывает у нас смеха и что насмешки в его сторону представляются нам крайне неуместными. Как бы то ни было, мы хотим вывести его на свет науки. Дьявол и наука — самосопоставления двух столь несовместимых имен должно раскрыть цель, с которой это делается. Если мистическая персонификация тьмы будет извлечена на свет, не должно ли это рассеять призрак лжи пред ликом истины? Поверхностные люди так и будут судить, не слушая. Малообразованные христиане заключат, что мы подрываем фундаментальные догмы их этики порицанием ада, некоторые будут сомневаться в полезности борьбы с, заблуждением, в которое, по их мнению, больше никто не верит. Поэтому необходимо ясно представить наши намерения и твердо установить наши принципы.
      Мы говорим христианам, что автор книги такой же христианин, как все. Он глубоко убежденный католик. Он не отрицает догматы веры, но борется с ложью в самых вредных ее формах — ложных убеждениях и суевериях. Он ищет, чтобы вывести из тьмы черного наследника Аримана, с целью показать при свете дня его колоссальное бессилие и несомненное ничтожество. Он намерен отдать многовековую проблему зла решению науки, чтобы развенчать владыку ада и заставить склонить его голову к подножию креста.
      С другой стороны, автор сказал бы тем, кто занимается философией: зачем пытаться отрицать то, что вы не можете понять? Разве неверие, которое укрепляется при виде неизвестного, более предпочтительно, чем вера? Разве отвратительная форма персонифицированного зла лишь повод для улыбки? Слышите ли вы непрерывные стоны человечества, которое корчится и плачет в сокрушительных объятиях чудовища? Разве вы никогда не слышали отвратительный смех вершителя зла, который преследует каждого человека? Разве вы никогда не открывали в себе адские глубины, которые гений порока вырыл в каждой душе? Моральное зло существует — такова неутешительная истина, оно царит в некоторых духах, оно инкарнирует в некоторых людей, оно таким образом персонифицируется и потому демоны существуют; но самый злобный из этих демонов — Сатана. Большего я не прошу заметить, для вас было бы трудно одарить меня и меньшим.
      Надо ясно понять, что наука и вера, действительно, поддерживают друг друга лишь поскольку их сферы остаются неизменно различными. Во что мы верим? В то, что мы не знаем абсолютно, хотя мы можем томиться из-за этого с необыкновенной силой. Объект веры для науки не более, чем необходимая гипотеза; вещи, которые находятся в сфере знания, никогда не должны обсуждаться с позиций веры, и наоборот, предметы веры не могут измеряться методами науки. "Верую, потому что абсурдно", — сказал Тертуллиан; это парадоксальное высказывание принадлежит высочайшему уму. В самом деле, над тем, что мы можем предположить рационально, имеется бесконечное, к которому мы стремимся с неутомимой жаждой, и это отражается даже в наших снах. Не является ли бесконечное само по себе абсурдом для нашего конечного понимания? Мы чувствуем, что оно есть; бесконечное вторгается в нас, переполняет нас, поражает нас своими головокружительными безднами и ужасающей высотой.
      Научные вероятностные гипотезы все вместе и каждая в отдельности — это последние проблески или тени науки; там где исчерпывается разум, начинается вера. Над человеческим разумом находится Разум Божественный, высший абсурд, но абсурд бесконечный, который поражает меня, и в который я верю.
      Одно добро бесконечно, зло — нет; и если Бог есть вечный объект веры, то дьявол принадлежит науке. В каком из католических символов веры имеется какой-нибудь вопрос, касающийся его? Не будет ли богохульством говорить, что мы верим в него? В Священном Писании он называется, но не определяется. Книга Бытия не упоминает об известном мятеже ангелов, она приписывает падение Адама змию, как самому хитрому и опасному из живых существ. Мы знакомы с христианским преданием по этому поводу, но если это предание объясняется как одна из величайших и наиболее распространенных аллегорий науки, что может означать такое решение для веры, устремленной только к Богу, который презирает напыщенность и дела Люцифера?
      Люцифер — Светоносец — какое странное имя для духа тьмы! Это тот, кто несет свет и ослепляет слабые души? Ответ — да, безусловно; это следует из преданий, полных божественных открытий и вдохновений. "Сам Сатана преображен в ангела света", — говорит св. Павел. И сам Христос сказал: "Я увидел Сатану, как свет, падающий с небес". Так же у пророка Исайи: "Как ты упал с небес, о, Люцифер, сын утра". Люцифер — это павшая звезда, метеор, который горит, когда более не светит. Но Люцифер — это личность или сила, ангел или шальная молния? Предание полагает, что он ангел, но автор псалмов говорит: "Кто сделал его ангелов духами, его служителей, пламенным огнем". Слово «ангел» в Библии приложимо ко всем посланникам Бога, — вестниками или новым творениям, показывающим или бичующим, светлым духам или сияющим объектам. Стрелы огня, которые Высочайший посылает сквозь тучи, это ангелы Его гнева: такой образный язык привычен всем читателям Восточной поэзии.
      Являвшийся в средние века ужасом мира, дьявол стал его посмешищем. Наследник чудовищных форм всех ложных богов, последовательно свергавшихся со своих тронов, гротескное пугало превратилось в простой мешок деформированного и отвратительного. Однако отметим, что смеяться над дьяволом осмеливаются только те, кто не боится Бога. Не может ли быть так, что для расстроенного воображения он является собственной тенью Бога, и не идол ли он для выродившихся душ, которые понимают сверхъестественную власть как упражнения в безнаказанной жестокости?
      Но важно установить, согласуется ли понятие об этой власти дьявола с понятием о власти Бога — одним словом, существует ли дьявол, и в таком случае, что такое он есть. Это уже вопрос не суеверия или смешных изобретений, это вопрос религии, и всего будущего человечества.
      Странные мы мыслители: мы называем себя рассуждающими реально, когда мы безразличны ко всему, кроме материальной выгоды, например, денег; мы отбрасываем идеи, которые могли бы своим внезапным поворотом резко изменить все судьбы. Научное открытие гораздо важнее открытия золотой шахты. Золото, данное наукой, используется на службе жизни; богатство, данное невежеством, порождает только разрушительное оружие.
      Наконец, следует понимать абсолютно, что наши научные откровения останавливаются перед верой, то есть, как христианский и католический, наш труд только строго подчиняется высшему правосудию Церкви. Говоря это, мы обращаемся к тем, кто сомневается в существовании дьявола. Мы хотели бы указать, что существует все, что имеет имя. Речь может быть произнесена напрасно, но сама по себе она не может быть напрасной, она неизменно имеет значение. Слово никогда не пусто и, если было написано, что оно было у Бога, и оно было Бог, то это было сделано потому, что оно есть выражение и доказательство бытия и истины. Дьявол назван и персонифицирован в Евангелии, которое есть Слово истины, следовательно, он существует и мы должны рассматривать его как личность.
      Зло существует. В этом невозможно сомневаться; мы можем творить добро или зло. Есть существа, которые творят зло сознательно и намеренно. Дух, который одушевляет эти существа и подстрекает их поступать плохо, это предатель, который свернул с правильной дороги и встал как препятствие на пути добра. Таково точное значение греческого слова diabolos. Другие духи, которые любят и творят зло, являются второстепенными. Есть дьявол, дух заблуждения, дикого невежества, головокружения; в его подчинении есть существа, которые являются его вестниками, посланцами, ангелами. По этой причине Евангелие говорит о вечном огне, который предопределен для дьявола и его ангелов. Сами эти слова являются для нас откровением и заставляют нас искать их значение, что и дает нам определение дьявола. Дьявол есть отсутствие нравственности в существе. Моральное зло — это неправда в действии, как ложь — преступление в речи. Несправедливость есть сущность лжи, и каждая ложь есть несправедливость. Когда то, что мы произносим, справедливо, лжи нет. Когда то, что мы делаем, справедливо и правильно по образу действия, нет греха. Несправедливость есть смерть морального существа, ложь есть яд ума. Следовательно, дух лжи есть дух смерти. Тех, кто прислушивается к нему, он обманывает и отравляет. Но если мы должны воспринять его персонификацию серьезным образом, он должен бы быть абсолютно мертвым и абсолютно обманчивым; это утверждение содержит явное противоречие. Иисус сказал, что дьявол — лжец, подобно его отцу. Кто же отец дьявола? Любой человек дает ему персонифицированное существование, действуя по его наущениям; человек, который дьяволизирует себя есть отец инкарнированного духа зла. Но имеется опрометчивая, нечестивая и чудовищная концепция, традиционная подобно гордыне фариссеев, и, наконец, имеется гибридное создание, которое вооружило жалкую философию восемнадцатого века кажущейся защитой. Это ложный Люцифер еретической легенды — ангел возгордившийся и возомнивший себя Богом, храбрый настолько, чтобы купить себе зависимость ценой вечного мучения; прекрасный настолько, чтобы поклоняться себе в полном Божественном Свете; сильный настолько, чтобы царствовать во мраке и скорби и сотворить себе трон из неугасимого огня. Это Сатана еретика и республиканца Мильтона, лицемерный герой черных вечностей, украшенный рогами и когтями.
      Это дьявол, царь зла, как если бы зло было царством, который умнее людей, боящихся его уловок. Это (а) Тот черный свет, та тьма с глазами, та сила, которой Бог не хотел, но которую никакое падшее сознание не могло бы создать; (в) князь анархии, обслуживаемый иерархией чистых духов; (с) изгнанник Бога, который, подобно Ему, на земле вездесущ, но более ощутим, более осязаем, и которому служат лучше, чем самому Богу, (d) некто побежденный, которому победитель отдает своих детей, чтобы тот мог пожирать их; (е) изобретатель плотских грехов, для которого плоть — ничто и который, следовательно, может быть ничем для плоти, если только он не ее творец и хозяин, подобно Богу; (f) необъятная персонифицированная и вечная ложь; (д) смерть, которая не может умереть; (h) богохульство, которое Слово Божье никогда не заставит умолкнуть; (i) отравитель душ, которого Бог мучает противопоставлением Своего всемогущества, или сохраняет, как римские императоры оберегали Локусту среди трофеев своих царствований; (k) наказанный преступник, живущий, чтобы проклинать своего Судию и вести свое дело против Него, потому что он никогда не раскаивается; (I) чудовище, одобренное в качестве исполнителя Верховной Власти, и который, согласно сильному выражению одного древнего католического писателя, может определить Бога как Бога дьявола, описывая себя как дьявол Бога.
      Таков иррелигиозный призрак, который поносит религию. Прочь от этого идола, который искушал нашего Спасителя. Долой тирана лжи, черного бога манихеев, Аримана древних идолопоклонников. Да живет Бог и его Слово воплощенное, которые видели Сатану падающим с небес. И да живет Мария, Матерь Божья, которая сокрушила голову адского змия.
      Так восклицает голос святых преданий, так восклицают наполненные верой сердца. Придавать какое бы то ни было величие падшему духу, в чем бы то ни было, означает клеветать на Божественное. Приписывать какое-либо могущество мятежному духу означает подстрекать к мятежу и быть виновным, по меньшей мере мысленно, в том преступлении, которое страх средневековья именовал волшебством: Среди проступков, за которые древние волшебники карались смертью, были реальные преступления, и среди них были самые тягчайшие. Они похитили огонь с небес, подобно Прометею; они ездили на крылатых драконах и летающих змиях, подобно Медее; они отравляли воздух, подобно тени манцинеллового дерева; они оскверняли священные предметы и даже использовали тело Господа для дела разрушения и недоброжелательства.
      Почему все это возможно? Потому что существует сложная действующая сила, сила природная и божественная, одновременно телесная и духовная, универсальный пластичный посредник, общее вместилище вибраций движения и образов форм, флюид и сила, которую можно назвать, в известном смысле, фантазией природы. Посредством этой силы все нервные системы тайно сообщаются между собою; отсюда приходят симпатия и антипатия, отсюда сны, отсюда феномены ясновидения и сверхъестественного видения. Это универсальная действующая сила природы есть Од древних евреев и Райхенбаха, Астральный Свет Мартинистов; это наименование мы предпочитаем, как наиболее объясняющее.
      Существование и возможное использование этой силы составляет великий секрет Практической Магии; это Жезл Чудотворца и Ключ Черной Магии. Это Эдемский змий, который передал Еве соблазны падшего ангела. Астральный Свет согревает, освещает, магнетизирует, притягивает, отражает, оживляет, разрушает, сгущает, разделяет, соединяет и разрывает все — под воздействием мощных повелений. Бог создал ее в первый день, когда Он сказал: "Да будет свет". Эта сила слепа, но она направляется Эгрегорами, то есть руководителями душ, или другими словами, энергичными активными духами.
      В этом состоит теория, полностью объясняющая удивительное и чудесное. Как, в самом деле, может хорошее и таким же образом, дурное заставить Природу открыть свои тайные силы, как могли бы осуществляться божественные и дьявольские чудеса; как мог низменный и подлый дух, иметь в некоторых случаях силу большую, чем дух справедливости, который столь могуществен простотой и мудростью, если мы не постулируем орудие, которое могут использовать при определенных условиях все, но некоторые для великого добра, а другие — для великого зла?
      Маги фараонов на первых порах совершали те же чудеса, что и Моисей. Следовательно, они пользовались тем же орудием; когда они почувствовали себя побежденными, они объявили, что для них человеческие силы достигли предела, и что в Моисее было нечто сверхчеловеческое.
      Это происходило в Египте, матери магической инициации, стране, где была известна вся оккультная наука, иерархические и священные наставления. Однако, было ли труднее вызвать появление мух, чем жаб? Конечно, нет; но маги знали, что флюидическое проецирование, с помощью которого глаза биологизируют объекты зрения, не может осуществляться при некоторых ограничениях, Моисей же преодолел их.
      Особый феномен имеет место, когда мозг переполнен Астральным Светом; зрение обращается внутрь, а не наружу, на внешний реальный мир нисходит ночь, в то время как мир грез озаряет фантастическим сиянием; даже физические глаза при этом трепещут и раскрываются веки. Тогда душа получает посредством образов отражения своих впечатлений и мыслей. Можно сказать, что аналогия, существующая между идеей и формой, притягивает в Астральном Свете отражение, представляющее эту форму, конфигурацию, которая является сущностью витального света; это всеобщее воображение, которое появлялось у каждого из нас в большей или меньшей мере соответственно степени чувствительности и памяти. Здесь источник всех призраков, всего экстраординарного зрения и всех интуитивных феноменов, характерных для сумасшествия или экстаза.
      Присвоение или ассимиляция света ясновидящими — это один из величайших феноменов, которые может изучать наука. Его можно понять сразу, положив, что зрение — это, фактически, говорение, и что сознание света — это сумерки вечной жизни в существе. Слово Самого Бога, Который создал свет, произносится всяким рассудком, который чувствует формы и пытается их визуализировать. "Да будет свет". Свет в виде сияния существует только для глаз, которые на него смотрят, и душа, страстно влюбленная в пышное зрелище всеобщей красоты и фиксирующая свое внимание на этих сияющих строках бесконечной книги, которая называется манифестом существующего, кажется произносит, как Бог на рассвете первого дня, высокие созидательные слова: Fiat lux.
      Мы не все видим одними и теми же глазами, творение не для всех имеет одну и ту же форму и цвет. Наш мозг — книга, которая печатается изнутри и снаружи, и при малейшем возбуждении напечатанное затуманивается, как это постепенно бывает при отравлении или сумасшествии. Тогда грезы торжествуют над реальной жизнью и погружают разум в беспробудный сон. Это состояние галлюцинации имеет свои степени; все страсти — это отравление, все возбуждения сравнимы и соответствуют маниям.
      Чтобы понять пользу этой силы, но никогда не давать ей победить себя, надо наступить на голову змия, и это то, что мы познаем в магии света; в этих секретах содержатся все тайны магнетизма, именем которого по справедливости можно бы назвать целую практическую часть античной трансцендентальной магии. Магнетизм — чудо чудес, но это лишь для посвященных. Для опрометчивых и необученных людей, которые играют с ним или делают его прислужником своих страстей, это так же опасно, как истощающая слава, которая в аллегорическом сказании погубила слишком амбициозную Семелу в объятиях Зевса.
      Одно из великих достижений магнетизма состоит в том, что он демонстрирует неопровержимые факты духовности, единства и бессмертия души; Бог объявляет это всем умам и всем сердцам. Отсюда, из веры в Бога и гармонии творения мы приходим к той великой, религиозной гармонии, которая не существует за пределами чудесной и законной иерархии Церкви, потому что одна она сохраняет все предания науки и веры.
      Первоначальное предание об одном единственном откровении сохранили под именем Каббалы священники Израиля. Каббалистическая доктрина, доктрина Трансцендентальной Магии, содержится в книгах "Сефер Йецира" (Sepher Yetzi-rah), «Зогар» (Zohar) и «Талмуд» (Talmud). Согласно этой доктрине, абсолют есть Бытие, и в нем есть Слово, которое выражает разум Бытия и жизни. Следовательно, принцип таков: Бытие есть бытие. В начале было Слово, которое означает все, что есть, было и будет; и это разум, который говорит. В начале было Слово. Слово есть разум верования и в нем также есть выражения той веры, которая дает жизнь науке. Слово, или Логос, есть источник логики. Иисус есть Воплощенное Слово. Согласие разума с верой, науки с верованием, власти со свободой стало в наши дни реальной загадкой сфинкса. Соответственно этой великой проблеме выдвинулась другая, касающаяся прав мужчины и женщины. Это было неизбежно, потому что между различными членами этого великого и высокого вопроса существует постоянное сходство, аналогия и трудности, подобные упомянутым, неизменно одинаковы.
      Развязка этого гордиева узла философии и современной политики оказывается парадоксальной, так как для достижения согласия между членами этого уравнения, необходимо преодолеть тенденцию путать одно с другим. Если существует высший абсурд, так это попытка исследовать, как вера становится разумом, разум — верованием и свобода — властью, или соответственно, мужчина — женщиной, а женщина — мужчиной. Сами определения протестуют против такого смешения и, следовательно, против того, что мы пытаемся их согласовать. Совершенное и вечное различие между двумя первичными терминами силлогизма, для демонстрации их гармонии благодаря сходству противоположностей, есть второй великий принцип этой оккультной философии, скрытой под именем Каббалы и показанной всеми священными иероглифами древних святилищ, а также ритуалами древнего и современного масонства, плохо понимаемыми даже теперь.
      В Писании мы читаем, что Соломон воздвиг две бронзовые колонны у дверей своего Храма; одна из них называлась Иакин (Jachin), другая — Боаз (Boaz), они означали силу и слабость. Эти две колонны представляли мужчину и женщину, разум и веру, власть и свободу, Каина и Авеля, право и обязанность. Они были столпами интеллектуального и морального мира, монументальными иероглифами антиномии, неизбежной для великого закона творения. Это символизировало, что каждая сила предполагает сопротивление, каждый свет — тень, каждая выпуклость — вогнутость, каждое вложение — вместилище, каждый царь — царство, каждый властелин — подданных, каждый завоеватель — то, что он завоевывает. Утверждение опирается на отрицание; сила может торжествовать только над слабостью; аристократия не может проявить себя иначе, чем поднявшись над народом.
      Так как слабость должна стать силой, то для народа, чтобы овладеть аристократическим положением, это вопрос преобразования и прогресса, но без предрешения первого принципа; слабость всегда будет слабостью и это ничего не значит, если они не будут всегда теми же людьми. Подобным образом народ всегда будет оставаться народом, массой, которая управляется и не способна к управлению. В обширной армии подчиненных каждое персональное освобождение есть автоматическое выбывание из рядов, которое, по счастью, незаметно, потому что оно замещается также автоматически. Царствующая нация или народ царей предполагает рабство мира и анархию в одном городе, так было в Риме в дни его величайшей славы. Нация властелинов должна быть неминуемо такой же анархичной, как класс специалистов или ученых, которые полагают, что они хозяева; там, где некому слушать, все одновременно изрекают догмы и издают приказы.
      Радикальная эмансипация женщин относится к той же категории. Если интегрально и радикально женщина оставит пассивную и перейдет на активную позиции, она отречется от своего пола и станет активной или, скорее, если такое превращение возможно физически, она достигнет утверждения путем двойного отрицания, помещая себя вне обоих полов, как бесплодный чудовищный андрогин. Таковы прямые следствия великой Каббалистической догмы, касающейся того различия противоположностей, которое достигает гармонии за счет их сходства. Эта догма известна, и приложение ее результатов означает открытие высших секретов, относящихся к материнской симпатии и антипатии; что так же означает открытие науки управления в политике, в стране, во всех отраслях оккультной медицины, магнетизме, гомеопатии и моральном влиянии. Более того, закон равновесия аналогий ведет к открытию универсальной действующей силы, которой был Великий Секрет алхимиков и магов средневековья. Было сказано, что этой действующей силой является свет жизни, с помощью которого одушевленные существа воспроизводятся как магнетические, электрические, будучи лишь его случайной и переходящей пертурбацией, если можно так выразиться. Практика удивительной Каббалы целиком основана на знании и использовании этой действующей силы.
      Религия Каббалистов — это одновременно гипотеза и определенность, она переходит от известного к неизвестному с помощью аналогии. Они понимают религию как нужду человечества, как очевидный и необходимый факт, и это единственное, что является для них божественным, непрерывным и универсальным откровением. Они дискутируют о том «ничто», которое, как они считают, есть причина всего. Кроме того их доктрина, проводя четкую границу между наукой и верой, предусматривает базис для веры в высшем разуме, который гарантирует ее неопровержимость и непрерывную длительность. После этого идут популярные формы доктрины, которые могут изменяться и разрушать одна другую. Каббалиста не только волнуют такие тривиальности, но он предусматривает место для самых удивительных формул. Если упомянуть Марию, то он почитает в ней осуществление всего божественного, что есть в грезах невинности, чему поклоняется в священном энтузиазме каждое материнское сердце. Он не отвергает цветы от алтаря Богоматери, белые стяги ее храмов, слезы бесхитростных легенд о ней. Он не насмехается над новорожденным Богом, плачущем в яслях или над израненной жертвой Голгофы. Он повторяет из глубины сердца, как мудрецы Израиля и правоверные Ислама: "Нет Бога кроме Бога". Для посвященных в Истинную науку это означает: "Есть лишь одно Бытие, и это Бытие". Но все целесообразное и поучительное в верованиях, но величие ритуалов, тождественная процессия божественных творений, привлекательность молитв, магия небесных надежд — не есть ли это сияние моральной жизни во всей ее молодости и красоте? Если бы истинный посвященный убрал что-либо из публичных молитв и храмов, если бы он проявил свое отвращение или негодование против религиозных форм всякого рода, это было бы манифестом неверия в священников и народ, профанацией священного. Бог воистину присутствует там, где Ему поклоняются помнящие души и чувствующие сердца; Бог отсутствует, ощутимо и страшно, когда нам говорят без света и усердия, то есть без понимания и любви.
      Адекватная концепция Бога согласно ученому Каббалисту была объявлена св. Павлом, когда он сказал: чтобы достичь Бога мы должны верить в то, что Он есть и что Он вознаградит тех, кто ищет Его. Здесь нет ничего, выходящего за пределы идеи бытия, в сочетании с идеей добра и справедливости: лишь они абсолютны. Сказать, что Бога нет, ли определять, что такое Он Есть, в равной степени кощунственно. Каждое определение Бога, которое осмеливается дать человеческий ум, есть проявление религиозного эмпиризма, из которого суеверие последовательно извлечет дьявола.
      В каббалистическом символизме представление Бога имеет всегда двоякий образ, прямой и обратный, белый и черный. В такой манере мудрецы пытаются выразить интеллигентную и вульгарную концепции той же идеи — идеи Бога света и Бога тени.
      Свет при отсутствии тени был бы невидим для наших глаз, поскольку он производил бы сильнейшее сияние, равноценное полной тьме.
      В аналогии с этой физической истиной, понимаемой адекватно, можно найти решение одной из самых страшных проблем, проблемы происхождения зла. Но понять ее полностью, вместе со всеми следствиями, недоступно большинству, которое не должно вникать в секреты универсальной гармонии. Ведь только после того, как инициат Элевсинских мистерий победоносно проходил через все испытания, видел священные предметы и касался их, если он был готов воспринять последнюю и самую страшную тайну, закутанный покрывалом жрец проводил его быстрым шагом и шептал ему в ухо загадочные слова: "Осирис — черный бог". Таков был Осирис, оракулом которого являлся Тифон, таково было религиозное солнце Египта, внезапно затмевающееся, становящееся тенью великой неограниченной Исиды, которая есть все, что было и будет, и чье вечное покрывало никто не может поднять.
      Свет есть активный принцип Каббалистов, аналогично этому тьма есть принцип пассивный, по этой причине они считают солнце и луну эмблемами двух божественных полов и двух созидательных сил. Они также приписывают женщине первый соблазн и грех и последовательно первый труд — материнский труд искупления: из лона самой тьмы возродился свет. Пустота притягивает полноту и таким образом бездна бедности и ничтожества, лицемерное зло, кажущееся пустяком и эфемерным мятежом творений, вечно притягивает океан, бытия, богатства, милосердия и любви. Это интерпретирует символ Христа, который после снятия с креста ниспускает в ад всю необъятность самого чудесного прощения.
      Тем же законом гармонии в аналогии противоположностей Каббалисты объясняют все таинства сексуальной любви. Почему возникает постоянная страсть между двумя неравными натурами и двумя противоположными характерами? Почему в любви всегда кто-то приносит жертву и кто-то оказывается жертвой? Почему существуют упорные страсти, удовлетворение которых кажется невозможным?
      С помощью этого закона решается раз и навсегда вопрос о положении полов, который поставлен сен-симонистами в наши дни со всей серьезностью. Естественная сила женщины — инерция или сопротивление, скромность — есть самое неотъемлемое из ее прав, следовательно, она не должна ни осуществлять, ни желать чего-либо, требующего проявления мужской смелости. Природа предусмотрела это, дав ей мягкий голос, который нельзя услышать в больших собраниях, если он не поднимается до смешного диссонирующего тона. Если она претендует на функции противоположного пола, она должна расстаться со всеми прерогативами собственного. Мы не знаем, чего она может достичь в управлении мужчинами, но ясно, что по меньшей мере она потеряет любовь мужчин и, что более страшно для нее, любовь детей.
      Брачный закон Каббалистов, по аналогии, обеспечивает решение самой интенсивной и трудной проблемы современной философии, будучи соглашением между разумом и верой, властью и свободой, науки и верованием. Если наука — солнце, то верование — луна, отражение дня в ночи. Вера есть дополнение разума во тьме, которую наука оставляет вокруг себя. Она излучается из разума, и не может ни разрушить его, ни привести в замешательство. Проступки разума против веры или веры против разума — это затмение солнца или луны. Когда они происходят, источник и отражатель света оказываются бесполезными.
      Наука умираете в системах, где верование и вера уступают разуму. Чтобы поддерживать сооружение, оба столпа храма должны быть параллельны и раздельны. Когда их сдвигают вместе силой, как сделал Самсон, они рушатся и все здание падает на слепых заговорщиков или революционеров, чьи персональные или национальные обиды поставят их перед смертью. Схватки между духовными и светскими властями во все периоды истории человечества были спорами господства в семье. Папство было ревнивой матерью, пытавшейся оттеснить мужа от светской власти, и она потеряла доверие своих детей, В то же время светская власть, узурпирующая священников, не менее смешна, чем мужчина, который претендует знать лучше матери, как вести домашнее хозяйство и нянчить детей. Англичане, например, с моральной и религиозной точки зрения подобны детям, пеленаемым мужчинами, как можно заключить по их сплину и вялости. Расколы и ереси — это те же супружеские ссоры; церковь и протестантство говорят друг о друге зло, жалуются друг на друга, избегают друг друга и оплакивают друг друга, как супруги, живущие порознь.
      Каббала, и только одна она, все объясняет и согласовывает. Она ничего не разрушает, и напротив, обосновывает причины всего, что есть. Таким образом, все силы мира служат этой единственной верховной науке. Истинный каббалист может с удовольствием приносить пользу науке, владеющей мудростью и рвением верующих. Он больший католик, чем Жозеф де Местр, больший протестант, чем Лютер, больший иудей, чем главный раввин, и больший пророк, чем Магомет. Не возвышается ли он над системами и страстями, затеняющими истину? Не может ли он собрать вместе лучи, столь разнообразно отражаемые осколками разбитого зеркала, которым является универсальная вера — осколками, которые даны людьми многих противоположных верований? Есть одно бытие, один закон и одна вера, так же как есть лишь одна раса людей.
      Война, которую церковь вела против магии, была необходимым следствием профанации ложных гностиков, но истинная наука магов существенно католична, основана на том же иерархическом принципе. Теперь в католической церкви существует серьезная и абсолютная иерархия и потому истинные адепты оказывают ей глубокое уважение и подчинение. Генрих Кунрат один представляется решительным протестантом, но в этом он был скорее немцем своего времени, чем мистическим гражданином вечного царства.
      Сущность анти-христианства есть исключение и ересь. Это расчленение тела Христова согласно прекрасному выражению св. Иоанна: Omnis spiritus qui solvit Christum hie Antichristus est. Причина этого в том, что религия есть милосердие, а в анархии милосердия нет. Магия тоже имеет своих анархистов, своих организаторов и сторонников сект, чудотворцев и колдунов, мы хотим освободить науку от узурпации ее невежеством, мошенничеством и глупостью. История магии была представлена в судебных анналах или в хрониках, более или менее точных, как следствие феноменов; никто не верил, что магия принадлежит науке. Эта наука должна быть, так сказать, открыта заново, что будет способствовать ее развитию и прогрессу. Мы входим в открытые святилища вместо руин и мы находим, что святые места, так долго похороненные под обломками четырех цивилизаций, хранят больше прекрасного, чем мумифицированные города, извлеченные из-под лавы Везувия.
      Боссюе в своем величественном труде показал нам религию, связанную с историей, но что он сказал бы, если бы знал, что наука, которая родилась с миром, предусматривает объяснение, первичных догм, принадлежащих единой универсальной религии, в силу своего единения с самыми неопровержимыми теоремами математики и разума? Догматическая магия есть ключ всех секретов еще не постигаемых философией истории, в то время как Практическая Магия открывает Секрет Храма Природы.
      Мы далеки от кощунственного желания объяснить таинства религии посредством магии, мы намерены показать, каким образом наука вынуждается принимать и почитать эти таинства. Более не будут говорить, что разум должен смирить себя перед верой, наоборот, он должен оказать себе честь, уверовав, что именно вера спасет разум от ужасов пустоты на краю бездны, и что она скрепляет их союз с бесконечным. Ортодоксия в религии почитается за иерархию как единственного стража союза. Поэтому не будем бояться повторять, что магия есть по существу наука иерархии, ясно помня, что она прежде всего осуждает анархические доктрины, потому что она демонстрирует с помощью законов природы, что гармония неотъемлема как от силы, так и от власти.
      Главная привлекательность магии для большого числа интересующихся ею людей состоит в том, что они видят в ней исключительное средство удовлетворения своих страстей. Таков же и кругозор неверующего. Жадный будет отрицать, что существует некий секрет Гермеса, касающийся трансмутации металлов, потому что он хотел купить его и накопить богатство. Но глупцы, кто верят, что такой секрет продается. Зачем нужны деньги тому, кто может делать золото? Это верно, скажет скептик, но если вы, Элифас Леви, владеете им, не стали ли вы богаче, чем есть? А кто сказал, что я беден? Просил ли я что-либо из ваших рук? Есть в мире властелин, который может поклясться, что он приобрел у меня какой-нибудь научный секрет? Есть ли миллионер, которому я дал основание поверить, что я обратил свою удачу против него? Когда мы взираем на земное богатство снизу, мы можем толковать о нем как о высшем блаженстве, но оно презирается, когда мы рассуждаем о нем сверху, и когда каждый представляет, какой малый соблазн в том, чтобы получить, нечто такое, что должно быть брошено как горячее железо.
      Но кроме того юноша восклицает, что если магические секреты истинны, то он овладел бы ими для того, чтобы его любили все женщины. Придет день, бедное дитя, когда для тебя будет слишком много быть любимым одной из них, потому что чувственное желание — это двойственная оргия, отравление которой быстро вызывает отвращение, после чего следует гнев и разделение.
      Эпикуреец требует магических Средств, потому что он хочет всегда наслаждаться и не страдать никогда. В этом случае наука говорит то, что уже сказала религия: "Блаженны страждущие". Но это и есть причина, по которой эпикурейцы утратили веру в религию. "Блаженны страждущие" — но эпикурейцы смеются над этим обещанием. Послушаем, что говорят опыт и разум. Страдания проверяют и пробуждают благородные чувства. Удовольствия пробуждают благородные чувства. Удовольствия пробуждают и усиливают низкие инстинкты. Страдания вооружают против удовольствия, наслаждения влекут слабость в страдании. Удовольствия для мужчины — это скала опасности; боль материнства — это триумф женщины. Горе тому, кто не мог и не может страдать, он будет ошеломлен болью. Природа безжалостно ведет того, кто не хочет идти; мы брошены в жизнь, как в открытое море и должны плыть или тонуть. Таковы законы Природы, как учила Трансцендентальная магия.
      И теперь подумаем, может ли кто-то стать магом с целью наслаждаться всем и не страдать ни от чего: Мир спросит в таком случае, какова же выгода от магии? Что ответил бы пророк Валаам своей ослице, если бы терпеливое животное спросило его, какова польза от ума? Что ответил бы Геркулес пигмею, если бы тот спросил его, в чем выгода силы? Мы не сравниваем земной народ с пигмеями, а тем более с Валаамовой ослицей, это означало бы недостаток вежливости и хорошего тона. Мы говорим со всевозможной учтивостью, что таким блестящим и привлекательным людям магия абсолютно бесполезна, будучи уверены в том, что они никогда не примут этого всерьез.
      Наш труд адресуется людям, которые трудятся и думают. Они найдут объяснение того, что остается темным, в нашем "Учении и ритуале". По образцу Великих Учителей в структуре нашей работы мы следуем рациональному порядку священных, чисел, поэтому историю магии мы представили в семи книгах, имеющих по семь глав. Первая книга описывает Источники Магии; это генезис науки и мы присвоили ей ключ — букву Алеф, каббалистически выражающую исходное первичное единство. Вторая книга содержит исторические и социальные формулы магического слова в античности; ее печать — буква Бет, символизирующая двойственность как выражение слова, которое реализовано, специальный знак гнозиса и оккультизма. Третья книга касается реализации античной науки в Христианском обществе. Она показывает, каким образом, даже для самой науки слово стало плотью. Число три есть число рождения или реализации, ключ этой книги буква Гимель, иероглиф рождения. В четвертой книге рассказывается о цивилизующей силе магии в среде варварских народов, о естественном воздействии этой науки на народы, находившиеся в детстве; о мистерии друидов и их чудесах, о легендах бардов, мы показываем, как они соответствуют формированию современных обществ, подготавливая блестящую победу Христианства. Число четыре выражает Природу и силу; буква Далет, которая стоит на четвертом месте в алфавите иврита, представлялась каббалистам как император, сидящий на троне. Пятая книга посвящена жреческой эре средневековья, в ней представлены разногласия и битвы науки, формирование тайных обществ, их неизвестные достижения, секретные ритуалы, тайны "Божественной Комедии", разделение святилища, которое позже привело к великолепному единению. Число пять есть число квинтэссенции, религии и священничества; его знак буква Не, символизирующая в магическом алфавите высокого священника. Шестая книга обнажает вторжение магии в дело революций. Число шесть есть число антагонизма, ему соответствует буква Bay, символ созидающего лингама и серпа. Седьмая книга синтетична — она показывает современные работы и открытия, новые теории света и магнетизма, откровение великого секрета розенкрейцеров, объяснения таинственных алфавитов, науку слова и ее магические труды. Далее следуют итоги, включающие оценку достигнутого современными мистиками. Эта книга является дополнением и венцом работы, как семерка — венцом чисел, объединяющим треугольник идеи с квадратом формы. Ей соответствует буква Зайн, ее каббалистический иероглиф — победитель на колеснице, ведомый двумя сфинксами.
      Мы далеки от смешного тщеславия представить себя как каббалистического победителя. Торжествовать должна одна наука, и то, что мы показываем интеллектуальному миру возвышающемуся на Кубической колеснице с двумя сфинксами, это Слово Света, Божественное Наполнение мозаики Каббалы, человеческое Солнце Евангелия, тот человек — Бог, старый пришел однажды как Спаситель и скоро объявится как Мессия, бесконечный и абсолютный царь мирских установлений. Эта мысль воодушевляет нас и поддерживает наши надежды. Остается представить все наши концепции, все открытия и все труды непререкаемому правосудию иерархии. Авторитетам науки отдадим то, что относится к науке, но то, что связано с религией, является делом церкви; ученым — наши открытия, епископам — наши убеждения и верования. Горе ребенку, который считает себя умнее своих родителей, человеку, который не признает учителей, мечтателю, который думает и молится сам по себе. Жизнь есть всеобщее объединение и в таком объединении мы обретаем бессмертие. Тот, кто уединился, обречен на смерть и вечность изоляции будет вечной смертью.

Книга I. ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАГИИ

Глава I. МИФЫ КАК ПЕРВОИСТОЧНИК МАГИИ

      Неканоническая Книга Еноха повествует об ангелах, согласившихся пасть с небес, чтобы иметь возможность связи с дочерьми земли. "Поскольку сыновья человеческие множились, прекрасные дочери рождались для них. И когда ангелы, или сыновья Неба, созерцали их красоту, они были исполнены желания; итак они сказали друг другу: "Пойдем выберем себе жен из племени людей и произведем на свет детей от них". Их предводитель, Самуаза, ответил так: "Быть может, вам не хватит мужества, чтобы выполнить это решение, и тогда лишь я один буду отвечать за ваше падение". Но они поклялись, что ни в чем не будут раскаиваться, и что они достигнут своей цели. В то время было двести ангелов, спустившихся на Гору Армон, и с тех пор гора получила свое имя, которое означает Гора Клятвы. Вот имена ангелов, спустившихся с такой целью: Самуаза, Главнейший из них, Уракабарамеель, Азибеель, Тамиель, Рамуель, Данель, Азкеель, Саракуиал, Азаель, Армерс, Батрааль, Анане, Завеб, Самсавеель, Эртраель, Турель, Иемиаель, Аразиаль. Они взяли жен и были близки с ними, и обучали их Магии, искусству колдовства и наукам о разнообразных свойствах корней и деревьев. Амазарак открыл все секреты колдунов; Баркаиаль был учителем изучающих звезды; Акибеель открывал значения знамений; а Азарадель рассказывал о движениях луны".
      Эта легенда из Каббалистической Книги Еноха есть не что иное, как другая версия профанации Таинств, которую мы встречаем в истории о грехе Адама, представляющего другую форму символизма. Эти ангелы, сыновья Господни, о которых говорит Енох, были посвящены в Магию, именно эти знания они применяли, общаясь с непосвященными мужчинами и используя беспечных женщин для достижения цели. Чувства стали для них камнем преткновения, поскольку они начали влюбляться в женщин и не заметили, как секреты величия и жречества были выведаны. Вследствие этого, первобытная цивилизация потерпела крах; и титаны, олицетворявшие грубую силу, и неукротимую страсть, вместе боролись за мир, который спасся, только погрузившись в воды потопа, и все следы прошлого были уничтожены. Этот потоп символизировал вселенский хаос, в который попадает человечество, когда оно пренебрегает гармонией природы и оскверняет ее. Между падением Самуазы и Адама существует определенное сходство; оба были совращены прелестью чувств: оба осквернили Древо Познания; оба были изгнаны далеко от Древа Жизни. Нет необходимости сейчас обсуждать различные мнения и недалекость тех, кто все понимает буквально и верит в то, что знания и жизнь однажды существовали в форме деревьев; давайте же признаем раз и навсегда глубокое значение священных символов. Древо Познания действительно приносит смерть, когда съеден его плод; его плод — украшение этого мира; его золотые яблоки — сияние земли.
      В библиотеке «Арсенал» есть очень любопытная рукопись под заглавием "Книга Покаяния Адама", в которой каббалистическая традиция преподносится под видом легенды следующего содержания:
      "У Адама было двое сыновей: Каин, олицетворявший грубую силу, и Авель, представлявший интеллект и мягкость. Согласие между ними было невозможным; они пали от руки друг друга; и третий сын унаследовал от них, и имя его было Сиф". Вот конфликт между двумя противоположными силами, обращенный в преимущество объединенной силы.
      "Теперь Сифу, являвшемуся справедливым, было разрешено приближаться ко входу в Рай Земной, не подвергаясь при этом угрозам со стороны Херувима и его пламенного меча". Другими словами, Сиф олицетворял первое посвящение.
      "Случилось так, что Сиф узрел Древо Познания и Древо Жизни, слитые воедино" — дерево, олицетворяющее гармонию науки и религии в трансцендентальной каббалистике.
      "И ангел дал ему три зернышка, в которых содержалась жизненная сила этого дерева". Это ссылка на каббалистическую триаду.
      "Когда Адам умер, Сиф ослушался ангела и положил три зернышка в рот своему отцу в знак вечной жизни. Проросшие побеги стали Неопалимой Купиной, в которой Бог сказал Моисею свое Вечное Имя,

      олицетворяющее Его, Который существует и придет. Моисей сорвал тройную ветку со священного куста и использовал ее как волшебную палочку. Отделенная от корня ветка все же продолжала жить и цвести; позже она была спасена на Ковчеге. Царь Давид посадил ветку на горе Сион, а Соломон взял древесину с каждого ответвления тройного ствола, чтобы сделать две колонны, Иахин (Jachin) и Боаз (Soaz), которые были поставлены у входа в Храм. Их покрывала бронза, а третья часть размещалась у главных ворот. Она была талисманом, препятствовавшим посещению Храма нечестивыми.
      Но некие нечестивые убрали ночью это препятствие их нечестивой свободе и выбросили его, засыпав камнями, на дно бассейна в Храме. С этого времени ангел Господен тревожил воды бассейна, наделяя их чудотворной силой, так что внимание людей было отвлечено от поисков Соломонова дерева в его глубинах. Во времена Иисуса Христа бассейн был очищен Иудеями, которые нашли бревно, показавшееся им бесполезным, вынесли его за город и перебросили через ручей Кедрон. Это произошло у того самого моста, который проходил наш Спаситель после пленения в Гефсиманском Саду. Палачи сбросили его с моста в воду; а затем они, спеша приготовить главное орудие для страстей Господних, взяли с собой бревно, состоящее из трех пород дерева, и тут же сделали крест".
      Эта аллегория воплощает все великие традиции каббалистики и тайную христианскую доктрину св. Иоанна, совершенно неизвестную сейчас. Из этого следует, что Сиф, Моисей, Давид, Соломон и Христос получили свои царские скипетры и архиерейские посохи от того же каббалистического дерева. Таким образом, мы понимаем, почему Христос, находясь еще в яслях, был обожаем магами. Давайте же вернемся к Книге Еноха, так как она пользуется большим авторитетом, чем неизвестная рукопись; последняя цитируется в Новом Завете Апостолом св. Иудой. Традиционное составление писем приписывают Еноху. Поэтому мы должны проследить развитие учения, которое содержится в Сефер Йецира, основополагающей книге Каббалы. Согласно раввинам, ее проповедовал патриарх Авраам, как наследник тайн Еноха и как основатель Израиля. Таким образом, Енох окажется похожим на египетского Гермеса Трисмегиста, тогда как известная Книга Тота, написанная иероглифами и цифрами, будет оккультной Библией, предшествовавшей книге Моисея и полной чудес, на которые Гийом Постель так часто ссылается в своих работах под заглавием "Происхождение Еноха".
      Библия говорит, что Енох не умер, но был переведен Богом из одной жизни в другую. Он должен вернуться и уничтожить Антихриста в конце времен, когда он будет одним из последних страдальцев или очевидцев правды, упомянутых в Апокалипсисе от св. Иоанна. То, что говорится об Енохе в этой связи, говорилось также обо всех великих инициаторах, упомянутых в Каббалистических трудах. Сам св. Иоанн, согласно верованиям первых христиан, был спасен от смерти, и долго думал, что он дышит в могиле. Объясняется это тем, что абсолютная наука жизни предохраняет от смерти, так как инстинкт всегда вел людей к божественному. Однако, возможно, об этом повествуют летописи, которые содержатся в двух книгах, одна из которых иероглифическая, а другая имеет аллегорический характер. Первая состоит из священных ключей посвящения, в то время как вторая являет собой историю великого осквернения, которое вызвало уничтожение мира и господство хаоса после царствования титанов.
      Св. Мефодий, епископ раннего христианства, чьи писания находятся в собраниях отцов церкви, оставил пророческий Апокалипсис, который излагает мировую историю в сериях видений. Он не включен в круг известных святых творений, но сохраняется гностиками и напечатан в Liber mirabilis, где ему присвоено имя Бермехобуса, которое является сокращением слов Beatus Methodius. Эта книга в некоторых отношениях соответствует аллегорическому трактату "Покаяние Адама". Он рассказывает, что Сиф со своей семьей странствовал на восток и достиг горы в окрестностях Земного Рая. Это была страна посвященных, в то время как потомки Каина изобрели ложную или поддельную магию в Индии, стране братоубийства, и вложили колдовство в руки безрассудных.
      Св. Мефодий предсказал битвы и последующее господство исмаилитов, этим именем он называл тех, кто завоюет римлян; франков, которые победят исмаилитов, и затем великого народа севера, вторжение которого будет предшествовать личному царствованию Антихриста. После этого будет основано всеобщее царство, оно попадет в руки французского князя, после чего долгие годы продлится царствование справедливости. Здесь мы не касаемся предсказаний, но желательно отметить различие между доброй и злой магией, между Святилищем Сынов Сифа и профанацией науки потомками Каина. Трансцендентальное знание сохраняется для тех, кто является хозяевами своих страстей, и девственная Природа не доверяет ключей от своей брачной комнаты прелюбодеям.
      Существует два класса — свободные и рабы; человек рождается в оковах своих страстей, но он может достичь освобождения с помощью интеллекта. Между теми, кто уже свободен и теми, кто еще нет, равенство невозможно. Дело разума — управлять, дело инстинкта — подчиняться. С другой стороны, если вы поручаете слепому руководство слепым, оба кончат бездной. Не следует забывать, что свобода не состоит в позволении страстям освободиться от закона, это позволение оказалось бы самой страшной тиранией; освобождение состоит в повиновении закону; это есть право только выполнять долг, и только люди могут называться свободными. Освобожденные должны управлять теми, кто в узах, и рабы призываются освободиться не от правления свободы, а от ярма низменных страстей, вследствие чего они не могут существовать без хозяев.
      Признайте с нами на мгновенье истину трансцендентальных наук. Предположим, что действительно существует сила, которой можно управлять и с помощью которой чудеса Природы подчиняются воле человека. Скажите нам, в таком случае, могут ли секреты богатства и симпатии вручаться низкой жадности, искусство обаяния распутникам, господство над волями тем, кто не может управлять собственными волями. Страшно подумать, какой беспорядок последует из такой профанации; какой понадобится катаклизм, чтобы стереть все грязные и кровавые преступления земли. Таково положение вещей, которое описано аллегорической историей падения ангелов в "Книге Еноха", — это то, что было грехом Адама со всеми его фатальными последствиями. Сюда относится также Потоп с его разрушениями, и в последующем проклятие Ханаана. Обнародование оккультных тайн подобно наглости того сына, который показал наготу своего отца. Опьянение Ноя — это урок для священников всех времен. Горе тем, кто обнажает секрет божественного зарождения перед нечистыми взглядами толпы. Держи святилище закрытым, и ты убережешь своего спящего от насмешек последователей Хама.
      Такова традиция детей Сифа, касающаяся законов человеческой иерархии, но законы не были признаны семьей Каина. Каиниты Индии изобрели генезис, чтобы освятить гнет силы и увековечить неведение слабых. Инициация стала исключительной привилегией высших каст, и целые расы человечества оказались обречены на бесконечное служение из-за того, что они были ниже от рождения; они происходили, как говорилось, от ног или колен Брамы. Однако Природа не рождает ни рабов, ни царей, все люди равно рождены трудиться. Кто считает, что человек от рождения совершенен, но деградирован и извращен обществом, тот дичайший анархист, хотя он и может быть самым поэтичным маньяком. Но Жан Жак Руссо напрасно был сентименталистом и мечтателем, его глубокая мизантропия, вскрытая логикой его фанатичных сторонников, породила плоды ненависти и разрушения. Стойкими архитекторами утопии, воображенной чувствительным женевским философом, были Робеспьер и Марат.
      Общество — это не абстрактная личность, на которую можно возложить ответственность за недостатки человека; общество — это объединение людей, оно дефективно из-за их пороков и возвышенно из-за их добродетелей, но само по себе оно свято, как религия, которая связывает его воедино. В самом деле, не есть ли религия объединение высочайших устремлений и самых благородных чаяний? Она дает ответ на ложь о кастах, привилегированных от Природы; только христианство решает эту проблему, отдавая верховенство самопожертвованию и провозглашая величайшим того, кто пожертвовал свою гордыню обществу и подчинил свои аппетиты его закону.
      Евреи хотя и были хранителями традиции Сифа, но не сохранили ее во всей чистоте и были заражены неправедными амбициями наследников Каина. Уверовав в то, что они избранный народ, они полагали, что Бог предназначил только им истину как наследство, а не доверил ее в сохранность для всего человечества. Рядом с возвышенными традициями "Сефер Йецира" мы встречаем курьезные откровения талмудистов. Например, они не уклоняются от того, чтобы приписать идолопоклонство евреев самому патриарху Аврааму; они говорят, что он завещал Израилю свое наследство, а именно знание истинных имен Бога; одним словом, Каббала была законной наследственной собственностью Исаака; но патриарх, как они говорят, раздал различные подарки детям своих наложниц, и с помощью этих подарков они поняли скрытые догмы и тайные имена, которые скоро материализовались и превратились в идолов. Ложные религии и их абсурдные тайны, восточные суеверия со всеми их страшными жертвами — что за подарок отца своей непризнанной семье? Разве недостаточно было изгнать Агарь с ее сыном в пустыню? К ее караваю хлеба и бутылке воды разве надо было добавить бремя лжи, как мучение и яд в ее изгнании?
      Величие христианства в том, что оно призывает к истине всех людей без различия племен и каст, хотя и не без различия в отношении ума или добродетели. "Не мечите бисера перед свиньями", — сказал Божественный Основатель христианства, — "чтобы они не попрали его ногами своими, и обратившись не растерзали вас". Апокалипсис, или Откровение св. Иоанна, которое содержит все каббалистические секреты, касающиеся учения Иисуса Христа, есть книга не менее темная, чем «Зогар». Она написана иероглифическим языком чисел и образов, и апостол в ней часто обращается к знанию инициатив. "Знающий да поймет", — часто говорит он, приводя аллегорию или давая мистическое число. Таким образом, св. Иоанн, любимый ученик и хранитель всех таинств Спасителя, не писал, чтобы быть понятым большинством. "Сефер Йецира", «Зогар» и Апокалипсис — это шедевры оккультизма, они содержат больше смысла, чем слов, способ выражения в них фигуративен, как в поэзии и точен, как в математических формулах. Апокалипсис суммирует, обобщает и передает всю науку Авраама и Соломона, как мы покажем, объясняя Ключи трансцендентальной Каббалы.
      Не удивительно видеть в книге «Зогар» глубину, ее понятий и высшую простоту образов. Она начинается словами:

"Наука равновесия есть ключ оккультной науки. Неуравновешенные силы погибают в пустоте. Так прошли цари древнейшего мира, князья гигантов. Они пали, как деревья без корней и их места не найти более. Из-за противоречия неуравновешенных сил опустошенная земля была — пуста и бесформенна до тех пор, пока Дух Божий не дал ей места в небесах и не низвел на нее воды. Все устремления природы тогда были направлены на единение формы, на живой синтез колеблющихся сил, лик Божий, увенчанный светом, возвышался над пустынным морем и отражался в водах. Его два глаза были открыты; величественно светясь, они излучали два луча света, которые пересекались с лучами отражения. Чело Божье и Его глаза образовали треугольник в небесах, а их отражение создало второй треугольник в воде так явилось число шесть, число универсального творения".

      Текст, который был бы непонятен в буквальном изложении, передается здесь с помощью интерпретации. Автор имеет в виду, что человеческие формы, которые он приписывает Божеству, то только образ в его сознании, и что Бог находится вне выражения его человеческим мышлением или представления его какой-нибудь фигурой. Паскаль сказал, что Бог есть сфера, центр которой находится везде, а окружность — нигде. Но как представить себе круг без его окружности? «Зогар» принимает антитезис этого парадоксального образа и по поводу сферы Паскаля сказал бы, что скорее окружность его находится везде, а центр — нигде. Это, однако, говорит о балансе, а не о круге, когда он рассматривает универсальное движение вещей. Он утверждает, что равновесие имеется везде и что есть та центральная точка, где баланс приостановлен. Мы находим, что, таким образом, «Зогар» сильнее и глубже Паскаля.
      Его автор продолжает свою возвышенную грезу. Этот синтез слова, произнесенного человеческой фигурой, медленно поднимается и появляется из воды как солнце на рассвете. Когда появились глаза, сотворился свет; когда открылся рот, произошло сотворение духов и слово оказалось высказанным. Открылась голова целиком, и это завершило первый день творения, выросли плечи, руки, грудь и работа началась. Одной рукой Божественный Образ поставил на место воды, другой рукой поднял континенты и горы. Образ рос и рос; появились воспроизводящие органы и все существа начали плодиться и размножаться. Форма выпрямилась, стоя одной ногой на суше, а другой — на водах. Вытянувшись в океане творения, она вдохнула свое отражение и сообщила свое подобие жизни. Она сказала: Сделаем человека, и человек был создан. Нет ничего прекраснее в шедевре любого поэта, чем это созерцание творения завершенного прототипом человечества. Человек только тень тени, и все же он есть образ божественной силы. Он тоже может простирать свои руки между западом и востоком, для него существует земля, отданная ему в подчинение. Таков Адам Кадмон, первозданный Адам каббалистов. Таков смысл того, что он изображается гигантом и потому Сведенборг, посещаемый в своих видениях реминисценциями Каббалы, говорил, что в целом творение есть только титанический человек, и что мы сделаны по образу вселенной.
      "Зогар" есть генезис света; "Сефер Йецира" есть лестница истины. В ней истолковываются двадцать три символа речи, числа и буквы. Каждая буква производит число, идею и форму, так что математика приложима к формам и идеям так же, как к числам, ввиду их точного соответствия и совершенной связи. С помощью учения "Сефер Йецира" человеческий ум погружается в истину и мысль, он считает возможным мыслить весь прогресс как эволюционное число. «Зогар» представляет абсолютную систему, а "Сефер Йецира" обеспечивает нас методом ее восприятия, различения и приложения.

Глава II. МАГИЯ МАГОВ

      Возможно, что Зороастр — это символическое имя, подобно именам Тота или Гермеса. Согласно Евдоксу и Аристотелю, он процветал за 6000 лет до рождения Платона, но другие говорят, что он за 500 лет предшествовал Троянской войне. Иногда его считают царем Бактрии, но есть гипотеза о том, что существовало два или три различных Зороастра. Евдокс и Аристотель, казалось, должны были представлять себе его личность магической, и потому поместили Каббалистическую эпоху всего мира между рождением доктрины и магическим царством платоновской философии. На самом деле существовали два Зороастра, то есть два истолкователя таинств, один из них — сын Ормузда и основатель просвещенного направления, другой — сын Аримана и автор профанирующего разоблачения истины. Зороастр есть воплощенное слово халдеев, мидян и персов; его легенда читается как пророчество, касающееся Христа и, следовательно, можно заключить, что он был своим Антихристом, в соответствии с магическим законом универсального равновесия.
      К ложному Зороастру можно отнести культ материального огня и ту нечестивую доктрину, божественного дуализма, которая позже породила чудовищный Гнозис Мани и ложные принципы духовного Масонства. Этот Зороастр был отцом той материалистической Магии, которая вела к избиению Магов и привела их истинную доктрину сначала к запрещению, а потом к забвению. Всегда вдохновляемая духом истины Церковь была вынуждена осудить — под именем Магии, Манихейства, Иллюминизма и Масонства — все, что было прямо или приблизительно связано с примитивной профанацией таинств. Знаменательный пример — история Ордена Тамплиеров, которая непонятна до сегодняшнего дня.
      Доктрины истинного Зороастра идентичны доктринам чистой Каббалы и ее концепции Божественного не отличаются от концепции отцов церкви. Они отличаются только именами. Например, триада Зороастра есть Троица христианского учения, и когда он утверждает, что триада существует в равной степени без разделения в каждой из ее ипостасей, он выражает другим способом то, что наши теологи понимают как Триединство Божества. Умножением триады на самое себя, Зороастр получил абсолютное число 9 и универсальный ключ всех чисел и форм. Но тех, кого мы называем тремя Божественными Лицами, Зороастр именовал тремя глубинами. Первая, глубина Отца, есть источник веры; вторая — глубина Слова, есть добро истины, третья — созидательное действие, есть источник любви. Ознакомиться с этим учением можно по комментариям Пселла к доктрине древних ассирийцев, которые помещены в работе Франческо Патрици "Философская Магия" изданной в Гамбурге в 1593 году.
      Зороастр разместил небесную иерархию и все гармонии Природы на шкале с девятью ступенями. Он объясняет с помощью триад все, что исходит от имен, а с помощью тетрад — все, что относится к форме. Так получается число 7 как образ творения. Здесь заканчивается первая инициация и начинаются схоластические гипотезы, числа персонифицируются и идеи переходят в эмблемы, которые позже стали идолами. Зло, Смерть и Тени, составляющие свиту трехликой Гекаты; тройственной Амфиктионы и трехтелый Герион — все это находит на шкале ступеней свое место. Далее следуют ангелы, демоны и, наконец, человеческие души. Звезды являются образами и отражениями умственного величия, материальное солнце есть эмблема солнца истины, которое само является тенью первого из всех источников. Поэтому ученики Зороастра приветствовали начинающийся день и среди варваров прослыли как солнцепоклонники.
      Таковы были доктрины Магов, но кроме того они владели секретами, которые давали им господство над оккультными силами Природы. В целом эти секреты можно назвать трансцендентальной пиротехнией, потому что они содержали глубокие знания огня и управления им. Достоверно то, что Маги не только были знакомы с электричеством, но и могли генерировать и передавать его неизвестными ныне способами. Нума, который изучал их ритуалы и был посвящен в их тайны, обладал, согласно Луцию Пизону искусством производства и управления молниями. Этот священный секрет, который римский инициатор сохранил для царей Рима, был — утрачен Туллом Гостилием, который не справился с электрическим зарядом и погиб. Плиний относит эти факты к древнему преданию этрусков и сообщает, что Нума успешно использовал свою батарею против чудовища по имени Вольта, которая разоряла окрестности Рима. Читая это можно подумать, что изобретатель Вольта — это миф, и что название вольтовых батарей восходит к дням Нумы.
      Все ассирийские символы связаны с наукой огня, которая была великим секретом Магов, повсюду можно встретить волшебника, который укрощает льва и управляет змеями. Лев — это небесный огонь, а змеи — электрические и магнетические токи земли. К этому великому секрету Магов относятся все чудеса Герметической! Магии, предания которой свидетельствуют о том, что тайна Великого Делания состоит в управлении огнем.
      Ученый Патрици в своей "Философской Магии" опубликовал Прорицания Зороастра, собрание трудов писателей-платоников — из "Первоосновы теологии" Прокла, комментариев к «Парменидам», комментариев Гермия к «Федру» и заметок Олимпиодора по поводу «Филеба» и «Федона». Эти прорицания, во-первых, являются ясной и точной формулировкой доктрины, и, во-вторых, описанием Магического ритуала; все выражено ниже описанным образом.

       Демоны и жертвоприношения
      Природа учит нас, что существуют бестелесные демоны, и что зародыши зла, которые имеются в материи, обращены к общему благу и пользе. Но это тайны, которые должны прятаться в тайниках мысли. Всегда возбужденный и всегда скачущий в атмосфере огонь может приобретать конфигурации тел. Пойдем далее и установим существование огня, который реализуется в образах и размышлениях. Определим, это как сверхизобильный свет, который излучается, который говорит, который возвращается в себя. Это пламенный скакун света, или, скорее, мужественное дитя, оседлавшее небесного коня. Представим себе его облаченным в пламя и украшенным золотом, или обнаженным, как любовь, и пускающим стрелы Эроса. Но если твои медитации продолжатся, то ты узришь все эти эмблемы в форме льва. После этого, когда вещи перестанут быть видимыми, когда Своды Небес и пространство Вселенной рассыплются, когда звезды перестанут светить и светильник Луны померкнет, когда Земля всколыхнется и молнии окружат ее, не вызывай видимый призрак души Природы, потому что ты никак не сможешь увидеть его, пока тело твое не будет очищено небесными испытаниями. Развратители душ, которых они отвлекают от святого, демоны с собачьими мордами входят в пределы материи и являют очам смертных видимость иллюзорных тел. Очерти круг с помощью ромба Гекаты. Ничего не изменяй в варварских именах вызывания духов, потому что они являются пантеистическими титулами Бога, они Магнетизированы посвящением толп, и их власть несказанна. Когда после всех призраков ты увидишь сияние невещественного огня, того священного огня, стрелы которого разлетаются по всем направлениям и проникают в глубины мира — слушай слова огня.
      Эти удивительные сентеции содержат в себе секреты, Магнетизма и вещей более глубоких, чем у дю Поте и Месмера. Мы находим здесь (а) Астральный Свет вместе с его силой производить флюидические формы, отравляющие человеческий язык и голос; (b) волю адепта, изображенного как мужественное дитя на белом коне — символ, встречающийся на картах Таро, которые хранятся в Национальной Библиотеке; (с) опасность галлюцинации, вытекающую из направляемых Магических действий; (d) разумное основание заклинаний, завершающихся использованием варварских имен и слов; (е) Магнетический инструмент, именуемый rhombos, который можно сравнить с детской юлой; (f) определение Магической практики, которая состоит в успокоении воображения и чувств в состоянии полного сомнамбулизма и совершенной ясности.

      Из этого откровения древнего мира следует, что экстаз ясновидения есть волевое и непосредственное постижение души универсального огня, или, скорее, света, содержащегося в образах, который излучается, горит и циркулирует вокруг всех объектов и каждой сферы вселенной. Это понимание достигается напряжением воли, освобожденной от чувств и усилий непрерывными упражнениями. В этом заключается начало Магической инициации, Магического посвящения. Получив силу прямого чтения этого света, адепт становится ясновидящим или пророком; тогда, установив связь между светом и своей волей, он учится направлять волю как наконечник стрелы в необходимом направлении. Он общается, по своему усмотрению, с душами других; он устанавливает взаимодействие на расстоянии с душами равных ему адептов; он приобретает ту силу, которая изображается небесным львом. Это и символизируют те громадные ассирийские фигуры, которые держат в руках покоренных львов. Астральный Свет иным образом изображается как гигантский сфинкс с телом льва и головой Мага. Рассматриваемый как инструмент магической силы, Астральный Свет есть тот золотой меч Митры, который используется при жертвоприношении священного быка. И это стрела Феба, которая поражает змея Пифона. Мысленно восстановим великие города Ассирии, — Вавилон и Ниневию; поставим на месте гранитных колоссов массивные храмы, поддерживаемые слонами и сфинксами, воздвигнем обелиски, с которых глядят крылатые драконы. Храмы и дворцы высятся повсюду, в них находятся священники, всегда скрытые и напоминающие о себе лишь демонстрацией чудес. Храм окружен облаками сверхъестественного сияния, управляемого священниками, светильники храма сами наполняются пламенем; боги сияют, громыхает гром. Горе нечестивцу, который навлек на свою голову проклятие инициатив. Храмы поддерживают дворцы и царские приспешники борются за религию Магов. Сам монарх священен, он земной бог, народ падает ниц, когда он проходит, и маньяк, который попытается переступить порог его дворца, немедленно падет мертвым, сраженный невидимой рукой без меча, ударом небесного огня. Какая религия и какая власть! Какое могущество имеют тени Нимрода, Бела, Семирамиды! Что могло превзойти эти почти сказочные города, где правили такие могучие владыки — эти столицы гигантов, столицы Магов, лиц, которых традиция уподобляет ангелам, называет сынами Бога или князьями небес! Какие тайны спят в могильниках древних народов, и не хуже ли мы детей, когда превозносим нашу просвещенность и наш прогресс, забывая об этих потрясающих материалах?
      В своей работе о Магии дю Поте настойчиво утверждает, что можно ошеломить живое существо с помощью тока Магнетической жидкости. Астральный Свет, этот элемент электричества и молнии может использоваться человеческой волей. Что же надо делать, чтобы заполучить эту страшную силу? Зороастр сказал нам об этом. Мы должны знать те таинственные законы равновесия, которые подчиняют силы зла владычеству добра. Мы должны очиститься с помощью священных испытаний, должны победить призраков галлюцинаций. Мы должны победить фантастических собак, лающих в мире снов. Одним словом, используя поэтическое выражение оракула, если мы сумеем услышать как говорит свет, тогда мы станем его хозяевами и сможем направлять его, подобно Нуму против врагов Святых Таинств. Но если мы проделаем это в отсутствии совершенной чистоты и под влиянием какой-нибудь животной страсти, которым мы еще подчинены фатальностями повседневной жизни, разожженный нами огонь сожжет нас самих, мы падем жертвами змеи, которую освободили, и погибнем как Тулл Гостилий.
      Быть растерзанным дикими зверями для человека не сообразуется с законами Природы. Бог вооружил его силой сопротивления; его глаза могут зачаровывать их, его голос умеет усмирять, взгляд — заставить остановиться. Объясняется это тем, что они парализуются и смиряются воздействием направленного Астрального Света. Когда Даниила обвинили в ложной Магии, он и его обвинители были подвергнуты царем Вавилона испытанию львами. Эти звери атакуют только тех, кто боится их или тех, кого они боятся сами. Достоверно известно, что тигр отступает перед Магнетическим взглядом храброго человека, даже если он безоружен.
      Маги использовали эту силу, и ассирийские боги держали укрощенных тигров, леопардов и львов в своих садах. Другие содержались в подвалах при храмах для испытаний при инициациях. Известны барельефы, изображающие эти испытания; адепт в одеянии священника управляет животным своим взглядом и рукой останавливает его. Когда такое животное изображается в виде сфинкса, картина, несомненно, символична, если же животное представлено в натуральном виде, она иллюстрирует теорию действенной Магии.
      Магия — это наука; злоупотреблять ею означает лишиться ее, а также погубить самого себя. Цари и жрецы ассирийского мира мнили о себе слишком много, чтобы избежать этой опасности, если даже они и чувствовали ее; собственная гордыня погубила их. Великая Магическая эпоха Халдеи предшествовала правлению Семирамиды и Нина. В это время религия уже начинала материализовываться, господствовало идолопоклонство. Культ Астарты последовал за культом небесной Венеры, и царственные особы приписывали себе божественные атрибуты под именами Ваала, Бела или Белуса. Семирамида сделала религию прислужницей политики и завоеваний, заменив старые таинственные храмы показными плохо задуманными монументами. Тем не менее, Магическая идея продолжала превалировать в искусстве и науке, наделяя сооружения этой эпохи характеристиками неподдельной мощи и величия. Дворец Семирамиды был сооружением, символизирующим всю зороастрийскую догму, и мы еще возвратимся к этому, объясняя символизм тех семи шедевров античности, которые были названы чудесами света. В результате попыток материализовать свою власть, священничество стало в империи вторичной силой. Падение одной силы влекло за собой падение другой, что произошло при изнеженном Сарданапале. Этот царь, погруженный в роскошь и праздность, низвел науку Магов на уровень одной из своих куртизанок. Какой цели служили чудеса, если они попали в подчинение удовольствиям? Заставьте, о, волшебники, заставьте розы расти зимой; удвойте приятность вина; приложите свои силы к свету, чтобы заставить красоту женщин сиять как красоту божества. Маги подчинялись, и цари переходили от опьянения к опьянению. Но тем временем была объявлена война, и враги были уже в походе. Вражеская сила мало значила для сибарита, погруженного в свои удовольствия. Но это было разрушение, бесчестие, смерть. Сарданапал не боялся смерти, потому что для него это был бесконечный сон, и он знал, как избежать тяжкого труда и уничтожить рабство. Пришла последняя ночь; враг был уже у ворот, наутро Ассирии предстояло погибнуть. Дворец Сарданапала был иллюминирован и сиял, освещая испуганный народ. Среди изысканных тканей, драгоценностей и золотых сосудов, царь предавался последней оргии. Его окружали его женщины, фавориты, приспешники, выродившиеся священники; тьму оглашала музыка тысячи инструментов, рычали ручные львы, дым благовоний поднимался к небесам. Но языки пламени уже начали лизать кедровые панели, песни сменились криками ужаса и воплями агонии. Магия, которая оказалась в руках деградировавших адептов, не смогла спасти империю Нина. Никогда невиданное сияние озарило небо Вавилона. Шум, подобный всем громам земли, собранным вместе, потряс землю, и стены города рухнули. Наступила глубокая ночь, дворец рассыпался, и завоеватели наутро не нашли ни следа его богатств, ни самого царского тела.
      Так кончилась первая империя Ассирии и цивилизация, основанная в древности истинным Зороастром. Так кончилась и Магия, собственно говоря, так называемая Магия, и началось царство Каббалы. Авраам, уйдя из Халдеи, унес с собой ее тайны. Народ Божий возрастал в молчании и много позже мы встретимся с Даниилом, поражающим несчастных волшебников Навуходоносора и Валтасара.

Глава III. МАГИЯ В ИНДИИ

      Мы говорили, что по Каббалистическому преданию Индия была населена потомками Каина, и туда в дальнейшем переселились потомки Авраама; она слыла страной колдовства и иллюзионных чудес. В ней процветала черная магия, собственные традиции братоубийства поддерживались господствующими кастами и искупались париями. Об Индии можно сказать, что она мудрая мать всех идолопоклонств. Догмы ее гимнософистов были бы ключами высшей мудрости, если бы они не открыли ворота, ведущие к вырождению и смерти. Поразительное богатство индийского символизма казалось бы доказывает, что он предшествует всем другим, и это поддерживается первобытной свежестью его поэтических концепций. Но корни этого дерева кажутся пожранными адским змием. То обожествление дьявола, против которого мы уже энергично протестовали, является во всем его объеме. Три страшных Тримурти Брахманов включают в себя Созидателя, Разрушителя и Сохранителя. Их Адити, которая представляет Божественную Матерь, или Небесную Природу, называют также Рохини, к которой головорезы или душители обращают свои убийственные жертвоприношения. Вишну охранитель инкарнирует только чтобы уничтожить подчиненного дьявола, который всегда возвращался к жизни вмешательством Шивы или Рудры, бога смерти. Известно одно, что Шива есть апофеоз Каина, но во всей этой мифологии нет ничего, что напомнило бы кротость Авеля. Тем не менее, таинства Индии грандиозны в своей поэтичности и уникально глубоки в своих аллегориях, но они являются профанированной Каббалой и потому очень далеки от того, чтобы поддержать душу или вести ее к высшей мудрости; Брахманизм со всеми его учеными теориями, ввергает ее в пучину сумасшествия.
      Именно из ложной Каббалы Индии гностики заимствовали свои мечтания, страшные и непристойные; это была Индийская Магия, взращенная на пороге оккультных наук с тысячью деформаций, которые устрашали мыслящие умы и вызывали проклятия всех понимающих церквей именно это ложное и опасное знание, которое невежды и дилетанты часто путали с истинной наукой, навлекло общее осуждение на всех носителей имени оккультизма, под которым автор этих строк искренне подписался, прежде чем получил ключ Магического святилища. Для ведийских теологов Бог является только силой, всякий прогресс и все откровения определяются завоеванием; Вишну инкарнирует в чудовищных морских левиафанов и ненормальных диких кабанов, которые рыхлят первобытную землю своими рылами.
      Кроме того, это чудесный пантеистический генезис, и авторы его сказок, по меньшей мере светлы в своем сомнамбулизме. Десять Аватар Вишну численно соответствуют Сефирот Каббалы. Бог воплощает в себе три одушевленные или элементарные формы жизни, после которых он становится сфинксом, а потом человеческим существом. Затем он появляется как Брахма и в обличий принятого на себя смирения владеет всей землей. После этого он принимает маску воина и начинает битву с угнетателями всего мира. Потом он снова воплощает собой дипломатию, противопоставляя ее насилию, кажется здесь он покидает человеческую форму, чтобы приобрести подвижность обезьяны. Дипломатия и насилие истребляют друг друга, и мир ожидает некоего интеллектуального и морального спасителя. Вишну воплощается в Кришну. Он изгоняется даже из колыбели, которую сторожит символический осел. Тот уносит его, чтобы спасти от врагов; он достигает зрелости и проповедует учение милосердия и добрых дел. Он спускается в ад, связывает адского змия и победоносно возвращается на небеса. Его ежегодный праздник в августе, под знаком Девы. Налицо удивительная интуиция, содержащая христианские таинства; это тем более впечатляет, если вспомнить, что священные книги Индии были написаны за много веков до христианской эры. Откровение Кришны предшествует откровению Будды, который обвенчал чистейшую религию с философией высшего рода. Счастье мира было, таким образом, сохранено и осталось ждать лишь десятую и последнюю инкарнацию, когда Вишну вернется к своей собственной форме, возвещая последний суд, и когда он придет, мир рассыплется на атомы.
      Отметим наличие священных чисел и прорицательских вычислений Магов. Гимнософисты и зороастрийские инициаты исходили из тех же источников, но учителем теологии Индии был ложный Зороастр. Конечным секретом его учения был пантеизм и его последствия, который оказался абсолютным материализмом, замаскированным под абсолютное отрицание материи. Но что это означает, когда дух материализуется или материя спиритуализируется, как неравенство и идентичность двух постулированных терминов? Однако последствия такого пантеизма смертельны для этики. Нет ни преступления, ни добродетели в мире, где все есть Бог. От такого учения можно ожидать последующей деградации Брахманов к фанатическому квиетизму, но этот конец еще не достигнут. Он оставлен для их великого Магического ритуала, описанного в индийской книге оккультизма "Oupnek'hat", чтобы обеспечить физические и моральные возможности прийти в оцепенение и достичь бредового сумасшествия, которое их колдуны определяют как Божественное Состояние. Эта книга предшествует всем колдовским руководствам — гримуарам и является самой интересной среди древностей такого рода. Она состоит из пятидесяти частей и представляет собой тьму, озаряемую звездами. Высокие откровения затемняются ложными прорицаниями. Временами она читается как Евангелие св. Иоанна, как, например, отрывки из одиннадцатой и сорок восьмой частей.

"Ангел созидающего огня есть слово Божье, это слово произвело землю и растительность, произрастающую на ней, вместе с теплотой, от которой она созревает. Слово Творца есть Сам Творец и так же есть Его единственный Сын".

С другой стороны, грезы там выглядят экстравагантно архи-еретичными:

"Материя есть только обманчивая видимость; солнце, звезды и самые элементы суть гении; животные суть демоны, а человек есть чистый дух, обманутый иллюзиями форм".

Ознакомившись с фрагментами доктрины, перейдем к Магическому ритуалу индийских колдунов.

"Чтобы достичь Бога, следует задерживать дыхание насколько возможно, до тех пор, пока грудь не расширится насколько можно, и после этого следует повторить про себя сорок раз божественное слово «Ом», находясь в том же состоянии. Далее надо медленно дышать, дыхание мысленно направлять к небесам, чтобы достичь контакта с универсальным эфиром. Тот, кто хочет добиться успеха в этом упражнении, должен быть слеп, глух и недвижен как чурбан. Он должен стоять на коленях и локтях с лицом, обращенным к северу. Одну ноздрю надо зажимать пальцем, дышать через другую поочередно, при этом следует думать о том, что Бог есть создатель, что Он находится во всех существах, как в муравье, так и в слоне. Ум должен быть сосредоточен на этих мыслях. Слово «Ом» надо повторять сначала двенадцать раз, а затем двадцать четыре раза при каждом вдохе, так быстро, как возможно. Это надо проделывать три месяца. Спать и есть следует понемногу. На пятый месяц вы приобретете все качества Дэва, на шестой вы будете спасены и встанете Богом".

Представляется, что за эти шесть месяцев фанатик, который будет настолько глуп что выполнит все эти указания, умрет или сойдет с ума. Если, однако, он выживет, то эти упражнения в мистическом дыхании надо продолжать далее.

"Закройте пальцем задний проход и направьте дыхание снизу на правую сторону тела, заставьте его циркулировать вокруг второго центра тела три раза, затем перенесите это на третий центр тела — пупок, затем на четвертый — середину сердца, потом на пятый — глотку, и наконец на шестой — основание носа. Затем задержите дыхание: наступило состояние универсальной души".

Это просто метод автогипнотического наведения мозговой сосредоточенности. Автор трактата продолжает:

"Думай о великом Ом, имени Создателя, и все наполнит универсальный чистый неделимый голос. Это голос самого Творца, который ты услышишь в десяти видах. Первый подобен голосу воробья, второй дважды сильнее, третий похож на звук цимбал, четвертый — на шум большой раковины, пятый подобен звуку индийской лиры, шестой — звуку инструмента тал, седьмой — звуку флейты бакабу, поднесенной к уху; восьмой — звуку инструмента Пакховадж, по которому ударяют рукой, девятый подобен звуку маленькой трубы, а десятый — небесному грому. При каждом из этих звуков ты будешь переходить в различные состояния, а после десятого станешь Богом. При первом звуке все волосы на теле выпрямятся; при втором онемеют все члены тела; при третьем ты почувствуешь чувство опустошенности, которым заканчивается акт любви; при четвертом голова закружится как при опьянении, при пятом жизненная сила хлынет к мозгу; при шестом они достигнут его и будут его питать; при седьмом ты станешь хозяином зрения, можешь читать в сердцах людей и слышать самые отдаленные голоса, при девятом ты станешь настолько эфирным, что сможешь пройти везде, где хочешь и видеть других, будучи невидимым, как ангелы; при десятом ты станешь универсальным и неделимым голосом. Ты великий Творец, вечное существо, освобожденное от всего и, став совершенным миром, ты несешь мир вселенной",

      В этих интересных отрывках примечательно исчерпывающее описание феноменов, которые характеризуют ясный сомнамбулизм, сочетаемый с практикой аутогипноза. Это искусство вхождения в экстаз напряжением воли и переутомлением нервной системы. Поэтому мы рекомендуем месмеристам тщательно изучить эту систему. Индийские колдуны описывают и постепенное применение наркотиков и цветных дисков, которые вызывают аналогичные эффекты. Они дают простой метод утраты сознания и достижения экстаза. Для этого надо смотреть обоими глазами на кончик носа до тех пор, пока не парализуется зрительный нерв. Это в равной степени больно, опасно и смешно; мы не рекомендуем это никому. Чтобы достичь состояния ясновидения, надо достичь состояния подобного сну, смерти и сумасшествия. Секреты индийской Магии следует предпочесть тайнам современных американских медиумов.
      Черную Магию можно определить как искусство наведения магии на себя и на других, но прежде всего, это наука отравления. Однако лишь теперь открыто трудами дю Поте, что она может разрушить жизнь внезапным сосредоточением или истечением Астрального Света. Это возможно после серии упражнений, подобных вышеописанным.
      Мы дошли до конца книги Oupnek'hat и ее Магических чудес, это великий арканум — тайна, которую темные иерофанты доверяют своим инициатам как высший секрет всего; в действительности это тень и обратная сторона Трансцендентальной Магии. Трансцендентальная Магия — это абсолют в морали и, следовательно, в направлении деятельности и в свободе. С другой стороны, Oupnek'hat — абсолют в аморальности, фаталистичности и смертельном квиетизме. Это выражено автором индийской книги так:

"Законно лгать, чтобы облегчать браки, чтобы возбудить добродетели Брахмана или хорошие качества Коровы. Бог есть истина, и в нем свет и тень едины. Всякий, кто знаком с этой истиной, никогда не лжет, потому что сама его ложь оборачивается правдой. Какой бы грех он не допустил, какое бы зло ни совершил, он никогда не виновен; если он убьет своих родителей, если он убьет Брахмана, посвященного в таинства Вед, одним словом, что бы он ни сделал, его свет не ослабнет, потому что Бог говорит: "Я Всеобщая Душа и Мое все добро и зло, которые сдерживают друг друга: тот, кто знает это, не может быть грешным, потому что он так же всеобщ, как Я Сам".

Такая доктрина несовместима с цивилизацией; Индия, воспроизведя ее социальную иерархию, вселила анархию в касты, так что ее общественная жизнь требует изменения. Но какие изменения возможны там, где немногим принадлежит все, а остальным — ничего. Что означают социальные градации в странном обществе, где никто не может упасть или подняться? Это продленное наказание за братоубийство, которое распространилось на весь народ и осудило его к смерти. Вмешайся в это некий чужой, гордый и эгоцентрический народ, это принесет в жертву Индию — как раз восточные легенды рассказывают нам, что Каин был убит Ламехом. Тем не менее, горе убийце Каина — так говорит священное пророчество Библии.

Глава IV. ГЕРМЕТИЧЕСКАЯ МАГИЯ

В Египте Магия достигла полноты как универсальная наука и была сформулирована как совершенное учение. Тем немногим положениям, которые были выгравированы Гермесом на камне и были названы Изумрудной Скрижалью, нет ничего равного, ибо это итог всех догм древнего мира. Единство сущего и единство в гармонии вещей, согласно восходящей и нисходящей шкалам; прогрессивная и пропорциональная эволюция Слова, неизменный закон равновесия и восходящего прогресса универсальных аналогий; связь между идеей и ее выражением, предусматривающая меру подобия между Творцом и творимым; необходимая математика бесконечного, доказанная измерениями единичного угла в конечном; все это выражается одним предложением: "То, что вверху, подобно тому, что внизу, и то, что внизу, подобно тому, что вверху, потому что оно наполнено чудесами единого". Таково откровение и блестящее описание созидательной силы, пантоморфного огня, великого посредника оккультной силы, одним словом, Астрального Света.

"Солнце его отец и луна его мать, ветер породил его в чреве этом". Отсюда следует, что этот свет изошел от солнца и получил форму и ритмическое движение под влиянием луны, тогда как атмосфера есть его вместилище и тюрьма. "Земля его нянька" — то есть, он уравновешивается и приводится в движение центральным тёплом земли. "Это универсальный принцип, ТЕЛЕСМА мира".

      Гермес излагает далее, каким образом этот свет, который является силой, может прилагаться как рычаг, как универсальный растворяющий и сгущающий фактор; как этот свет можно извлечь из тел, в которых он скрыт, чтобы воссоздать все произведения Природы с помощью ее различных явлений, таких как огонь, движение, сияющий газ, горячая вода, или огненная земля. Изумрудная Скрижаль содержит всю Магию на одной странице. ^[1]
      Другие работы, приписываемые Гермесу, такие как "Божественный Пэмандр", «Асклепий», "Минерва Мира" и т. п. критики считают произведениями александрийской Школы; тем не менее они важны, потому что они содержат герметические предания, которые сохранялись в теургических святилищах. Для тех, кто обладает ключами символизма, доктрины Гермеса не могут затеряться; среди развалин и памятников Египта разбросано много листов, которые можно собрать в Книгу и восстановить доктрину полностью. В этой обширной книге заглавными буквами являются храмы, предложениями — города, а знаками пунктуации — обелиски и сфинксы.
      Физическое деление Египта было само по себе Магическим синтезом; наименования провинций соответствовало священным числам. Царство Сесотриса было разделено на три части. Верхний Египет, или Фивы, был моделью небесного пира и страной экстаза; Нижний Египет был символом земли, Средний — страной Науки и высокой инициации. Каждая из этих частей подразделялась на десять провинций сзывавшихся Номами и находилась под особым покровительством бога. Таким образом имелось тридцать богов, они группировались по три, символически выражая все возможные концепции триад внутри декады, троичный материал, философское и религиозное значение абсолютных идей, приписываемых числам. Мы имеем, таким образом, троичное единство или первую триаду; вторая триада формировалась первой триадой и ее отражением, являясь звездой Соломона, она считалась двоичной триадой; троичной триадой являлась полная идея каждой из трех форм; четырежды три было циклическим числом небесных переворотов и так далее. География Египта при Сесотрисе является пантаклем или символическим обобщением полной Магической догмы, порожденной Зороастром и переоткрытой или точно сформулированной Гермесом.
      Так земля Египта стала великой книгой, и содержащиеся в ней наставления воплощались в картинах, скульптурах, архитектуре его городов и храмов. Сама пустыня творила свое вечное обучение, и голос камня звучал из оснований пирамид. Сами пирамиды стояли как основания человеческого ума, в присутствии которых колоссальный сфинкс размышлял век за веком, погружаемый неощущаемой силой в пустынный песок. Даже в наши дни его голова, обезображенная работой времени, еще высится из своего захоронения, как бы ожидая полного выхода по сигналу, данному человеческим голосом, который откроет новому миру проблему пирамид.
      Египет, с нашей точки зрения, есть колыбель науки и мудрости, так как он овеян образами древней догмы первого Зороастра более точно и более чисто, если не более богато, чем Индия. Священное Искусство и Царское Искусство получали адептов инициацией в Египте, и такая инициация не ограничивалась пределами себялюбивой касты. Мы знаем, что еврейский попечитель подверг инициации не только себя, но и ряд высокопоставленных служителей, может быть и Верховного Иерофанта, потому что он женился на дочери египетского жреца, очевидно, что жрецы этой страны осуждали неравные браки. Иосиф реализовал в Египте мечты о единении, он учредил священничество и государство, как единственных собственников и потому единственных арбитров труда и богатства. Таким способом он упразднил нищету, и превратил весь Египет в патриархальную семью. Общеизвестно, что его возвышение было следствием его искусства толкования снов, наука, которой даже посвященные христиане отказывались верить, хотя они и знали, что Библия, которая рассказывает о чудесных прорицаниях Иосифа, есть слово Святого Духа. Наука Иосифа была ничем иным, как рассуждением о естественных аналогиях, которые существуют между идеями и образами, или между Словом и его символами. Он знал, что душа, погруженная сном в Астральный Свет, воспринимает отражения самых секретных мыслей и даже их предчувствий; он знал, что искусство толкования иероглифики снов есть ключ универсальной ясности, подразумевая, что все разумные существа имеют откровения во снах.
      Базисом абсолютной иероглифической науки был алфавит, в котором божества представлялись буквами, буквы представляли идеи, идеи превращались в числа и числа были совершенными символами. Этот иероглифический алфавит был великим секретом, который Моисей поместил в своей Каббале; ее египетское происхождение упоминается в "Сефер Йецира", в которой она приписывается Аврааму.

Астрономические и буквенные комментарии к скрижали Бембо.

      Сегодня этот алфавит находится в знаменитой книге Тота, он был предугадан графом де Жебелен и сохранился до наших дней в виде Карт Таро. Позже это перешло в руки Эттейлы, и было истолковано им неправильно, несмотря на тридцатилетнее изучение. Что касается египетских монументов, то их наиболее интересный и полный ключ содержится в великом труде Афанасия Кирхера о Египте. Он является копией скрижали Исиды, которая принадлежала знаменитому кардиналу Бембо. Эта медная скрижаль с фигурами из финифти, к несчастью утрачена! Кирхер, однако, сохранил точную копию ее. Ученый иезуит предугадал, что она содержит иероглифический ключ священных алфавитов, хотя и не смог открыть их тайну.
      Содержащиеся там десять цифр и двадцать две буквы в Каббале определяются как Пути Мудрости, их философское толкование дает достопочтенная книга "Сефер Йецира". Алфавит Тота является для нашего Таро лишь косвенным оригиналом, эти карты известны не ранее чем со времен Карла VII. Карты Жакмена Грингонне являются первыми Картами Таро, о которых мы хоть что-нибудь знаем, но они воспроизводят символы, относящиеся к поздней античности. Игра в ее современной форме была попыткой части астрологов восстановить рассудок упомянутого короля. Прорицания Таро дают ответы математически точные, они расценивались как гармонии Природы. Эти ответы определяются изменяющимися сочетаниями различных символов. Но необходимы значительные умственные усилия, чтобы использовать их как инструмент, принадлежащий разуму и науке; бедный король, в его детском состоянии, видел только игры наследника престола с картинками и он превратил таинственный Каббалистический алфавит в карточную игру.
      Моисеем было сказано, что народ Израиля унес священные сосуды египтян, во время исхода из страны порабощения. Это высказывание аллегорично, потому что вряд ли великий пророк вдохновил свой народ на воровство; этими священными сосудами были таинства египетской науки, познанными Моисеем при дворе фараона. Мы никоим образом не утверждаем, что чудеса этого Божьего человека объясняются Магией, но мы знаем из Библии, что Маги фараона, которые были очевидно главными иерофантами Египта, творили те же чудеса, что и Моисей. Они превращали жезлы в змей и змей в жезлы, что можно объяснить зачаровыванием зрителей; они превращали воду в вино, в одно мгновение производили множество жаб, но они не могли заставить появиться мух или других паразитических насекомых, почему и признали себя побежденными.
      Моисей восторжествовал и увел свой народ из страны порабощения. В это время истинная наука стала покидать Египет, потому что его жрецы, оскорбив доверие народа, допустили, чтобы их наука выродилась в грубейшее идолопоклонство. В этом камень преткновения для эзотерической науки; истину можно вуалировать, но нельзя скрывать ее от народа; символизм не должен позориться доведением его до абсурда; священное покрывало Исиды должно сохраняться во всей его красоте и достоинстве. Египетское жречество ошиблось в вульгарном и глупом толковании иероглифических форм богов как реальных вещей; так что Осириса они понимали как быка, а мудрого Гермеса — как собаку. Преображенный Осирис представлялся в фантастическом обличье быка Аписа, и священники не мешали народу поклоняться мясу, предназначенному для кухонь. Еще было время, чтобы спасти священные традиции, Моисей учредил новый народ и запретил всякое поклонение изображениям, но, к несчастью, народ провел много времени среди идолопоклонников и память о быке Аписе оставалась с ним в пустыне. Мы знаем историю Золотого Тельца, к которому дети Израиля всегда немного склонялись. Моисей однако, не хотел, чтобы священные иероглифы ушли из памяти, и он освятил их, посвятив очищенному культу истинного Бога. Мы увидим, как все объекты, которые входили в культ Иеговы, символически соответствовали возвращаемым знакам первобытного откровения.
      Но прежде всего надо покончить с язычниками и проследить в их цивилизации историю материализированных иероглифов и выродившихся древних ритуалов.

Глава V. МАГИЯ В ГРЕЦИИ

      Переходим к периоду, когда точные науки Магии приобрели свои естественные внешние формы, которые являются формами красоты. Мы видели в книге «Зогар», как человеческий прототип вознесся в небеса и отразился в водах бытия. Этот идеальный человек, эта тень пантоморфного божества, этот мужской фантом совершенной формы не обрекался на одиночество в мире символов. Ему была дана компания под благодетельным небом Эллады. Небесная Афродита, чистая и плодородная Афродита, мать трех Граций, поднималась, в свою очередь, не из спящих глубин хаоса, а из живых и цветущих вод того полного отголосков эха архипелага поэзии, чьи острова, вышитые зелеными деревьями и цветами, кажутся кораблями богов.
      Магическая семерка Халдеи находит соответствие в музыке на семи струнах орфической лиры. Это гармония, которая преобразила леса и пустоши Греции. Под мелодии песен Орфея скалы сглаживались, затихали дубы, и дикие звери начинали покоряться человеку. С помощью такой магии Амфион воздвигал стены Фив — этого мудрого града вокруг, крепости Кадма, города посвящения, всемирно известного подобно семи чудесам света. Как Орфей дал жизнь числам, так Кадм связал мысль со знаками букв. Первый основал нацию, ассоциирующуюся со всем прекрасным, а второй подготовил для нее отчизну, соответствующую ее гению и ее любви.
      В преданиях античной Греции Орфей числится среди героев Золотого Руна, явившимися первыми исполнителями Великого Делания. Золотое Руно — это одеяние самого солнца; это свет на службе у человека; это великая тайна магических деяний; это, наконец, посвящение, как его следовало бы понимать по существу; и в то же время поиск того, что привело аллегорических героев в мистическую Азию. С другой стороны Кадм был добровольным изгнанником из знаменитых египетских Фив; он принес в Грецию знания о буквах и той гармонии, образами которой они были. Новые Фивы, типичный город мудрости, построенный согласно мерам этой гармонии для науки, выражающейся в ритмическом соответствии между иероглифическими, фонетическими и числовыми категориями, внутреннее развитие которой следует вечным законам математики. Фивы представляют собой круг с крепостью — квадратом; подобно небу магии город имеет семь ворот, и легенда о нем была предназначена для того, чтобы стать эпосом оккультизма и предвосхищенной истории человеческого гения.
      Все эти таинственные аллегории, вдохновенные предания — душа греческой цивилизации; но не следует рассматривать действительную историю поэтических героев иначе, чем пересказ сведений из истории Востока, занесенных в Грецию неизвестными Жрецами. Это лишь история идей, запечатленная выдающимися людьми тех дней, попытка познакомить нас с битвами, сопутствующими рождению империй. Гомер, следуя той же дорогой, расположил в определенном порядке богов, воплощавших бессмертные типы мысли; в этом смысле оказалось, что перевороты в мире происходили из-за нахмуренных бровей Зевса. Если Греция несла огонь и меч в Азию, то это делалось для отмщения за профанацию науки и добродетели в угоду страстям, для возвращения вселенной Афине и Гере, вопреки чувственной Афродите, губившей преданных ей любовников. Такова возвышенная миссия поэзии, которая подставляла богов вместо людей или причины вместо следствий и вечные идеи для жалкого воплощения величия на земле. Идеи разрастаются и повергают царства; вера есть корень всего великолепия, но чтобы вера могла быть поэзией или созидать, она должна основываться на истине. Единственная история, достойная мудрого, есть история света, который всегда побеждает тьму. То, что называют цивилизацией, есть один великий день этого солнечного света.
      Сказание о Золотом Руне связывает Герметическую Магию с греческими посвящениями. Золотое Руно солнечного барана, которое должно быть добыто теми или тем, кто мог бы обладать верховной властью, это символ Великого Делания. Корабль аргонавтов, построенный из досок, на которые пошли прорицательские дубы Додоны, говорящий корабль, есть судно мистерий Исиды, ковчег жизненной силы и возрождения, сундук Осириса, яйцо божественного восстановления. Искатель приключений Ясон — это тот, кто готов к посвящению, но он является героем только благодаря собственной доблести; он — все непостоянство и вся слабость человеческой природы, но в нем и персонификация всей силы. Геракл, который олицетворяет грубую мощь, не принимает реального участия в работе, потому что он сбился с дороги, в погоне за своими недостойными возлюбленными. Остальные прибывают в страну посвящения — Колхиду, где еще сохранились остатки зороастрийских тайн. Вопрос в том, как получить ключ к этим тайнам, и здесь наука вновь передается женщиной. Медея передает Ясону тайны Великого Делания с царством и жизнью своего отца, потому что фатальный закон оккультного святилища карает смертью разгласившего его тайны. Медея сообщает Ясону о чудовищах, с которыми он должен сражаться, и как одержать победу. Поединок с крылатым драконом — астральный флюид, который должен был быть замечен и зафиксирован. Его зубы следовало выбить и посеять в пустынном поле, предварительно вспаханном быками Ареса.
      Последовала сумятица, сравнимая с великой битвой; нечистое было пожрано нечистым и блистающее Руно оказалось наградой адепту. Так окончился магический рыцарский роман Ясона и начался роман Медеи, ниспосланный греческой античности, для включения в ее истории полного эпоса оккультной науки. За Герметической, магией последовали колдовство, отцеубийство, детоубийство, осквернение всех высоких чувств, однако наслаждение плодами преступлений не прощалось никогда. Медея предает своего отца подобно Хаму и убивает своего брата подобно Каину. Она закалывает свое дитя, отравляет своего соперника и пожинает ненависть того, чьей любви она домогалась. На первый взгляд может оказаться неожиданным, что Ясон не выиграл в мудрости, завладев Золотым Руном, но следует помнить, что он, открыв секреты, изменил государству. Он похититель подобно Прометею, а не адепт подобно Орфею, он ищет богатства и власти, а не знания. Это приводит к его гибели, потому что вдохновение и могущественные силы Золотого Руна никогда не будут поняты никем, кроме последователей Орфея.
      Прометей, Золотое Руно, Фивийцы, Илиада и Одиссея — эти пять великих эпических циклов, полных таинств Природы и человеческих судеб, составляют библию античной Греции, циклопический монумент, Пелион, нагроможденный на Оссу, шедевр на шедевр, форму на форму, прекрасную как сам свет и возведенную на трон вечных мыслей, возвышенных до истины. Невзирая на риск и опасность того, что жрецы поэзии послали народу Греции эти изумительные вымыслы, в которых благоговейно хранилась истина. Эсхил, отважившийся описать титанические битвы, сверхчеловеческие несчастия и божественные упования Прометея — Эсхил, почтительный и вдохновенный певец семьи Эдипа — был обвинен в предательстве и богохульственной профанации тайн и с трудом избежал сурового осуждения. Мы не в состоянии сейчас представить себе его замыслы полностью, а они предполагали создание драматической трилогии, охватывающей полную символическую историю Прометея. Он поведал избранным, как Прометей был освобожден Гераклом и как Зевс был низвергнут с трона. Всемогущество гения в его страданиях и решительная победа терпения над насилием прекрасны, без сомнения, но толпа могла увидеть в этой истории образцы грядущих неурядиц и анархии. Прометей, поборовший Зевса, мог быть истолкован как народ, предназначенный к тому, чтобы в один прекрасный день освободиться от своих священников и царей; и такие преступнее упования можно было усмотреть в восторженном одобрении того, кто неосторожно приоткрыл такую перспективу. Особому отношению догмы к поэзии мы обязаны обсуждаемыми шедеврами и мы, следовательно, не должны числить себя среди тех строгих посвященных, которые хотели бы, подобно Платону, увенчать, а затем изгнать поэтов; по правде говоря, поэты — посланцы Господа на земле и те, кто выталкивают их, не заслуживают благословения небес.
      Великий Орфей явился зачинателем и тот, кто донес его песни первым, был его первым поэтом. Поэтому, даже если считать Орфея мистической или сказочной личностью, нужно верить в существование Муз и оставить за ним стихи, приписываемые ему молвой.
      Нам безразлично, звался ли один из Аргонавтов Орфеем, потому что поэт-творец обрел бессмертие навсегда. Орфические предания — это догма, откровения судеб, некая новая идеальная форма поклонения красоте. В них непременно воспевается возрождение и освобождение любви. Орфей спускается в ад, отыскивая Эвридику, и должен привести ее обратно, не глядя на нее; так должен чистый человек создать себе подругу, возвышая ее своей преданностью, а не вожделением к ней. Это оказывается отречением от объекта страсти, вместо, казалось бы, заслуженного обладания объектом истинной любви. Мы уже находимся в атмосфере чистых грез христианского рыцарства. Но жрец все еще человек; он колеблется, сомневается, наблюдает. Ах, посочувствуем Эвридике. Она утрачена, ошибка совершена, теперь должно начаться искупление. Орфей овдовел и как таковой остается в непорочности; брак с Эвридикой не осуществился и как вдовец той, которая была девственницей, он сам остается в девственности. У поэта одно лишь сердце, и дети богов любят однажды, становясь однажды одинокими. Отеческие внушения, тоска по идеалу, который должен быть найден среди могил, вдовство сделали поэта святым в его преданности священной музе.
      Какое откровение с приходом вдохновения еще явится! Орфей, несущий в своем сердце рану, которую ничто, кроме смерти, не может излечить, становится врачевателем душ и тел; он умирает наконец, жертва своего целомудрия — смерть, которую он вымаливал, это смерть посвященного и пророка. Он умирает, провозглашая единение с Богом, а также единение в любви — на этом основывались последующие орфические мистерии.
      Поднявшись так высоко над собственной эпохой, Орфей справедливо заслужил репутацию волшебника и чародея. Ему, как Соломону, приписывалось знание лекарственных трав и минералов, небесных снадобий и философского камня. Его осведомленность несомненна, поскольку в своей легенде он олицетворяет первобытное посвящение, борьбу и воздаяние — три составляющих великого дела человечества.
      Орфическое посвящение, согласно Баланше, можно представить следующим образом:

"Ставь субъект на первое место при воздействии экстрактов, ведущим должно быть собственное воздействие человека. Творчество есть акт божественной магии, который непрерывен и вечен. Истинное бытие остается человеку в самосознании. Ответственность сама по себе является достижением, как и наказание в виде искупительной жизни она ведет к победам. Вся жизнь основана на смерти и перерождение — закон воздаяния. Брак — это воспроизведение в человечестве великой Космогонической мистерии. Он должен быть единственным, как единственны Бог и Природа. Это единение с Древом жизни, тогда как распутство есть разъединение и смерть. Астрология — это синтез, потому что Древо жизни — это единственное древо, и потому что его ветви, которые простираются сквозь небеса и порождают цветы звезд, находятся в соответствии с его корнями, скрывающимися в земле. Познание медицинских и магических тайн, заключенных в растениях, металлах и телах, одаренных различными степенями жизни, является также синтетическим познанием. Способность к организации самых различных уровней обнаруживается с помощью синтеза. Соединение и химическое сродство металлов подобно вегетативной душе растений и подобно всем силам ассимиляции, также становятся известными с помощью синтеза".

      Было сказано, что красота есть сияние истины и, следовательно, благодаря великому свету Орфея мы можем описать совершенство форм, которые были провозглашены впервые в Греции. Сюда следует отнести также школу божественного Платона, этого языческого отца всей высокой Христианской философии. Этот свет озарял Пифагора, и иллюминаты Александрии подобным образом выводили свои мистерии. Посвящение не терпит превратностей: оно единственно и одинаково, где бы мы ни встречали его во все времена. Последние ученики Мартина де Паскуалли еще являются детьми Орфея; но они поклоняются создателю античной философии, тому, кто осуществил мир Христианства.
      Мы говорили, что первая часть преданий о Золотом Руне воплощает секреты орфической магии, а вторая часть их посвящается рассудительным предостережениям о злоупотреблениях волшебством или Магией тьмы. Ложь или Волшебная магия, известная в настоящее время под именем колдовства, никогда не рассматривалась как наука: это эмпиризм фатальности.
      Вся чрезмерная страсть порождается искусственной силой, но эта сила послушна тирании страсти. Вот почему Альберт Великий советует нам никогда не поддаваться ярости, гневу. Такова история проклятия Ипполита Тесеем. Чрезмерная страсть — это настоящее сумасшествие, а последнее, в свою очередь, есть отравление или перегружение Астрального света. Вот почему сумасшествие заразительно и почему страсть вообще действует как настоящее колдовство. Женщины превосходят мужчин в колдовстве, потому что они более легко передают избыток страсти. Слово «колдун» ясно обозначало жертву обстоятельств и, так сказать, ядовитые грибы фатальности.
      Греческие колдуны, особенно в Фессалии, давали ужасные наставления для испытаний и предавались отвратительным обрядам, часто это были женщины, опустошенные желаниями, которые не могли быть более удовлетворены, состарившиеся куртизанки, чудовища безнравственности и безобразия. Завистливые к любви и жизни, эти ущербные создания находили любовников только в могилах или скорее они оскверняли гробницы, чтобы пожирать с ласками ледяные тела юношей. Они воровали детей и душили их крики, прижимая их к своим отвисшим грудям. Они были известны как ламии, эмпузы, стриги; дети были объектами их зависти и ненависти и поэтому они оскверняли детей. Некоторые из них подобно Канидии, упоминаемой Горацием, закапывали их по самую голову и оставляли их умирать от голода, окруженных пищей, которой они не могли достичь; другие отрезали головы, руки и ноги, варили их мясо и сало в медных котлах, делали из них мази, которые смешивали с соком белены, белладонны и черного мака. Этими мазями они смазывали органы, которые непрестанно раздражались их отвратительными желаниями; они натирали также свои виски и подмышки и затем впадали в летаргию, полную необузданных и роскошных грез.
      Следует ясно сказать — таковы источники и такова традиционная практика Черной Магии; таковы секреты, которые были переданы в средние века; и в те времена существовали невинные жертвы, для которых публичное проклятие означало более, чем приговор инквизиции, присуждающий к сожжению. Испания и Италия кишели потомками ламий, эмпузий и стриг даже в более поздние времена; те, кто сомневаются в этом могут проконсультироваться с опытными криминологами этих стран, чьи высказывания систематизированы Франциском Торребланка королевским адвокатом суда Гранады в его Epitome Delictorum.
      Медея и Цирцея — представительницы приверженцев пагубной магии среди греков. Цирцея — порочная женщина, которая очаровывала и унижала своих любовников; Медея — бесстыдная отравительница, способная на все и сделавшая саму Природу соучастницей своих преступлений. В действительности существовали создания, которые очаровывали подобно Цирцее и близость с которыми оскверняла. Они не могли вдохновить ни на что иное, как на животные страсти; они опустошали и презирали человека. С ними следовало обращаться подобно Одиссею, принуждая устрашением к послушанию и оставлять без сожаления. Это прекрасные бессердечные чудовища, и только тщеславие и составляло смысл их жизни. Они описаны древними как сирены.
      Медея — воплощение порока, низменных желаний и орудие осуществления зла. Она способна любить и не поддается страху, но ее любовь ужаснее ее ненависти. Она — плохая мать и погубительница своих детей; она любит ночь и при свете луны собирает травы, чтобы готовить яды. Она магнетизирует воздух, приносит горе земле, зажигает воду и даже огонь делает ядовитым. Рептилии обеспечивают ее своей кожей; она бормочет ужасные слова; пятна крови следуют за ней и искалеченные члены тела падают из ее рук. Ее советы безумны, ее ласки внушают ужас.
      Такова женщина, которая пыталась подняться над обязанностями своего пола сближением с запрещенными науками. Мужчины избегали ее, дети прятались, когда она проходила. Она лишена разума, не знает настоящей любви и решение Природы оттолкнуть ее является постоянно возобновляемым мучением, ущемлением ее гордости.

Глава VI. МАТЕМАТИЧЕСКАЯ МАГИЯ ПИФАГОРА

      Тот, о чьем искусстве в области магии уже говорилось, кто посвятил в тайны магии Нуму, был известен как Тархон; сам же он был учеником халдея, которого именовали Тагесом. Науке уже тогда служили свои апостолы, которые бродили по свету, создавая жрецов и царей. Нередко сами по себе гонения способствовали исполнению предначертания Провидения; так это и произошло в эпоху царствования Нумы, когда Пифагор из Самоса пытался бежать в Италию от тирании Поликрата. Тот, кто так способствовал развитию философии чисел, посетил все священные места мира и, конечно, Иудею, где подвергся обряду обрезания, в уплату за введение в таинства Каббалы, сообщенные ему, хотя и не без некоторой утайки, пророками Иезекиилем и Даниилом. Впоследствии, но опять-таки не без трудностей, он удостоился посвящения в Египте, будучи рекомендован фараоном Амасисом. Его собственные размышления дополняли туманные откровения иерофантов, так что он сам становился мастером и толкователем таинств.
      По Пифагору, Бог есть живая и абсолютная истина, облаченная светом; Слово есть число, обнаруживающее себя с помощью формы; и он выводил все вещи из Тетрактиса, то есть, иначе говоря, из тетрад. Он говорил также, что Бог — это высшая гармония. Религия есть, согласно Пифагору, высшее выражение справедливости; медицина — наиболее совершенное применение науки; красота есть гармония, сила, разум, счастье, совершенство.
      Когда он жил в Кротоне, власти этого города, видя, что он приобрел большое влияние на души и сердца, пришли в беспокойство, но потом приняли его идеи. Пифагор советовал им больше предаваться размышлениям и поддерживать совершенное согласие между собой, потому что вражда среди хозяев вызывает раздор среди слуг. Впоследствии он сообщил им свою великую религиозную, политическую и социальную заповедь: Нет такого зла, которое нельзя было бы предпочесть анархии, — аксиома универсального применения и почти бесконечной глубины, хотя даже и наши времена оказываются недостаточно просвещенными, чтобы понимать ее.
      Кроме преданий о его жизни, остались его "Золотые Стихи" и «Символы» — посмертные произведения, многие идеи которых стали местом распространенных нравоучений, так они были популярны во все времена. Их можно изложить следующим образом:

"Прежде всего, поклонение бессмертным богам — за то, что они установлены и освящены Законом. Благоговейное почитание и следование героям, полным добра и света… Подобным образом, честь родителям и их ближайшим родственникам. Потом и остальным людям, которые становятся твоими друзьями, отличившись своими добродетелями. Всегда прислушивайся к их добрым увещеваниям и бери пример с их благородных и полезных действий. Избегай, насколько возможно, ненависти к твоему другу за его легкий проступок. Пойми, что власть есть ближайший сосед необходимости… Преодолевай и превосходи такие страсти — обжорство, лень, чувственность и страх. Не совершай никакого зла ни в присутствии других, ни в одиночестве и прежде всего уважай самого себя. Далее, соблюдай справедливость в своих действиях и своих словах… Милости фортуны ненадежны; они могут быть так же легко найдены, как и утрачены. Всегда помни — судьбой установлено, что все люди должны умереть… Неси с терпением свой жребий, пусть будет то, что может быть, и никогда не ропщи на него; но старайся делать все, что можешь, чтобы исправить его. Считай, что судьба не посылает наибольшую порцию несчастий хорошим людям… Не позволяй другим словами или действиями совращать тебя и не соблазняйся говорить им или делать то, что невыгодно для тебя. Советуйся и обдумывай, прежде чем действовать, тогда ты можешь избежать глупых поступков. Участь несчастного человека — говорить и поступать без раздумывания. Действуй так, чтобы ты не огорчался впоследствии и не был обязан раскаиваться. Никогда не делай того, чего не понимаешь, но изучи все, что ты должен знать, и таким путем ты можешь прийти к очень приятной жизни. Не мудро пренебрегать здоровьем тела; давай ему питья и еды в должной мере и всегда упражняй его в том, в чем оно нуждается… Приучи себя к способу жизни опрятному и приличному без роскоши… Делай только то, что не может повредить тебе и советуйся, прежде чем сделать что-либо. Ложась в постель, не смыкай век до тех пор, пока не переберешь в уме все свои поступки за день. Не сделал ли я чего-нибудь некстати? Что я сделал? Чем я пренебрег из того, что должен был сделать?"

С этой точки зрения "Золотые Стихи" кажутся только наставлениями школьного учителя. Однако, они ведут к совершенно другого уровня заключениям, поскольку являются предварительными законами магической инициации, которые устанавливают первую часть Великого Делания, создания совершенного адепта. Это предусматривается следующими стихами:

"Я клянусь тем, кто передал в наши души Священный Кватернион, источник природы, чье дело вечно. Никогда не начинай никакой работы до тех пор, пока не помолился богам, дабы исполнить то, что замыслил свершить. Когда такая привычка станет повседневной, ты узнаешь законы Бессмертных Богов и людей. Даже то, как далеко простираются различные жизни и что сдерживает и связывает их вместе…. ничто в этом мире не будет скрыто от тебя… О, Зевс, наш Отец! Если ты хочешь освободить людей от всех зол, которые угнетают их, покажи им, какого демона они могут использовать. Но будь смел; человечество божественно… Когда, освободившись от своего смертного тела, ты прибудешь в самый чистый Эфир, ты станешь добрым, и смерть утратит власть над тобой… Подобно трем божественным заповедям и трем умозрительным областям, существует тройное слово, потому что иерархический порядок выявляет себя с помощью триады. Существуют: (a) простая речь, (b) иероглифическая речь и (с) символическая речь. Иными словами, есть слово, которое выражает, существует такое, которое скрывает и, наконец, есть слово, которое вмещает все священные сведения о совершенной науке этих трех степеней".

      После такого высказывания Пифагор заключает доктрину в символы, но тщательно избегает олицетворений и образов, которые, по его мнению, приведут рано или поздно к идолопоклонству. Ему присуще даже отвращение к поэтам — изготовителям плохих стихов, которых он назидал: "Ты, у которого нет арфы, не пытайся петь в пределах дозволенного".
      Столь великий человек, никогда не пренебрегал точным соответствием между величественными мыслями и красивыми фигуративными выражениями; действительно, его собственные символы полны поэзии: "Не разбрасывай цветы, из которых плетут венки". Так он поучал своих учеников никогда не унижать славу и не пренебрегать тем, что представляется достойным в мире чести.
      Пифагор, будучи целомудренным, не требовал безбрачия от своих учеников, и в конце концов женился и имел детей. Прекрасное высказывание его жены осталось в людской памяти: она спросила, не требуется ли очищение женщине после ее близости с мужчиной и, в таком случае, после какого времени она может чувствовать себя полностью очищенной, чтобы перейти к другим делам? Он ответил: "Немедленно, если она была со своим мужем, а если с другим, то никогда".
      Та же строгость принципов, та же чистота манер практиковалась в школе Пифагора при посвящении в таинства Природы и так было достигнуто то господство над собой, с помощью которого можно было управлять первоначальными силами. Пифагор обладал способностью, которая называется нами ясновидением, а в ту пору именуемая кудесничеством. Однажды, когда он со своими учениками находился на морском берегу, на горизонте появился корабль.
      "Учитель", — сказал один из учеников, — "буду ли я богат, если мне отдадут груз этого корабля?"
      "Для тебя это будет более, чем бесполезно", — ответил Пифагор.
      "В таком случае я держал бы это для моих наследников".
      "Пожелал бы ты завещать два трупа?"
      Корабль пришел в порт, и оказалось, что на нем было тело человека, который хотел быть похороненным в своей стране.
      Известно далее, что Пифагору повиновались звери. Однажды в ходе Олимпийских Игр он подал сигнал орлу, пролетавшему в небесах; птица снизилась, описала круг и снова продолжила быстрый полет по разрешающему знаку учителя. В Апулии свирепствовал большой медведь. Пифагор поверг его к своим ногам и приказал ему покинуть страну. Он покорно удалился; когда Пифагора спросили, какому знанию он обязан такой чудесной силой, ответ был таков: "Науке света". В самом деле животные существа являются инкарнацией света. Из тьмы безобразия возникает форма и последовательно движется к великолепию красоты; инстинкты находятся в соответствии с формами; и человек, являющийся синтезом этого света, каких бы животных не подвергать анализу, создан, чтобы командовать ими. Получается, однако, что вместо того, чтобы управлять ими, как это полагается хозяину, он начинает их преследовать и губить, так что они боятся его и враждуют с ним. В присутствии исключительной изначально благосклонной и прямой воли они полностью гипнотизируются, и множество современных феноменов могут и должны помочь нам понять возможность чудес, подобных пифагоровым.
      Физиогномисты давно заметили, что внешность большинства людей подобна внешности того или иного животного. Это может быть следствием воображения, вызываемого впечатлением, которое производят различные физиономии, отражающие некоторые существенные личные характеристики. Угрюмый человек таким образом напоминает медведя, лицемер имеет вид кота и тому подобное. Впечатления такого рода усиливаются воображением и углубляются во снах, когда люди, отмеченные нами, во время бодрствования трансформируются в животных и заставляют нас переживать все страдания ночных кошмаров. Животные же — так же, как мы, и даже более, чем мы, управляемы воображением, будучи лишены того рассудка, с помощью которого мы контролируем ошибки снов. Следовательно, они относятся к нам согласно их симпатий или антипатий, возбужденных нашим собственным магнетизмом. Они не осознают того, что составляет человеческую природу, и воспринимают нас только как других животных, которые над ними господствуют; собака считает своего хозяина собакой более совершенной, чем она сама. Секрет господства над животными лежит в использовании этого инстинкта. Мы видим знаменитого укротителя диких зверей, который зачаровывает взглядом своих львов, делая устрашающее выражение лица и ведя себя так, как это делает разъяренный лев. Здесь имеет место буквальная реализация знаменитой поговорки о том, что с волками надо выть, а с овцами — блеять. Следует также отметить, что каждое животное формирует проявления некоторого инстинкта, склонности или норова. Если мы миримся с тем, что характер животного преобладает в нас, мы таким образом соглашаемся принять его внешние черты все в возрастающей степени и прийти к отпечатку его совершенного образа в Астральном Свете; более того, когда мы впадаем в сон или экстаз, мы можем видеть себя глазами сомнамбул или животных. В подобных случаях навязчивые сны могут привести к безумию и мы должны будем превратиться в животных подобно Навуходоносору. Этим объясняются те самые истории об оборотнях, которые действительно имели место. Факты находятся вне обсуждения, но их свидетели галлюцинировали не менее, чем сами оборотни. ^[2]
      Случаи совпадения и соответствия во снах не являются ни редкими, ни экстраординарными. Люди в состоянии гипнотического экстаза могут видеть и говорить друг с другом с противоположных концов земли. Мы сами можем встретить впервые того, кто покажется нам знакомым, потому что мы часто встречали его во сне. Жизнь полна курьезными случаями, и что касается превращения человеческих существ в животных, то есть тому свидетельства. Очень часто старые куртизанки и прожорливые женщины доходят до идиотизма, пройдя все сточные канавы бытия, и не представляют собой ничего более, чем старую кошку, бесстыдно соблазняющую кота.
      Пифагор верил прежде всего в бессмертие души и бесконечность жизни. Бесконечная последовательность лета и зимы, дня и ночи, засыпания и пробуждения достаточно иллюстрировали ему феномен смерти. Для него особенное бессмертие человеческих душ также заключалось в постоянстве памяти. Пифагор уверяет, что знал о своих предыдущих инкарнациях, и кое-что ему передавалось этими реминисценциями, потому что такой человек как он, не мог быть ни обманщиком, ни дураком.

Глава VII. СВЯЩЕННАЯ КАББАЛА

      Обратимся теперь к происхождению истинной науки, возвратившись к Священной Каббале или преданиям детей Сифа, взятых из Халдеи Авраамом, сообщенными Иосифом египетскому духовенству, собранные Моисеем, скрытыми в символах Библии, показанными Спасителем Святому Иоанну и воплощенными во всей полноте в иератических образах, аналогичных образам всей античности, в Апокалипсисе этого апостола.
      Как бы то ни было, есть родство с идолопоклонством, которое каббалисты отвергают, когда они представляют Бога в человеческом облике, но это чисто иероглифично. Согласно их представлений, Он мудрый, любящий, бесконечно живущий. Он не является ни обобщением всех существ, ни существом в абстракции, ни существом, которое философски определимо. Он присутствует во всех вещах, будучи больше и величественнее, чем все. Его подлинное имя невыразимо и все же это имя выражает только человеческий идеал Его божественности. Для человека невозможно понять Бога самого по себе. Он есть абсолютная вера, но и абсолютный разум Бытия. Бытие является самосуществующим и есть потому что оно есть. Причина Бытия — само Бытие. Это способ узаконить рассуждения о том, почему то или иное существует, но было бы абсурдно допытываться, почему Бытие есть, потому что это означало бы постулировать Бытие как предшественника Бытия.
      Рассудком и наукой демонстрируется, что виды существования в Бытии уравновешиваются в соответствии с гармоническими и иерархическими законами. Сейчас иерархия поднимается по восходящей шкале, становясь все более и более монархической. В то же время рассудок не может остановиться перед наличием одного абсолютного начальника, не возглавляемого с высот, кем-то возвышающимся над этим высшим царем; это приводит к бегству в молчание и дает место поклонению вере. В действительности, и для рассудка и для науки идея Бога является величайшей, самой священной и самой полезной во всех стремлениях человека; смертность и ее вечная санкция основываются на этой вере. В человечестве есть, следовательно, самый реальный феномен существования и, если бы это было ложным, то Природа формулировала бы абсурд, пустота утверждала бы жизнь, и можно было бы сказать, что в одно и то же время Бог есть и Бога нет.
      Это именно та философская и неоспоримая реальность, или иначе говоря, понятие о Божестве, которой каббалисты дали имя и все другие имена содержатся в нем. Шифры этого имени производят все числа и иероглифические формы его букв дают выражение всех законов Природы, что есть в ней. Мы не возвращаемся в данном случае к тому, что было изложено относительно божественной тетраграммы в "Учении высшей магии"; однако можно добавить, что каббалисты описали и это четырьмя главными способами:
      (1) JHVH, которое читается по буквам как Иод, Хе, Bay, Xe, но не произносится. Вместе это составляет для нас имя JEHOVAH; в противоположность всем аналогиям, так как в этом случае Тетраграмматон раскладывается не на четыре, а на шесть букв (в иврите).
      (2) ADNI, что означает Господь и произносится как ADONAI.
      (3) AHIH, что означает Бытие и произносится нами как EHEIE.
      (4) AGLA произносится так, как пишется, и содержит в себе иероглифически все таинства Каббалы. Буква Алеф — это первая буква древнееврейского алфавита и, выражая единство, она иероглифически представляет форму Гермеса: то, что есть вверху, аналогично тому, что есть внизу. В соответствие этой букве ставятся две руки, одна из которых указывает на землю, а другая, аналогичным жестом на небеса. Буква Гимел — третья в алфавите, она численно выражает триаду и иероглифически — рождение ребенка, плодородие. Ламед — двенадцатая буква выражает совершенный цикл. Рассматриваясь как иероглифический знак, она представляет циркуляцию вечного движения и отношения радиуса к окружности. Удвоенный Алеф означает синтез. Следовательно, имя AGLA означает:

      (а) единство, которое достигается триадой цикла чисел, ведущих снова к единству;
      (b) плодотворный принцип природы, который к тому же единственен;
      (с) первоначальную истину, которая оплодотворяет науку и восстанавливает ее единство;
      (d) силлепс, соотношение, анализ, науку и синтез;
      (е) три Божественные лица, которые являются одним Богом; секрет Великого Делания, которое есть фиксация Астрального Света верховным актом воли и представляется адептами как змея, пронзенная стрелой, формируя таким образом букву Алеф;
      (f) три операции растворения, сублимации и фиксации, соответствующие трем необходимым субстанциям соли, серы и ртути — взятые как целое это обозначается буквой Гимел;
      (g) двенадцать ключей Василия Валентина, представляемые буквой Ламед;
      (h) наконец, Делание, выполненное в соответствии с его принципами и воспроизводящее высказанные принципы.

Пантакль Каббалистических букв.

      В этом происхождение должного предания Каббалы, которое заключает всю магию в единственное слово. Чтобы узнать, как это слово читается и как оно произносится, или буквально понять таинства и перевести знание в действие, надо иметь ключ к мираклям. Говорят, что, произнося слово AGLA, следует повернуться к востоку, который означает единение стремления и знания с восточной традицией. Далее следует помнить, что согласно Каббале совершенное слово есть слово, реализованное действиями, отсюда следует, что выражение, которое часто встречается в Библии: facere verbum, значащее «говорит», звучит буквально как "делать слово" в смысле исполнения действия. Чтобы произнести слово AGLA каббалистически, надо пройти все испытания инициации и выполнить все их задания.
      В "Учении высшей магии" говорилось, что имя Иегова растворено в семидесяти двух объяснительных именах Шем(х)амфораш. Искусство применения этих семидесяти двух имен и раскрытия тем самым ключей универсальной науки является искусством, которое каббалисты называют Ключами Соломона. Как факт, в конце собрания молитв и заклинаний духов, которое носит это название, обычно находятся семьдесят два магических круга, составляющих тридцать шесть талисманов, а это ведь четырежды девять; здесь абсолютное число умножается на тетраду. Каждый из этих талисманов содержит два из семидесяти двух имен, эмблематический знак их числа и знак четырех букв Тетраграмматона, которым они соответствуют. Отсюда происходят четыре эмблематических масти Таро: Стена, представляющая Иод (Yod); Чаша, отвечающая Хе (Не); Меч, соответствующий Baу (Vau), и Пентакль, связанный с конечным Хе (Не). В Таро была введена дополнительная десятичность, таким образом повторяя синтетически характер единения.
      Популярные предания магии утверждают, что тот, кто владеет Ключами Соломона, может общаться с духами всех степеней и может требовать всестороннего повиновения природных сил. Эти Ключи так часто теряются, и когда их находят, они оказываются ничем иным, как талисманами семидесяти двух имен и тайнами тридцати шести иероглифических печатей, воспроизведенных в Таро. С помощью этих знаков и их бесконечных комбинаций, подобных комбинациям цифр и букв, можно прийти к единственному открытию всех секретов Природы и в этом смысле, установить связи с целой иерархией разума.
      Каббалисты, во всей их мудрости, выступали против снов, воображения и галлюцинаций в бодрствующем состоянии. Следовательно, они избегали в частности вредного для здоровья вызывания духов, которое возбуждает нервную систему и отравляет рассудок. Исполнители курьезных экспериментов в области сверхъестественного видения не лучше, чем пожиратели опиума и гашиша. Это дети, которые безрассудно вредят сами себе. Может случиться, что кто-то отравился, можно также забыться в состоянии опьянения, но для человека, уважающего себя, достаточно и одного примера. Граф Жозеф де Местр говорит, что в один из таких дней мы будем высмеивать нашу нынешнюю глупость, как мы высмеиваем варварство средних веков. Что бы он подумал, если бы увидел наших столовращателей или послушал авторов гипотез о мире духов? Бедные создания, мы бежим от одного абсурда к другому, ему противоположному. Восемнадцатый век думал, что он протестует против суеверия, отрицая религию, и мы в ответ свидетельствуем в пользу неверия этой эпохи, веря в басни старых бабок. Это невозможно — быть лучшим христианином, чем Вольтер, и еще не верить в привидения? Покойнику не легче возвратиться на землю, которую он покинул, чем ребенку возвратиться в чрево матери.
      То, что мы называем смертью, есть рождение в новой жизни. Природа не повторяет то, что однажды она сделала в необходимом порядке передвижения по лестнице существования, и она не может опровергать собственные фундаментальные законы. Ограниченная своими органами и обслуживаемая ими, душа человеческая может войти в связь с явлениями видимого мира только посредством этих органов. Тело есть оболочка, приспособленная к физическому окружению, в которой пребывает душа. Лишь в определенных границах действия души ее деятельность возможна. При отсутствии тела душа была бы повсюду и нигде не могла бы действовать, но затерянная в бесконечности была бы поглощена и аннигилирована в Боге.
      Представьте себе каплю свежей воды, собранную в шарик и брошенную в море; пока ее оболочка не повреждена, она будет существовать в своей отдельной форме, но после ее разрушения разве мы увидим эту каплю в море? Создавая духов, Бог обеспечил бы их самосознающую личность только ограничением их некой оболочкой так, чтобы централизовать действие и, ограничив спасти их от того, чтобы они были потеряны. Когда душа отделяется от тела, это изменяет окружение, поскольку изменяет оболочку.
      Она уходит облегченная только в астральную форму как носитель света, восходящий, в силу своей природы, над атмосферой, как воздух поднимается из воды, где погиб корабль. Мы говорим, что душа возносится, потому что возносится носитель света и потому что действие и сознание к тому же связаны. Атмосферный воздух становится плотным для светоносных тел, которые бесконечно разрежены, и они могут лишь опускаться, образуя большой носитель. Где они могли бы достичь этого вне нашей атмосферы? Они могли бы только вернуться на землю с помощью другой цивилизации, и также возвращение было бы падением, потому что они были бы лишены статуса свободного духа и обновления своего послушничества. Возможность такого возвращения не допускается, кроме того, католической религией.
      Доктрина, излагаемая далее, сформулирована каббалистами в единственной аксиоме: Дух одевается, чтобы снизойти вниз, и раздевается, чтобы подняться вверх. Жизнь разума восходяща. В чреве матери дитя ведет растительную жизнь и получает питание через пуповину, прикрепленную к нему, как дерево прикреплено к земле корнями и питается от нее. Когда дитя переходит от растительной к инстинктивной и животной жизни, пуповина обрывается, и оно получает возможность двигаться свободно. Когда дитя становится человеком, оно освобождается от сетей инстинкта и может действовать как разумное существо. Когда человек умирает, он освобождается от закона гравитации, которым он прежде был привязан к земле. Если душа искупает свои прегрешения, она становится достаточно сильной, чтобы выйти из внешней тьмы земной атмосферы и подняться к солнцу. Начинается бесконечное восхождение по священной лестнице, потому что вечность избранных не может быть состоянием лености; они переходят от добродетели к добродетели, от блаженства к блаженству, от победы к победе, от славы к славе. В этой цепи нет разрыва, и те высшие степени, которые уже достигнуты, воздействуют на те, что находятся ниже, но это пребывает в гармонии с иерархическим порядком; таким же образом король, который правит мудро, делает добро смиреннейшим из своих подданных. Со ступеньки на ступеньку молящиеся поднимаются и благоволение изливается, никогда не ошибаясь дорогой. Но души, которые однажды поднялись вверх, не могут опуститься снова, потому что по мере их восхождения нижележащие зоны уплотняются.
      Экстаз так может возбудить силы астрального тела, что оно может притянуть к себе материальное тело, таким образом доказывая, что уделом души является вознесение. Рассказы о левитации в воздухе правдоподобны, но нет случаев, когда рассказывалось бы о человеческом существе, способном жить в земле или в воде. Для души не менее возможным было бы отделение от тела, чтобы продержаться на мгновение в нашей плотной атмосфере. Следовательно, умерших существ нет вокруг нас, как полагают спиритуалисты. Те, кого мы любим, могут видеть нас и нам являться, но только как мираж или отражение в общем зеркале Астрального Света. К тому же они могут не испытывать большого интереса к смертным вещам; они держатся только тем, что есть наивысшего в наших чувствах и находятся в соответствии с их вечным образом.
      Таковы откровения Каббалы, запечатленные в таинственной книге Зогар; для науки они, конечно, гипотетичны, оставаясь серией точных логических индукций, которые извлекаются из фактов, не оспариваемых наукой.
      Мы подошли к точке, в которой соприкоснемся с одним из наиболее ужасных секретов в области магии, являющейся более чем вероятной гипотезой, относящейся к существованию тех жидких лярв, которые в древнем волшебстве известны под именем элементарных духов. Кое-что об этом говорилось в "Учении и ритуале высшей магии", и несчастный аббат де Виллар, который насмехался над этими ужасными откровениями, заплатил жизнью за свою опрометчивость. Причина того, что этот секрет опасен, состоит в том, что он соперничает с великой магической тайной. Истина заключается в том, что вызывание элементарных духов заключает в себе силу, способную сгущать жидкости проецированием Астрального Света, и эта сила, так направленная, может производить только беспорядки и несчастия, как будет показано позже. Тем временем основания гипотезы и очевидность ее вероятности таковы: Дух есть повсюду, и он есть то, что оживляет материю; он превозмогает силу гравитации, совершенствуя носителя, который является ее формой. Мы видим везде вокруг нас, как форма развивается инстинктами, до тех пор, пока разумность и красота постижимы: таковы усилия света, притягиваемого чарами духа; они являются частью таинства прогрессивного и универсального зарождения.
      Свет это действенный представитель форм и жизни, потому что он является одновременно движением и телом. Когда он фиксирован и поляризован вокруг некоторого центра, он производит живое существо и влечет соответственно этому пластичную субстанцию, нуждающуюся в том, чтобы совершенствовать и охранять его. Эта пластичная субстанция, по последним данным, формируется землей и водой и именуется в Библии прахом земным. Но этот свет никоим образом не дух, как утверждается индийскими иерофантами и всеми школами Черной магии: он только орудие духа. Не является он и телом протопластов, хотя это и утверждают колдуны александрийской школы. Это первое физическое проявление Божественного Одухновения. Бог создает это вечно и человек, который является подобием Бога, видоизменяет, и, видимо, умножает это. ^[3]
      Прометей, как говорит классическое предание, похитив огонь с небес, дал тем самым жизнь образам, сформированным землей и водой, за это преступление он был проклят и закован в цепи Зевсом. Элементарные духи, говорят каббалисты в своих наиболее секретных книгах, это дети одиночества Адама, рожденные его снами, когда он тосковал по женщине, которая еще не была дана ему Богом. Согласно Парацельсу, кровь, теряемая женщинами при менструациях, и ночные поллюции холостяков населяют воздух призраками, Гипотетическое происхождение лярв, согласно этому учителю, здесь показано с достаточной ясностью и дальнейшее объяснение может быть оспорено.
      Так, лярвы имеют воздушное тело, сформированное из пара крови, по этой причине их притягивает пролившаяся кровь. В древние времена они питались дымом жертвоприношений, они являются порождением ночных кошмаров, которые обычно называются инкубами и суккубами. Когда они сконцентрируются достаточно для того, чтобы быть видимыми, они выглядят как пар, слегка окрашенный отображением некоторого образа; они не имеют личной жизни, а их мимика это мимика мага, который вызвал их, как тень является образом тела. Они собираются главным образом вокруг идиотов и тех безнравственных созданий, изоляция которых приводит к ненормальным привычкам. Сцепление частей их фантастических тел очень слабо, они боятся открытого воздуха, сильного огня и прежде всего удара меча. Они становятся парообразными придатками реальных тел своих родителей, поскольку они живут, только вытягивая жизнь из тех, кто создал их или тех, кто присвоил их своим вызовом. Может идти речь о том, что если эти тени тел будут ранены, то их родитель может быть изувечен всерьез, даже неродившееся дитя повреждено и изуродовано воображением его матери. Мир полон таких феноменов: они подтверждают эти странные откровения и могут быть объяснены лишь таким образом.
      Лярвы вытягивают жизненное тепло людей в добром здравии, и они высасывают тех, которые слабеют быстро. Отсюда происходят истории о вампирах, существах устрашающей реальности, которые появляются время от времени, как это хорошо известно. Это объясняет также, почему вблизи медиумов, которые являются людьми, преследуемыми лярвами; каждый ощущает холод в атмосфере. Сознавая, что их существование обязано иллюзиям воображения и обману чувств, эти создания никогда не появляются в присутствии человека, который может открыть тайну их чудовищного рождения.

Книга II. СОЗДАНИЕ И РАЗВИТИЕ ДОГМ

Глава I. ПЕРВОБЫТНЫЙ СИМВОЛИЗМ ИСТОРИИ

      Мы не правомочны толковать Священное Писание с религиозных и догматических позиций. Подчиняясь прежде всего иерархическому порядку, мы отдаем теологию ученым Церкви и обращаемся к человеческой науке, включенной в область опыта и разума. Следовательно, в тех случаях, когда может показаться, что мы рискуем по-новому толковать некоторые библейские тексты, это будет происходить с должным уважением к церковным канонам. Мы не логизируем нашу собственную часть и излагаем наши наблюдения и исследования, следуя общепризнанным авторитетам.
      Древнейшая история человечества, изложенная в священных книгах Моисея, есть описание Земного Рая, которое воплощено в фигуре совершенного пентакля. Это круг или квадрат, он омывается четырьмя реками, расположенными в форме креста, в центре его находятся два дерева, представляющих познание и жизнь, устойчивый рассудок и прогрессивное движение, мудрость и творчество. Змей Асклепия и Гермеса обвивается вокруг дерева; в тени его находятся мужчина и женщина, активность и пассивность, рассудок и любовь. Змей, символизирующий примитивные влечения и центральный огонь земли, искушает ее, более слабую, и она заставляет мужчину отступить; но змею она уступает, только надеясь на грядущее. Однажды она разобьет его голову, дав лиру Спасителя. Вся наука представлена в этой удивительной сцене.
      Мужчина отрекается от царства разума, уступая натиску чувственности, он оскверняет плод познания, который был бы пищей его души, насыщая им неправедные, материальные желания и утрачивает вследствие этого чувство гармонии и истины. Он прикрывается после этого шкурой животного, потому что физическая форма рано или поздно находит свое воплощение в соответствии с моральными установками. Он выбрасывается из круга, который описывается четырьмя реками жизни и херувим, вооруженный пламенным мечом, мешает его возвращению в царство согласия.
      В "Учении магии", Вольтер установил, что еврейское слово «херувим» означает «бык» и был весьма этим удивлен. Он бы не так веселился, если бы распознал в ангеле с головой быка образ мрачного символизма, а в колеблющемся мече огня те проблески иллюзорной истины, которые высветили, после Падения, обращение народов к идолопоклонству. Пламенеющий меч явился символом неверных усилий человека незнающего, как управлять его силой, он и потому сделав его предметом фатального влияния. Великое магическое дело, понимаемое в абсолютном смысле, есть завоевание и владение пламенеющим мечом, херувим есть ангел или душа земли, неизменно представляется быком в древних мистериях. Отсюда в митраистском символизме хозяин света представляется побеждающим быка земли и погружающим в его бок меч, который дает свободу жизни, символизируемой каплями крови.
      Первое последствие греха Евы — смерть Авеля. Отделив любовь от понимания, она отделила ее также от силы и все это, сведенное к слепоте и рабству земных желаний, привело к ревности и убийству. Дети Каина увековечили преступление отца; дочери, — которых они принесли в мир, гибельно красивы, но, лишенные любви, были рождены для проклятия ангелов и позора потомков Сета.
      После потопа и как следствие прегрешения Хама некоторую часть тайн, которая была уже открыта, сыны человеческие пытались реализовать в неразумном проекте, создавая универсальный пантакль и дворец. Это был бесплодный эксперимент социалистической уравниловки, и фаланстер Фурье — слабая концепция в сравнение с Вавилонской башней. Последняя явилась активным протестом против иерархии знания. Крепость, построенная против потоков и бурь, утес, поднимаясь на который обожествленные люди могли бы парить над атмосферой со всеми ее волнениями. Но никто не поднимается к знаниям по каменной лестнице; иерархические ступени духа не строятся с известковым раствором подобно рассказам о башне. Против такой материализованной иерархии воспротестовала сама анархия, и люди перестали понимать друг друга — фатальный урок бед тем, кто в наши дни мечтает о другом Вавилоне. Отрицательные уравнивания дают ответ учениям, которые иерархичны лишь в силу своей жестокости и материализма. Когда бы человечество не строило такую башню, ее верхушку станут оспаривать и толпа будет стремиться покинуть основание ее; чтобы удовлетворить все амбиции, верхушка должна быть шире основания, а такое неустойчивое сооружение рухнет при малейшем толчке.
      Разобщение людей явилось первым результатом курса, провозглашенного против нечестивого грешника Хама. Но дети Ханаана несли особенным образом тяжесть проклятия, которое сделало проклятым и все последующее потомство их. Та строгость нравов, которая является защитой семьи, есть также отличительная черта теократической инициации; осквернение нравов, отход от них всегда считается непристойным, оно ведет к беспорядочному образу жизни и детоубийству. Профанация таинств рождения и уничтожения детей были базисом религий древней Палестины, переданным страшным ритуалом Черной Магии; черный бог Индии чудовищный приапический Рудра правил там под именем Беллерофонт. Талмудист и платонист еврей Филон рассказывал истории о культуре этого идола настолько постыдные, что греческому юристу Сельдену они казались невероятными. Он, говорят, имел облик птицы с разинутым ртом и языком в виде гигантского фаллоса; его почитатели обнажались без стыда в присутствии такого видения и подносили ему экскременты в качестве жертвоприношения. Идолы Молоха и Хамоса (Кемота) представлялись убийственными машинами, которые разбивали несчастных младенцев на своих медных грудях и затем уничтожали их своими раскаленными руками. Там же происходили танцы под звуки труб и барабанов, которые заглушали крики жертв; это были танцы несчастных матерей. Кровосмешение и скотоложество стали узаконенной практикой среди этих бесстыдных народов и даже составляли часть их священных ритуалов.
      Таковы роковые последствия нарушения всеобщей гармонии; никто не может грешить безнаказанно. Восставая против Бога, человек идет к преступлению против Природы, вопреки самому себе. Идентичные причины всегда влекут одинаковые последствия, и шабаши средневековых колдунов были повторениями праздников Хамоса (Кемота) и Беллерофонта. Против таких преступлений, которые провозглашают вечную смерть, высказывается сама Природа. Почитатели черных богов, апостолы кровосмешения, жрецы публичного распутства, враги семьи и иерархии, анархисты в религии и политике являются врагами Бога и человечества; не изолировать их от мира означает согласиться с тем, что мир будет отравлен. Такова, по меньшей мере, точка зрения инквизиторов, но мы далеки от желания восстановить жестокие преследования средневековья. По мере того, как общество становится все более христианским, оно все сознает, что мы должны излечивать тех, кто болен, а не уничтожать их: криминальные инстинкты, конечно, являются самым устрашающим в умственных расстройствах.
      Напомним, что трансцендентальная магия, именуемая Жреческим Искусством или Царским Искусством, в Египте, Греции и Риме имела прямое отношение к возвышению и упадку царей и священников. Всякая философия, которая вступает в спор с культом и его таинствами, враждебна для политических властей, потому, что они, в глазах большинства, теряют в величии, если разобщаются с символами Божественной власти. Любая корона ломается, сталкиваясь с тиарой. Вечная мечта Прометея состоит в том, чтобы похитить огонь с небес и низвергнуть богов. Прометей, освобожденный на Кавказе Гераклом, который символизировал труд, будет вечно влачить свои оковы и цепи, он будет нести бессмертного стервятника на своей зияющей ране, пока не научится поклоняться тому, кто, будучи рожден Царем царей и Богом богов, был предназначен, в свою очередь, к распятию на кресте для обращения всех мятежных духов.
      Давая возможность властям строить козни, республиканские установления поколебали принципы духовной иерархии. Задача формирования царей уже не стояла больше перед иерархией и была устранена правом наследования власти, которое предоставляло троны согласно неравным шансам рождения, или же избранием власти народом, что отклоняло возможности религии установить монархию на базе республиканских принципов. Те правительства, которые успешно управляли в греческих и римских государствах, были сформированы таким образом.

Двадцать первый ключ Таро, окруженный мистическими и масонскими печатями

      Наука, принадлежавшая святилищам, пришла в упадок и умные, отважные люди, которые не были помазаны теми, кто осуществлял посвящения, обратились к другой науке, противоположной науке священников, противопоставляя сомнения или отрицания секретам храма. Чрезмерность смелого воображения быстро привела таких философов к абсурду, но они обвинили Природу в недостатках, свойственных их собственным системам. Гераклит впал в плаксивость. Демокрит спасался бегством в смех, что было довольно глупо для каждого из них. Пиррон закончил верой в ничто, которая ясно открыла ему, что он ничего и не знал. В этот философский хаос Сократ принес действительный свет и доброе чувство, утверждая существование чистой и простой нравственности. Но что может дать Нравственность в отсутствии религии? Абстрактный деизм Сократа был воспринят народом как атеизм. Платон, ученик Сократа, попытался распространить его учение, впоследствии ставшее очень популярным.
      Учение Платона сотворило целую эпоху в истории человеческого гения, но оно не было его собственным изобретением, потому что представляя, что нет истины вне религии, он пришел к жрецам Мемфиса, дабы подвергнуться посвящению в их Таинства. Он всегда веровал в знания, заключенные в священных книгах евреев. В Египте, однако, его инициация не могла быть совершенной, ибо жрецы того времени забыли о заимствовании их первобытных иероглифов, как это показывает история того жреца, который провел три дня за расшифровкой священной надписи, найденной в гробнице Алкмены и посвященной Агесилаю, царю Спарты. Корнуфис, ученейший среди иерофантов, пояснял старое собрание изображений и знаков, в конце которого он нашел, что надпись была сделана буквами протея, что является греческим названием Книги Тота, состоящей из перемещаемых иероглифов, употребляемых в вариациях столь бесчисленных, сколь имеется комбинаций знаков, чисел и элементарных фигур. Но Книга Тота, будучи ключом оракулов и оригинальным научным трудом, не требовала бы столь долгих исследований до того, как ее знаки были идентифицированы, если бы Корнуфис был на самом деле сведущ в колдовском искусстве. Другое подтверждение того, что первозданные истины были затемнены в этот период состоит в том, что прорицания излагались в стиле, который более не понимался. После возвращения из Египта, Платон путешествовал с Оиммием к границам Карий, где он встретился с людьми с Делоса, которые просили его растолковать прорицания Апполона. Они возвещали, что для того, чтобы положить конец несчастьям Греции, должен быть удвоен кубический камень. Была сделана соответствующая попытка с камнем, заложенным в храм Апполона; но работа по удвоению всех его сторон привела к многограннику, имеющему двадцать пять граней; чтобы восстановить его кубическую форму они должны были увеличить в двадцать шесть раз исходные размеры камня с помощью последовательного удвоения. Платон отослал обратившихся к нему к математику Евдоксу, сказав, что оракул посоветовал изучать геометрию. То ли он сам не понимал глубины смысла символа, то ли надменно попытался это скрыть от несведущих, приходится лишь догадываться. В действительности же кубический камень и его умножения объясняет все секреты священных чисел, включая тайну вечного движения, скрытую адептами и преследуемую глупцами под названием квадратуры круга. Этой кубической агломерацией двадцати шести кубов вокруг единственного центрального куба оракул показал делосцам не только элементы Геометрии, но и ключ созидательной гармонии, объясняемой взаимодействием форм и чисел. План всех великих аллегорических храмов античности содержит (а) крестообразное повторение фигуры куба; (b) вокруг которого описана окружность, и затем (с) кубический крест, переходящий в шар. Эти соображения, которые более доходчиво изображаются чертежом, дошли до наших дней в масонских инициациях. И они являются совершенным подтверждением имени, прилагаемого совершенным обществом, потому, что они суть также коренные принципы архитектуры и строительной науки.
      Делосцы думали ответить на геометрический вопрос, сведя свое умножение к удвоению, но они добились лишь восьмикратного увеличения своего кубического камня. Что до остального, то число их экспериментов может быть сколь угодно продолжено, потому что сама эта история возможно содержит проблему, поставленную перед своими учениками Платоном. Если высказывание оракула должно быть воспринято как действительный факт, мы можем найти в нем еще более глубокий смысл: удвоить кубический камень означает извлечь двойственное из единого, форму из идеи, действие из мысли. Это означает реализовать в мире точность вечной математики, установить политику на базис точных наук, привести в гармонию религиозную догму с философией чисел. Платон был очень красноречив, но менее глубок, чем Пифагор; он надеялся примирить философию логиков с неизменными догмами пророков; он хотел не упростить, но перестроить науку. Его философия была предназначена для того, чтобы в последующем обеспечить приход христианства с теориями, подготовленными заблаговременно и с оживляющими доктринами. Несмотря на то, что он основывал свои теоремы на математике, Платон был скорее поэтом, чем геометром; он достигал гармоничных форм и был преисполнен удивительными гипотезами. Аристотель, который был исключительно вычисляющим гением, говорил обо всем, что только могло обсуждаться в школах; он делал предметом рассмотрения все, чтобы продемонстрировать эволюцию чисел и логику вычислений. Исключая логику платонизма, он старался испытать все и сжать все в своих категориях; он ввел триады в силлогизм и двоичность — в энтимему. Для него цепь бытия становилась соритом (сорит — цепь силлогизмов, в которой опущены некоторые посредствующие посылки). Он сводил все к абстракциям и размышлял обо всем, будучи сам введен в абстракцию и затерянным среди гипотез онтологии. Платон был предназначен для того, чтобы вдохновить отцов церкви, Аристотель, — чтобы быть учителем средневековой схоластики; Бог знает, какие тучи собирались над этой логикой, которая не имела веры ни во что и однако намеревалась объяснить все. В перспективе был второй Вавилон и второе смешение языков казалось не за горами. Бытие есть бытие и бытие есть причина бытия. В начале — Слово и Слово, или Логос, есть логика, сформированная в речи, как говорящем разуме. Слово есть Бог, и Слово есть сам Бог, проявивший себя в разуме. Но это истинная правда, которая превосходит все философии и нечто, во что должно уверовать, под страхом познания ничего и впадения в иррациональные сомнения Пиррона. Как защитники веры, священники остаются полностью на этом основании науки, и мы вынуждены приветствовать их в их достижении Божественного принципа Вечного Слова.

Глава II. МИСТИЦИЗМ

      Законность Божественного Права настолько укоренена в священничество, что настоящее священничество не существует вне этого. Инициация и освящение — это настоящее наследие. Святилище недосягаемо со стороны профанов и не может быть захвачено сектантами. По той же причине чудесный свет божественного откровения испускается в соответствии с высшими принципами, потому что он нисходит в порядке и гармонии. Бог не пролил свет с помощью метеоров и вспышек, но Он заставляет каждую планетную систему притягиваться к своему собственному солнцу. Это та самая гармония, волнующая души, которые выросли нетерпящими обязанностей, и именно таким образом люди приходят к положению реформаторов морали, отклоненными в принудительном откровении, чтобы соглашаться с их пороками. Подобно Руссо они восклицают: "Если Бог говорил, почему я ничего не слышал?" И затем они постоянно добавляют: "он сказал, но это только для меня". Такова их мечта и они в конце концов утверждаются в этом. Именно так начинают создатели сект и разжигатели религиозной анархии: мы бы, несомненно, осудили их к, сожжению, но предпочтительнее интернировать их как пострадавших от заразительного безрассудства. Это точно соответствует тому, в чем эти мистические школы были уличены, принеся профанацию науки. Мы видели, как индийские факиры достигали своего, так называемого безначально существующего света. Это происходило посредством перевозбуждения тканей и перегрузки мозга. Египет также имел своих колдунов и чародеев, в то время как Фессалия во времена древней Греции кишела заклинателями и волшебниками. Войти в прямую связь с божествами, означает подавить священничество и ниспровергнуть основы тронов — это факт, который остро ощущался анархическим инстинктом иллюминизма. Когда такие заговорщики заботились о том, чтобы завербовать учеников, давая отпущение грехов перед каждым скандалом при условии участия в мятеже против священнической легитимности. Это было обольщением вольности.
      Вакханки, растерзавшие Орфея, верили, что они вдохновлены богом и принесли в жертву великого иерофанта своему обожествленному пьянству. Оргии Вакха были мистическими буйствами; апостолы мании всегда обращались к беспорядочным движениям, неистовому волнению и страшным конвульсиям. От женоподобных жрецов Вакха к гностикам, от кружащихся дервишей к эпилептикам на могиле парижского дьякона, характеристики суеверия и фанатической экзальтации всегда были одинаковы. Неизменно под покровом очищения учения от преувеличенного спиритуализма мистиками всех времен материализовались символы культов. То же самое было с теми, кто профанировал науку магов, так как трансцендентальная Магия, как это следует помнить, есть первобытное жреческое искусство. Она осуждает все, что находится вне законной иерархии и оправдывает осуждение — хотя и не мучения — сектантов и волшебников. Эти два класса связаны здесь намеренно, потому, что все еретики были вызывателями духов и призраков, которых они подсовывали миру как богов; все они приписывали себе способность творить чудеса в поддержку своей неправды. На этом основании все они были практиками Колдовства, то есть, так называемой Черной Магии.
      Анархия — разобщение и превосходная характеристика диссидентского мистицизма, религиозное согласие между сектантами невозможно и все же они с удивительным единодушием сходятся в одном пункте, ненавидя иерархические и законные авторитеты. Таков на самом деле подлинный корень их религии, поскольку это единственная связь между ними. Сюда же относится и преступление Хама, презрение к принципам семьи и оскорбление отца, чью наготу и стыд они обнажили с кощунственным весельем. Все анархические мистики путают Разум с Астральным Светом; они почитают змея вместо того, чтобы воздать честь чистой и исполненной сознанием долга мудрости, которая сокрушила его голову. Так они отравились головокружением, что впали в бездну безрассудства.
      Все глупцы и мечтатели несомненно могут искренне верить в то, что они могут творить чудеса; действительно, галлюцинации заразительны, и необъяснимые события часто происходят, или кажется, что происходят поблизости от них.

Египетские символы Тифона

      Более того, феномены Астрального Света при избытке их проявления сами по себе способны озадачить людей полуобразованных. Они сосредотачиваются в телах, и результат возбужденного растяжения молекул приводит их к такой высокой степени эластичности, что кости могут скручиваться и мышцы растягиваются сверх всякой меры. Это формирует водовороты и смерчи, что заставляет левитировать тяжелейшие тела и может удерживать их в воздухе в течение времени, пропорционального силе воздействия. Волшебники ощущают нечто вроде взрыва и кричат при надавливании или прикосновении, чтобы облегчить себя. Самые неистовые порывы и предельные сжатия, будучи уравновешены жидкостным натяжением, не причиняют ни ушибов ни ран и облегчают терпящего, а не сокрушают его.
      Как глупцы держат в страхе врачей, так галлюцинирующие мистики ненавидят мудрых людей; они бегут от них прежде всего, а затем преследуют их безрассудно, как бы против собственной воли. В той мере, в какой они мягки и всепрощающи, они снисходительны к порокам, что касается подчинения авторитету, то здесь они непримиримы; самые толерантные еретики исполняются ярости и ненависти, если упоминается ортодоксальность и иерархия. Поэтому ереси неизменно вели к волнениям. Лжепророк должен убить, если он не может совратить. Он взывает о терпимости по отношению к самому себе, но очень сдержан в этом отношении тогда, когда она должна распространяться на других. Протестанты очень громко кричали о кострах Рима, в то время как Жан Кальвин, именем их правосудия, приговорил к сожжению Сервета. Преступления донатистов, циркумсизионистов и многих других заставили католическую церковь отказаться от тех, чья вина была признана гражданскими судами. Можно ли подумать, что альбигойцы и гуситы были агнцами, когда кто-нибудь проявлял внимание к стонам неверующих? Где была невинность тех темных пуритан Шотландии и Англии, которые размахивали кинжалом в одной руке и Библией в другой, проповедуя насилие над католиками? Только одна церковь среди этих репрессий и ужасов всегда провозглашала и поддерживала свою ненависть к крови: это иерархическая и законная церковь.
      Теперь по поводу возможности и действительности дьявольских чудес. Церковь признает существование естественной силы, которая может быть направлена на доброе или злое; однако она решила в своей великой мудрости, что хотя святость доктрины может узаконить чудо, последнее само по себе никогда не может узаконить изменения в религиозном учении. Бог, законы которого совершенны, и никогда не искажаются сами собой, использует естественные средства, чтобы произвести эффект, который нам кажется сверхъестественным для того, чтобы утвердить высший разум и неизменное могущество Бога; это должно возвышать наши представления о Его провидении; и искренние католики должны были представлять, что такое положение вещей требует, тем не менее, Его вмешательства в эти дива, которые осуществляются во имя правды. Ложные чудеса, производимые астральными перегруженностями, имеют неизменно анархическую и безнравственную тенденцию, потому что беспорядок вызывает беспорядок. Так же боги и духи еретиков жаждут крови и всегда оказывают свое покровительство убийству. Идолопоклонники Сирии и Иудеи получали предсказания от голов детей, которые они отрывали у своих бедных жертв. Они сушили эти головы и, поместив вокруг их языков золотые пластины с неизвестными знаками, располагали их в нишах стен, выстраивали возле них нечто вроде тела из магических растений, связанных лентами, зажигали лампу у ног ужасного идола, воскуривали перед ним ладан и приступали к своим религиозным консультациям. Они верили, что головы говорили и что мука последнего крика несомненно отражает их представления; более того, как уже было сказано, кровь привлекает лярв. Древние, в своих адских священнодействиях, часто рыли ямы, которые они наполняли теплой дымящейся кровью, затем ночью они видели, что из самых темных мест бледные слабые тени появляются, колеблются над углублением и кишат в нем. Мечом, острие которого было погружено в эту кровь, они делали круг вызывания и зажигали огонь из веток лавра, кипариса и ольхи на алтарях, увенчанных асфоделем и вербеной. Казалось, что ночь становилась холоднее и темнее; луна пряталась в тучах; и они слышали слабый шорох призраков, толпящихся внутри круга, а за пределами этого круга жалобно выли собаки.
      На все надо отваживаться, чтобы достичь всего — таков лозунг чародейства. Ложные шаги связывали преступлениями тех, кто верил, что они запугают других, если они ухитрятся запугать себя. Ритуалы Черной Магии оставались отталкивающими подобно нечестивому поклонению, которое они производили; это было делом ассоциации преступников, которые устроили заговор против старых цивилизаций среди варварских народов. Там были всегда те же самые темные страсти, те же самые профанации, те же самые кровавые процессы. Анархическая Магия есть культ смерти. Колдун посвящает себя року, отрекается от разума, отказывается от надежды на бессмертное и затем приносит в жертву детей. Он отрекается от брака и предается не приносящему плодов распутству. При таких условиях он наслаждается дарами своей Магии, упоенный несправедливостью. Поскольку он верит, что зло всемогущественно, обращая свои галлюцинации в реальность, он думает, что его мастерство имеет силу вызывать смерть и Ад.
      Варварские слова и знаки, неизвестные и даже совершенно бессмысленные, являются наиболее предпочтительными в Черной Магии. Галлюцинации поддерживаются более легко нелепыми действиями и глупыми восклицаниями, чем ритуалом и формулами, которые удерживают рассудок бодрствующим. Дю Поте говорит, что он проверял силу надежных знаков на экстатиках и те, которые опубликованы в его оккультной книге с предосторожностями и тайнами, аналогичны, если не абсолютно идентичны, претендующим на знание дьявольских знаков, найденных в старом издании Великого Гримуара. Одинаковые причины всегда производят одинаковые следствия и ничто не ново под луной колдунов, также как и под солнцем мудрецов.
      Состояние непрерывной галлюцинации есть смерть или отречение от сознательности и любой, кто отдастся ее превратностям, поручает себя фатальности снов. Каждое воспоминание вызывает собственное отражение, каждый грех хочет создать образ, каждое раскаяние порождает кошмар. Жизнь становится жизнью животного, но сварливого и замученного животного, чувство нравственности и времени отсутствуют; реальности более не существует; все это сплошной танец в водовороте бессмысленных форм. Иногда час может показаться столетиями, и снова годы могут лететь как часы.
      Возбужденные фосфоресценцией Астрального Света, наши мозги кишат бесчисленными отражениями и образами. Мы закрываем глаза и может случиться, что какие-то блестящие, темные или страшные панорамы раскроются перед нами. Тот, кто болен лихорадкой, закрывает глаза ночью, чтобы не ослепиться нестерпимым сиянием. Наша нервная система — которая является совершенным электрическим устройством — концентрирует свет в мозгу, являющимся отрицательным полюсом этого устройства, или проецирует его края тела, которые представляются точками, предназначенными для циркуляции наших жизненных флюидов. Когда мозг воспринимает серии образов, аналогичные неким страстям, которые нарушают равновесие машины, восприятие света останавливается. Астральное дыхание прекращается и неправильно направленный свет сгущается, можно так сказать, в мозгу. В этом состоит причина того, что восприятия галлюцинирующего человека имеют ложный и извращенный характер. Некоторые находят удовольствие в раздирании кожи плетьми, и в медленном обжигании собственного тела, другие едят вещи, непригодные для питания. Доктор Бриер де Буамон собрал большое количество подобных примеров, многие из них чрезвычайно курьезны. Все эксцессы жизни или из-за неверного истолкования добра или из-за непротивления злу — могут перевозбудить мозг и вызвать стагнацию света в нем. Чрезмерное тщеславие, гордость претензии на святость, воздержание, полное колебаний и желаний, прощение постыдных страстей с повторяющимися раскаяниями — все это ведет к провалам разума, болезненным экстазам, истерии, галлюцинациям, сумасшествию. Ученый приходит к выводу, что человек не утратил разум, потому что он галлюцинирует и потому что он доверяет своим видениям более, чем обычным чувствам. Следовательно, его обязанность состоит в том, что он сам должен спасать мистиков, если они обнаруживают устойчивое самосознание. Лекарства им не нужны; их можно излечить с помощью разума и веры; они подвластны всеобщему милосердию. Они думают, что они умнее общества; они мечтают о создании религии, но остаются одни; они верят, что они сберегают для себя секретные ключи жизни, но их рассудок погружается в смерть.

Глава III. ИНИЦИАЦИИ И ОРДАЛИИ

      То, что адепты определяют как Великое Делание, есть не только трансмутация металлов, но также и, прежде всего, Универсальная Медицина, то есть, так сказать, лекарство от всех болезней, включая саму смерть. Сегодня процесс, который осуществляет Универсальную Медицину, — это моральное перерождение человека. Это то самое второе рождение, упомянутое нашим Спасителем в Его обращении к Никодиму. Никодим не понял, и Иисус сказал: "Учитель ли ты в Израиле, если не знаешь таких вещей?" Подразумевалось, что они относятся к таким фундаментальным принципам религиозной науки, что никакой ученый не посмел бы их игнорировать.
      Великая тайна жизни и ее испытаний представлена в небесной сфере и в последовательности времен года. Четыре стороны сфинкса соответствуют этим временам и четырем элементам. Символические изображения на щите Ахилла — согласно описанию Гомера — аналогичны по своему значению двенадцати подвигам Геракла. Подобно Гераклу, Ахилл должен умереть после завоевания элементов и даже вступить в битву с богами. Геракл, со своей стороны, победитель всех своих пороков, представленных чудовищами, с которыми он сражается, побеждается любовью к самой опасной из всех. Но он срывает со своего тела горящую тунику Деяниры, хотя при этом мясо и отрывается от костей; он оставляет ее виновной и побеждает, чтобы в свою очередь умереть — но уже освобожденным и бессмертным.
      Каждый мыслящий человек должен подобно Эдипу, разгадать загадку сфинкса или же, не разгадав ее, умереть. Каждый инициант должен стать Гераклом, который, совершив цикл великого года тяжких трудов, должен был, принеся в жертву сердце и жизнь, заслужить славу апофеоза. Орфей не был царем лиры и жертвы до тех пор, пока он не одержал последовательных побед и не потерял Эвридику. Омфала и Деямира ревновали Геракла; одна из них унизила его, другая дала советы оставленной соперницы и, таким образом, ввела ему яд, который освободил мир; но этим действием она излечила его от гораздо более фатального яда, которым была ее собственная недостойная любовь. Пламя огня очистило его слишком чувствительное сердце; он погибает во всей своей силе и победно подступает к трону Зевса. Так же и Иаков стал великим патриархом Израиля только после сражения с ангелом.
      Ордалии — испытания, божий суд — это великое слово жизни, и сама жизнь — это змея, которая порождает и пожирает безостановочно. Мы должны избегать ее объятий, и своими ногами попирать ее голову. Гермес удвоил змею, поместив ее против себя и в некоем вечном равновесии он превратил ее в талисман своей силы, в нимб своего жезла — кадуцея.
      Великие ордалии Мемфиса и Элевсина были предназначены для того, чтобы формировать царей и жрецов, открывая тайны науки сильным и достойным людям. Ценой допущения к таким испытаниям было вручение тела, души и жизни в руки священников. Кандидат помещался в темные подземелья, где он проходил среди пламенных огней, пересекал глубокие и быстрые потоки, перебирался по мосткам над безднами, держа в руке лампу, которая не должна была погаснуть. Тот, кто трепетал, кого одолевал страх, никогда не возвращался к свету: но тот, кто преодолевал препятствия успешно, принимался в мисты, что означало посвящение в Малые Мистерии. Он должен был еще доказать свою верность и умение молчать, и только через несколько лет он становился эпоптом; это звание эквивалентно званию адепта.
      Философия, соревнуясь со священничеством, имитирует эту практику и подвергает своих учеников испытанию. Пифагор предавался молчанию и воздержанию в течение пяти лет. Платон не допускал в свою школу никого кроме геометров и музыкантов, более того, он передал часть учения инициантам, так что и его философия имела свои таинства. Он приписывал создание мира демонам и представлял человека как прародителя всех животных. Но демоны Платона были адекватны Элохиму Моисея, будучи теми силами, комбинацией и гармонией которых создан Высший Принцип. Когда он говорит о животных как произведении человечества, он подразумевает, что они являются анализом той живой формы, синтезом которой стал человек. Именно Платон был первым, кто провозгласил божественность Слова и он, кажется, предвидел инкарнацию этого созидающего Слова на земле, он поведал о страданиях и преследовании совершенного человека, осужденного несправедливостью мира.
      Эта концентрированная философия Слова является частью чистой Каббалы. Платон никоим образом не был ее изобретателем. Он не делал из этого секрета и провозглашал, что в любой науке можно получить только то, что находится в гармонии с вечными истинами и откровениями Бога. Дасье, цитируя это, добавляет, что "под этими вечными истинами Платон имел в виду древнюю традицию, которую, как он полагал, первобытное человечество должно было получить от Бога и передать грядущим поколениям". Было бы невозможно сказать более ясно, не упоминая Каббалу: это определение вместо имени; это нечто более точное, чем имя.
      Платон говорил, что корень этого великого знания нельзя найти в книгах; мы должны узреть в себе с помощью глубокой медитации, открывая священный огонь в его собственном источнике… Вот почему я не пишу ничего, содержащего такие откровения и даже никогда не говорю об этом. Кто бы ни пытался популяризировать их, найдет свои попытки тщетными, потому что, исключая очень малое число людей, одаренных от Бога пониманием, как открыть эти небесные истины внутри самих себя, им воздается презрением, ибо они относятся к другим с тщетной и необдуманной самоуверенностью, как если бы были хранителями дива, которое — сами они не поняли.
      Юному Дионисию он писал:

"Я должен удостоверить Архедему относящееся к тому, что гораздо более драгоценно, более божественно и то, что ты всерьез хочешь знать, отсылая специально его ко мне. Он дает мне понять, что по-твоему я не объяснил тебе должным образом, как я понимаю природу Первопричины. Я могу написать только загадками, так что если мое письмо будет перехвачено на земле или воде, тот, кто сможет прочесть его, не должен понять ничего: все вещи содержат своего царя, из которого они извлекают свое бытие, он является источником всех хороших вещей — вторым для тех, которые являются вторыми и третьим для тех, которые третьи".

      Этот фрагмент является полным обобщением теологии сефирот. Царь есть Энсоф — Высшее и Абсолютное Существо. Все исходит из его центра, который находится повсюду, но это мы учитываем тремя специальными образами и в трех различных сферах. В Божественном мире, который является миром Первопричины, Царь есть первое и единственное. В мире науки, который является миром второй причины, влияние Первопричины чувствуется, но он понимается только как первая из упомянутых причин. Внутри него Царь проявляется дуадой, которая является пассивным созидающим принципом. Наконец, в третьем мире, мире форм, он показывается как совершенная форма, воплощенное Слово, высшее добро и красота, творящее совершенство. Царь есть, следовательно, в одно и то же время, и первое, и второе и третье. Он есть все во всем, центр и причина всего. Не будем говорить о гении Платона, признаем только его знание иницианта.
      Считается, что наш великий апостол святой Иоанн заимствовал из философии Платона вступление к своему Евангелию. Это Платон, напротив, черпал из того же источника, что и святой Иоанн: но он не получил этого живого духа. Философия того, кто толковал величайшие человеческие откровения, могла возвысить человека Слова, но лишь Евангелие могло дать это Слово миру.
      Каббала, которой Платон учил греков, получила в более поздний период наименование Теософия. ^[4]И в итоге она включила в себя целую магическую доктрину. К этой тайной доктрине успешно притягивались все открытия исследователей. Тенденция состояла в том, чтобы перейти от теории к практике и найти реализацию слов в делах. Опасные опыты чародейства показали науке, как она может обойтись без священничества; святилища были преданы и люди, не имевшие полномочий, сумели заставить богов говорить. По этой причине волшебство разделило участь Черной Магии, преданной анафеме и подозревалось в повторении его преступлений, потому что оно не могло оправдаться от причастности к его нечестивости. "Блаженны те, кто не видели и верили", сказал Великий Учитель.
      Опыты волшебства и некромантии всегда фатальны для тех, кто присоединился к этой практике. Чтобы предстать на пороге другого мира, они заклинают смерть, которая часто следует странным и ужасным образом. Несомненно, что в присутствии определенных людей начинается волнение воздуха, деревянные брусья расщепляются, двери двигаются и скрипят. Появляются фантастические знаки, например, кровь, на чистом пергаменте или полотне. Природа этих знаков всегда одинакова и они расцениваются экспертами как дьявольские письмена. Знаки такого характера ниспосылаются волшебниками из гипнотической истерии в конвульсиях или экстазе: они верят, что эти знаки принадлежат духам, Сатане, или гению заблуждений, которые представляются им ангелами света. В качестве необходимого условия своего появления духи требуют определенного рода контактов между полами, держания руки в руке, ноги у ноги, движения лица в лицо и даже порочных объятий.
      Энтузиасты одурманиваются интоксикациями: они думают, что они избраны Богом, являются провозвестниками небес и что они дали обет послушания иерархии в свете фанатизма. Подобные люди являются наследниками индийского потомства Каина, жертвами гашиша и факиров. Они не извлекают пользу из предупреждений и губят себя своими действиями и желаниями.
      Чтобы возвратить в нормальное состояние таких волшебников, греческие жрецы обращались к средствам гомеопатии; они устрашали пациентов, усиливая саму болезнь, и с этой целью помещали их стать в пещере Трофония. Готовились к этому связыванием, очищением и бодрствованием; после этого пациенты помещались в пещеру и погружались в тьму. Они подвергались газовой интоксикации, подобной той, которая имеется в Собачьем Гроте близ Неаполя, и быстро приходили галлюцинации. Начинающаяся асфиксия наводила устрашающие грезы, из которых жертва со временем выходила дрожащей, бледной и со вздыбленными волосами. В таком состоянии он или она усаживались на треножник, и пророческие прорицания предвещали полное пробуждение. Такого рода эксперименты так били по нервной системе, что их субъекты не могли упоминать их без дрожи и в будущем не осмеливались заниматься вызыванием призраков. Многие из них никогда более не улыбались и не веселились; общее впечатление было столь меланхоличным, что появилась поговорка о людях, которые не могут стать простыми и приветливыми: "Он спал в пещере Трофония".
      Чтобы раскрыть тайны науки, мы должны были обратиться скорее к религиозному символизму античности, чем к трудам ее философов. Египетские жрецы были хорошо знакомы с законами движения и жизни. Они могли урегулировать или способствовать действию соответствующей реакцией и без труда предвидеть реализацию эффектов, причины которых ими постулировались. Столпы Сета, Гермеса, Соломона, Геракла символизировали в магических преданиях этот универсальный закон равновесия, наука равновесия вела инициантов к науке всеобщего притяжения к центру жизни, тепла и света. Так в священных египетских календарях, где, как известно, каждый месяц был отдан покровительству трех деканов или гениев десяти дней, первый деканат изображался в виде Льва, представленного человеческой головой с семью лучами; тело имело хвост скорпиона, под подбородком размещался знак созвездия Стрельца. Под головой находится имя Иао, фигура именовалась как Кноубис; это египетское слово означает золото или свет. Фалес и Пифагор познали в египетских святилищах, что земля вращается вокруг солнца, но они не осмеливались предать огласке этот факт, так как это повлекло бы обнаружение великой храмовой тайны, двойственного закона притяжения и излучения, неподвижности и движения, который является признаком творения и неисчерпаемой причиной жизни. Так же и христианский автор Лактанций, который слышал это магическое предание, не зная о его корнях, громко насмехался над волшебниками, которые верят в движение земли и в антиподов, в результате чего оказалось бы, что мы ходим вверх ногами, в то время как вверх направлены наши головы. Более того, как он добавляет с логикой детей, в этом случае мы должны были бы падать головой вниз через небеса под нами. Так рассуждали философы, в то время как священники, не отвечая на их ошибки даже улыбкой, продолжали писать, создавая иероглифические творения, содержащие все догмы, все формы стихов и все секреты истины.
      В своих аллегорических описаниях Аида греческие иерофанты утаили главные секреты Магии. Мы находим в них четыре реки, как и в Земном Раю, плюс пятую, которая семикратно обвивает другие. Там была река скорби и молчания Коцит, была река забвения Лета, и еще была быстрая непреодолимая река, которая уносила все, струясь в противоположном направлении к еще одной реке, — реке огня. Последние две назывались Ахеронт и Флегетон, одна из них содержала положительную, а другая — отрицательную влагу и текли они одна в другую. Черные и ледяные воды Ахерона дымились от тепла Флеготона, в то время как жидкое пламя последнего покрывалось туманами первого. Лярвы и лемуры, теневые образы тел, которые жили и от которых они пришли, поднимались из этих туманов мириадами; но пили они или не пили из реки Скорби, все желали вод забвения, которые принесли бы им юность и мир. Мудрец же не забывает, что память — это их вечное возмездие; а также то, что они поистине бессмертны лишь постольку, поскольку сознают свое бессмертие. Мучения Тенара являются поистине божественным изображением пороков и их вечного наказания. Алчность Тантала, амбиция Сизифа никогда не будут искуплены, поскольку они никогда не могут быть удовлетворены. Тантал остается жаждущим в воде, Сизиф катит камень к вершине горы, надеясь получить там отдых, но тот постоянно падает вниз и влечет Сизифа в бездну. Иксион, невоздержанный в распущенности, возмутил царицу небес, и его хлестали бичами адские фурии.
      Не возле могил, а в самой жизни мы должны искать тайны смерти. Спасение или осуждение начинается здесь, и эта земля также имеет свои небеса и ад. Добродетель всегда награждается, порок всегда наказывается; благосостояние злых людей заставляет нас временами думать, что они наслаждаются безнаказанностью, но есть горе, которое их покарает неизбежным образом; они могут иметь золотой ключ, но откроют они им лишь ворота могилы и ада.
      Все настоящие иницианты знают цену мучениям и страданиям. Немецкий поэт поведал нам, что скорбь есть собака того неизвестного пастыря, который ведет человеческое стадо. Познай, как страдать и познай также, как умирать — таковы упражнения, задаваемые вечностью, и таково бессмертное послушничество. Таков бессмертный урок дантовой "Божественной Комедии" и это подчеркивалось в аллегорической таблице Кебета, которая относится к временам Платона. Такая оценка сохранялась в веках, и многие художники средних веков воспроизводили эту картину. Это одновременно философский и магический монумент, совершенный моральный синтез и более того, самая смелая демонстрация Великого Аркана или Тайны, обнаружение которого должно ниспровергнуть небеса и землю. Наши читатели безусловно ожидают от нас дополнения к этим объяснениям, но тот, кто оберегает свою загадку, знает, что она необъяснима по своей природе и является смертным приговором тем, кто воспринимает его и даже тем, кто открывает этот секрет.
      Этот секрет является королевской привилегией возраста и венцом тех посвященных, которые представлены нисходящими как победители с горы ордалий в прекрасной аллегории Кебета. Великий Аркан сделал его мастером золота и света, которые, в сущности, едины; он решил задачу квадратуры круга; он открыл вечное движение и владеет Философским Камнем. Адепты поймут меня. Нет ни вмешательства в процессы природы, ни пустого пространства в его работе. Гармонии небес соответствуют гармониям земли, и вечная жизнь наполняет их эволюции в соответствии с теми же законами, которые управляют в повседневной жизни. Библия говорит, что Бог расположил все вещи согласно весу, числу и мере и эта блестящая доктрина была также у Платона. В «Федоне» он представляет Сократа рассуждающим о предназначениях души в манере, полностью соответствующей каббалистическим преданиям. Духи, очищенные испытанием, освобождаются от законов тяжести и витают над атмосферой слез; другие пресмыкаются во тьме и являются теми, кто обнаружил слабость или преступность. Все, кто освобожден от невзгод материальной жизни, более не возвращаются, чтобы обдумать свои преступления или ошибки: одного раза воистину достаточно.
      Забота, с которой древние относились к погребению мертвых, вызывала протест против некромантии, и нарушившие сон могилы всегда считались нечестивцами. Вызов мертвых присуждал их ко второй смерти; серьезные люди, исповедующие старые религии, боялись оставлять покойников без погребения, понимая, что тело может быть осквернено стригами и использовано для колдовства. После смерти души принадлежат Богу, а тела — общей матери, которой является земля. Горе тем, кто осмеливается вторгнуться в их убежища. Если священное убежище могилы было потревожено, древние приносили жертвы маннам, и святая мысль лежала в корнях этой практики. Тот, кто позволил бы себе привлечь посредством колдовства души, плавающие в темноте, но стремящиеся к свету, тот породил бы ущербных и посмертных детей, которых он должен был кормить собственной кровью и собственной душой. Некроманты являются производителями вампиров и, они не заслуживают жалости, если умирают, сожранные мертвецами.

Глава IV. МАГИЯ ПУБЛИЧНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ

      Формы являются продуктами идей и, в свою очередь, отражают и воспроизводят идеи. Когда чувства сосредоточены на чем-либо, они умножаются сообществом в союзе единомышленников так, что все заряжаются общим энтузиазмом. Если отдельный индивидуум был введен в заблуждение относительно справедливости и красоты, широкие слои народа при определенных обстоятельствах могут продолжить это заблуждение в своих умах, что бы при этом ни сублимировалось, и их энтузиазм также себя сублимирует. Эти два великих закона Природы были известны древним Магам и позволили увидеть возможность публичных богослужений, которые 6Ы впечатляли во всем своем великолепии, будучи иерархическими и символическими по характеру, подобно всей религии, блестящими как истина, богатыми и разнообразными как Природа, сияющими как небеса, благоухающими как земля. Подобные богослужения были установлены впоследствии Моисеем, реализованы во всем блеске Соломоном и сегодня преобразованы и централизованы в великой метрополии святого Петра в Риме.
      Человечество никогда не знало более одной религии и одного культа. Этот универсальный свет имел свои изменчивые отражения и тени, но даже после земной ночи заблуждения, мы видим, что он появляется, единственный и чистый, подобно солнцу.
      Великолепие культа — это жизнь религии и, если Иисус предпочел бедных слуг, Его верховная божественность не искала бедных алтарей. Протестантам не удалось понять, что ритуал устанавливает предписания, и что убогое или незначительное божество не может владеть воображением большинства. Англичане, расточающие так много средств на свои дома, и которые также высоко ценят Библию, нашли бы свои церкви исключительно холодными и пустыми, если бы они вспомнили беспримерную роскошь храма Соломона. Но то, что иссушает их формы богослужения, есть сухость их собственных сердец; и с культом, избегающим магии, величия и пафоса, как могут наполниться их сердца жизнью? Взгляните на их молитвенные дома, которые напоминают ратуши и взгляните на их честных священников, одетых подобно учителям или клеркам, — кто может в их присутствии отнестись к религии иначе, как к формализму?
      Ортодоксальность есть абсолютная черта Трансцендентальной Магии. Когда в мире рождается истина, звезда науки извещает об этом Магов, и они идут поклониться явившемуся творцу будущего. Инициация достигается пониманием иерархии и практикой послушания и тот, кто правильно инициирован, никогда не станет сектантом. Ортодоксальные традиции были принесены из Халдеи Авраамом; в сочетании с поклонением истинному Богу они царили в Египте в эпоху Иосифа. Конфуций надеялся привить их в Китае, но в этой великой империи суждено господствовать глупому мистицизму Индии в идолопоклоннической форме культа Фо. Как Авраамом из Халдеи, ортодоксальность была взята Моисеем из Египта ив тайных преданиях Каббалы мы находим теологию полную, совершенную, уникальную, и сравнимую в своем величии с нашей, как она явлена в свете ее интерпретации отцами и учеными церкви — совершенное целое, включающее отсветы, которые миру еще не дано понять. Книга Зогар, которая является головой и венцом каббалистических священных книг, снимает покрывало со всех глубин и освещает все темные места древних мифологий и наук, хранящихся в святилищах древности. Очевидно, мы должны знать их секреты для того, чтобы ими пользоваться. Невежественные сочтут, что Зогар лежит за пределами понимания и даже не прочитывается. Будем надеяться, что те, кто старательно изучает наши труды по Магии, откроют ее для себя, придут в свой черед к раскодированию ее и, таким образом, смогут прочесть книгу, которая им объяснит множество тайн.
      Так как инициация неизбежно следует из тех иерархических принципов, которые являются базисом реализации в Магии, профаны, после тщетных попыток открыть двери святилища силой, влекутся к тому, чтобы поставить алтарь против алтаря и противопоставить невежественные разоблачения раскола сдержанности ортодоксии. Страшные истории рассказывают о Магах; колдуны и вампиры перекладывают на них ответственность за свои собственные преступления, изображая, как те лакомятся детьми и пьют человеческую кровь. Такие атаки самонадеянного невежества против предусмотрительной осторожности науки неизменно оказываются достаточно успешными для того, чтобы увековечить их использование. Чем чудовищнее клевета, тем большее впечатление она производит на дураков.
      Те, кто порочат магов, обрекают себя на патологию, в которой их обвиняют и предаются всем эксцессам бесстыдного колдовства. Везде распространялись слухи о призраках и богах нисходивших в зримой форме, для разрешения оргий. Маниакальные круги, именуемые иллюминатами, возвращаются к вакханкам, которые замучили Орфея. Со времен этих фанатических и тайных кругов, где кровосмешение и убийство сочетались с экстазами и молениями, влияние роскошного и мистического пантеизма постоянно возрастало. Но фатальное предназначение этой разрушительной догмы отмечено на одной из лучших страниц греческой мифологии. Пираты из Тира увидели Вакха спящим и перенесли его на свой корабль, думая что бог веселья станет их рабом; но внезапно в открытом море корабль преобразился: мачты стали виноградными лозами, оснастка судна заветвилась; повсюду появились сатиры, танцующие с. рысями и пантерами; командой овладело безумие, люди почувствовали себя обращенными в коз и попрыгали в море. Вакх после этого пристал к берегам Беотии и отправился в Фивы, город инициации, где узнал, что Пенфей захватил высшую власть. Последний в свою очередь попытался пленить бога, но темница отворилась сама собой, и узник триумфально вышел из неё. Пенфей впал в безумие, и дочери Кадма, превратившиеся в вакханок, разорвали его на куски, полагая, что они приносят в жертву молодого быка.
      Пантеизм никогда не создавал синтеза, но мог быть разрушен науками, которые олицетворяли дочери Кадма. После Орфея, Кадма, Эдипа и Амфиарая крупнейшими мифическими символами магического жречества Греции были Тиресий и Калхант, но первый из них был тайным или неверующим иерофантом. Встретив однажды двух переплетенных змей, он подумал, что они дерутся, и разделил их ударом своего жезла. Он не понимал символа Кадуцея и потому намеревался разъять силы природы, отделить науку от веры, разум от любви, мужчину от женщины. Он ранил их во время разделения и потому потерял равновесие. Он становится попеременно мужчиной и женщиной, но не до конца, потому что вступление в брак ему было запрещено. Таинства универсального равновесия и созидающего закона здесь полностью себя проявляют. Рождение — это работа человеческого андрогина; при его разделении, мужчина и женщина остаются бесплодными, как религия без науки или, иначе говоря, как слабость без силы и сила, отделенная от слабости, справедливость в отсутствии милосердия и милосердие, отделенное от справедливости. Гармония возникнет из сопоставления вещей в их противостоянии, их можно различить для последующего объединения, но не разделять так, чтобы мы могли сделать выбор между ними. Говорят, что человек непрестанно колеблется между черным и белым в своих мнениях, даже вводит в заблуждение самого себя. Такова необходимость, что видимые и реальные формы являются черными и белыми; это проявляет себя как союз света и тени, которых не смущает, что они всегда вместе. Таким образом, все противоположности в природе сочетаются браком и тот, кто хотел бы разделить их, рискует быть наказанным как Тиресий. Другие говорят, что он был поражен слепотой, потому что увидел Афину обнаженной — то есть, так сказать, профанировал таинства. Это другая аллегория, но она символизирует то же самое.
      Имея, несомненно, в виду эту профанацию, Гомер изобразил тень Тиресия странствующей в Киммерийском мраке и пребывающей среди других несчастных теней и лярв, чтобы утолить свою жажду кровью, когда Одиссей наставлял духов, используя церемониал, который был магическим и страшным по сравнению с другой манерой наших медиумов или безвредными торопливыми посланиями современных некромантов.
      Гомер почти не упоминает о жречестве, потому что прорицатель Калхант не является ни верховным понтификом, ни великим иерофантом. Он выглядит состоящим на службе у царей, оглядывающимся на их возможную ярость и он не осмеливается говорить правду Агамемнону, пока не умолит о покровительстве Ахилла. Так он внес разлад между этими вождями и принес несчастье войску. Все рассказы Гомера содержат важные и глубокие уроки; в данном случае он пытался внушить грекам необходимость служения богам, чтобы быть независимым от преходящих влияний. Каста жрецов должна была быть ответственной лишь перед верховным понтификом и. верховный жрец недееспособен, если чьей-то короне будет не хватать его тиары. Так он может быть равным земным владыкам, он должен быть сам временным царем благодаря своей божественной миссии. Гомер мудро говорит нам, что слабость жречества есть нечто такое, что нарушает равновесие, государств.
      Другой прорицатель, Феоклимен, который появляется в «Одиссее», играет роль почти паразита, не очень дружелюбно оказывающего гостеприимство женихам Пенелопы, давая бесполезные предупреждения, и благоразумно удаляющегося перед волнениями, которые он предвидел.
      Существует пропасть между этими предсказателями хорошей и плохой судьбы и символами, таящимися в своих святилищах невидимыми, к которым приближались в страхе и дрожи. Наследницы Цирцеи уступали ищущим; силу или тонкость надо было использовать, чтобы войти в их убежища, где они должны были ухватиться за волос, угрожать мечом и следовать к фатальному треножнику. Тогда, краснея и бледнея попеременно, содрогаясь, со вздыбленными волосами, они бормотали несвязные слова, выбегали в бешенстве, писали на листьях деревьев отдельные высказывания, составляющие, собранные вместе, пророческие стихи, и пускали эти листья по ветру. Затем они запирались в своих убежищах и игнорировали всякие дальнейшие обращения. Прорицание, произведенное подобным образом, имело только значений, сколько возможных комбинаций содержали такие записи. Если листья содержали иероглифические знаки вместо слов, то интерпретаций их было еще больше, поскольку предсказания так же определялись их комбинациями; этот метод впоследствии использовался в гаданиях геомантов с помощью чисел и геометрических фигур. Этому следуют также адепты картомантии, которые используют великий магический алфавит Таро, по большей части не будучи знакомыми с его значениями. В таких операциях случайность лишь выбирает знаки, на которых интерпретатор основывает свое вдохновение или отсутствие исключительной интуиции и второго зрения, фразы указываются комбинациями священных букв или откровениями комбинируемых фигур пророчества в соответствии со случаем. Недостаточно комбинировать буквы, каждый должен знать, как читать.
      Картомантия в собственном ее понимании есть консультация с духами с помощью букв, без некромантии или жертвоприношений: но она предполагает хорошего медиума; это, однако, опасно и мы никому не рекомендуем этим заниматься. Не достаточно ли памяти о наших прошлых неудачах, чтобы наполнять горечью страдания сегодняшний день и должны ли мы перегружать их всеми тревогами будущего, принимая участие в продвижении катастроф, которых можно избежать?

Глава V. ТАИНСТВА ДЕВСТВЕННОСТИ

      Римская империя, была преображенной Грецией. Италия была Великой Грецией, и когда эллинизм формировал свои догмы и таинства, воспитание детей волчицы стало его очередной задачей: на сцене появился Рим.
      Отличительной чертой инициации, сообщенной римлянам Нумой, было характерное значение, приписываемое женщине, пришедшее из Египта, который почитал Верховное Божество под именем Исиды. Греческим богом инициации был Иакх, завоеватель Индии, блестящее андрогинное существо, носящее рога Амона; Пенфей, держащий священный кубок и разливающий повсюду вино всеобщей жизни, Иакх, сын грома, покоритель тигров и львов.
      Когда вакханты забыли Орфея, мистерии Вакха были профанированы, и под римским именем Бахуса он почитался лишь как бог опьянения. Нума получил свое вдохновение от Эгерии, богини тайны и уединения.
      Его посвящение было вознаграждено; Эгерия открыла ему, какие почести следовало воздавать матери богов. После этого посвящения он воздвиг круглый храм с куполом, внутри которого горел огонь, который никогда не разрешалось выносить наружу. Огонь поддерживался четырьмя девственницами, называемых весталками, и пока люди верили в их непорочность, они пользовались исключительным почетом, но с другой стороны, их падение наказывалось с исключительной строгостью. Честь девушки есть также честь матери и святость каждой семьи зависела от сознания девственной чистоты как возможной и святой вещи. Здесь уже женщина освобождается от старых уз; она теперь не восточная рабыня, а домашнее божество, охранительница сердца и чести отца и супруга. Рим, таким образом, стал святилищем морали, а также царем народов и столицей мира.
      Магические предания всех времен приписывают сверхъестественные и божественные качества состоянию девственности. Пророческие откровения превозносят его, в то время как ненависть к невинности и девственности побуждала Черную Магию приносить в жертву детей, чья кровь, тем не менее, рассматривалась как священная и искупительная ценность. Противостоять обольщению рождения означает преуспеть в покорении смерти, и высшее целомудрие было самым славным венцом для иерофантов. Обрести жизнь в человеческих объятиях означает найти корни в могиле. Девственность есть цветок так тесно связанный с землей, — что когда ласки солнца вытягивают его вверх, он отделяется без сопротивления и улетает как птица.
      Священный огонь весталок был символом веры и чистой любви. Если по преступной небрежности весталок огонь угасал, его можно было возродить лишь солнечными лучами или молнией. Он возобновлялся и освещался в начале каждого года, этот обычай повторяется нами в канун Пасхи.
      Христианство сурово отрицало приятие всего, что было прекрасным в предшествующих формах культа; оно является последним видоизменением универсальной ортодоксии и как таковое оно сохраняет все, относящееся к ней, в то же время отбрасывая устрашающую практику и бесполезные суеверия.
      Более того, священный огонь представлял любовь страны и религию сердца. Согласно этой религии и во имя неприкосновенности брачного святилища принесла себя в жертву Лукреция. Лукреция олицетворяет все величие древнего Рима; она, несомненно, могла бы избежать самоубийства, предоставив память о себе клевете, но хорошая репутация есть благородство, которое обязывает. В вопросах чести скандал более предосудителен, чем неосторожность. Лукреция возвысила свое достоинство благородной женщины к высотам священничества, выстрадав нападение так, что она могла искупить и отомстить за это. В память об этой блистательной римской жене, высшая инициация в культ отечества и сердца была доверена женщинам, мужчины исключались. Таким образом им было дано познать, что верная любовь есть то, что вдохновляет на самые героические жертвы. Они познали, что действительная красота человека — это героизм и величие. Покинуть любя того, кому были отданы цветы юности, — это величайшее горе, которое может разбить сердце благородной женщины, но оглашать это повсюду означает осквернить прежнюю невинность, отречься от честности сердца и чистоты сердца, это последний и самый непоправимый позор.
      Такова была религия Рима; магии такого морального кодекса он обязан всем своим величием и когда брак перестал быть священным, наступил его упадок. В дни Ювенала мистерии Доброй Богини были мистериями такой нечистоты, о которой едва ли можно говорить. Женщины, предающиеся таким оргиям, предают себя. Полагаем, что обвинение справедливо, потому что все кажется возможным после правления Нерона и Домициана, мы можем только заключить, что чистое царствование матери богов было позади и оно уступало место популярному, универсальному и более чистому культу Марии, Матери Божьей.
      Посвященный в магические законы и знающий магнетическое влияние общественной жизни, Нума учредил коллегий священников и авгуров. Это была первая идея конвенциальных учреждений, которые являются одной из величайших сил религии. Задолго до этого еврейские пророки были связаны симпатическими связями, молясь и вдохновляясь совместно. Кажется, что Нума был знаком с традициями Иудеи; его фламины и салии приводили себя в состояние экзальтации движениями и танцами, напоминая действия Давида перед Ковчегом. Нума не установил новых оракулов, предназначенных для конкуренции с дельфийским, но он специально наставлял своих священников в искусстве авгуэов; это означает, что он знакомил их с теорией представления и второго зрения, определяемых тайными законами Природы. Мы презираем сегодня искусство заговаривания и знамения, потому что мы утратили глубокую науку света и универсальные аналогии его отражений. В своей очаровательной сказке о Задиге, Вольтер описывает в светской и шутливой манере чисто естественную науку прорицания, но она не становится от этого менее чудесной, предполагая, что это дает исключительное удовольствие наблюдения и такую мощность заключений, которая избежит ограниченной логики черни. Говорят, что Парменид, учитель Пифагора, попробовав на вкус весеннюю воду, предсказал предстоящее землетрясение. Это обстоятельство не является экстраординарным, потому что наличие битуминозных и серных примесей в воде могло помочь философу установить подземную активность в этом районе. Вода иногда может быть необычно бурной. Полет птиц может предсказать суровую зиму и некоторые атмосферные явления можно предсказать, наблюдая за органами пищеварения и дыхания животных. Кроме того, физические возмущения воздуха редко не имеют причин морального характера. Революции проявляют себя как феномены сильных штормов; глубокое дыхание народов колеблет сами небеса. Удача приходит соответственно с электрическими токами, и цвета живого света отражают движения молнии. "В воздухе что-то есть" — говорит толпа с ее особенным пророческим инстинктом. Заговариватели и авгуры знали, как читать знаки, которые свет начертал повсюду и как интерпретировать символы астральных движений и обращений. Они знали, почему птицы летают в одиночку или стаями, под влиянием чего они двигаются к югу или северу, востоку или западу, что мы сегодня как раз не можем объяснить, хотя и издеваемся над авгурами. Очень легко издеваться и очень трудно учиться должным образом.
      Из-за такой предубежденной недооценки и отрицания непонятного, люди способные, как Фонтенель, и ученые, как Кирхер, написали столь несдержанные вещи о древних оракулах. Все есть хитрость и фокусы для строгих умов этого склада. Они предполагали наличие статуй-автоматов, скрытые переговорные трубы и искусственное эхо в подземельях каждого храма. К чему эта вечная клевета на святилища? Неужели у священников не было ничего кроме мошенничества? Разве невозможно найти людей чести и веры среди иерофантов Цереры или Аполлона? Или они были обмануты подобно последнему? И тогда как случилось, что обманщики продолжали их дело столетиями, не выдавая себя? Недавние эксперименты показали, что мысли могут быть перенесены, записаны и напечатаны лишенным помощи Астральным Светом. Таинственные Духи еще пишут на наших стенах как на пиру Валтасара; не будем забывать мудрого наблюдения ученого, который несомненно не может быть обвинен ни в фанатизме, ни в легковерии: "Вне чистой математики" — сказал Араго, — "тому, кто произносит слово «невозможно», недостает осторожности".
      Религиозный календарь Нумы основывался на календаре Магов; это последовательность праздников и мистерий, напоминающая во всех отношениях секретное учение посвященных и совершенным образом приспособившая публичные отправления культа к универсальным законам природы. Его расположение месяцев и дней было сохранено консервативным влиянием христианского перерождения. Так же, как римляне при Нуме, мы чтим умеренностью дни, посвященные памяти рождения и смерти, но для нас день Венеры освящен искуплением Голгофы. Мрачный день Сатурна, в течение которого наш инкарнированный Бог спал в могиле, но затем воскрес, и жизнь, которую он обещал, притупят косу Хроноса. Месяц, который римляне посвящали Майе, нимфе юности и цветов, юной матери, которая улыбается первым плодам года, теперь посвящается нами Марии, мистической розе, лилии чистоты, небесной матери Спасителя. Таким образом, наши религиозные представления стары как мир, наши праздники подобны праздникам предков, потому что Искуситель христианского мира пришел не для того, чтобы подавить символические и священные красоты старой инициации. Он пришел, как сказал Он Сам, чтобы в соответствии с метафорическим законом Израиля, осуществить и исполнить все.

Глава VI. ПЕРЕЖИТКИ

      Пережитки — это религиозные формы, пережившие утрату идей. Некая истина, ставшая неизвестной, или истина, изменившая свои аспекты, является началом и объяснением всего. Французское слово superstition происходит от латинского superstes (свидетель, оставшийся в живых) и означает то, что пережило; таковы мертвые остатки знаний или взглядов.
      Управляемые скорее инстинктом, чем мыслью, большинство людей остаются верными идеям через созерцание форм и они с трудов меняют свои привычки. Попытка разрушить пережитки кажется им всегда атакой на саму религию и потому св. Григорий, один из отцов христианской церкви, не пытался подавлять старую практику. — Он рекомендовал своим миссионерам очищать, а не разрушать их, говоря: "Пока люди будут держаться своих старых мест поклонения, они будут поклоняться им в силу привычки и поэтому их будет легче привести к почитанию истинного Бога". Он сказал также: "Бретонцы установили дни праздников и жертвоприношений; оставьте им радость их праздников, чтобы из язычества вытащить их мягко и последовательно под сень Христа".
      Таким образом, речь идет о том, что старые религиозные понятия следует изменить священными таинствами с соответствующим изменением наименований. Был, например, ежегодный пир Харистия, к которому вызывались духи прародителей, совершая этим акт веры в универсальную и бессмертную жизнь. Евхаристия (причащение) или божественная Харистия заменила этот древний обычай, и мы сообщаемся, обмениваясь пасхальными куличами, со всеми нашими друзьями на небесах и на земле. Поддерживая старые пережитки таким переосмыслением, христианство вдохнуло душу и жизнь в дошедшие до нас знаки универсальных верований.
      Наука Природы находится в таком тесном родстве с религией, что это дает нам возможность осознать, как секреты Божественного открываются людям и что наука магии еще живет нераздельно в иероглифических знаках и в живых традициях или пережитках, которые она оставила внешне не тронутыми. Например, наблюдение чисел и дней есть слепая реминисценция первобытной магической догмы. Если день посвящался Венере, то пятница всегда считалась несчастливой, потому что она символизировала таинства рождения и смерти. Никаких предприятий на пятницу евреи не возлагали, но они завершали в этот день всю недельную работу, имея в виду, что она предшествует субботе, дню обязательного отдыха. Число 13 следует за совершенным циклом из 12-ти чисел и представляет таким образом смерть, следующую за делами жизни; в еврейском символизме статья, относящаяся к смерти носит номер тринадцать. Разделение семьи Иосифа надвое принесло тринадцать гостей первому Агнцу Израиля в Обетованной Стране, означающих тринадцать племен, которые должны были разделить плоды Ханаана. Один из них был истреблен, будучи Вениамином, младшим сыном Иакова. Отсюда пошло предание, что когда за столом находится тринадцать человек, то младший из них должен вскоре умереть.
      Маги воздерживались от мяса определенных животных и не касались крови. Моисей возвел эту практику в правило на том основании, что противозаконно съедать душу животных, которая содержится в крови. Она остается там после убоя, подобно фосфору сгущенного и испорченного Астрального Света, который может быть зародышем многих болезней. Кровь удавленных животных усваивается с трудом и предрасполагает к апоплексии и кошмарам. Мясо плотоядного животного также нельзя употреблять, из-за того, что оно возбуждает дикие инстинкты и всегда связано со вседозволенностью и смертью.
      "Когда душа животного отделяется насильственно от тела", — говорит Порфирий, — "она не удаляется, но также, как у человеческих существ, которые умирают подобным путем, она остается по соседству с телом, она удерживается симпатией и не может быть уведена". Такие тела их видят свои души жалующимися. То же самое происходит с людьми, тела которых не погребены. Это к тому, что действия волшебников составляют преступления, когда они добиваются их повиновения, являясь хозяевами мертвого тела в целом или его части. Теософы, которые знакомы с этими мистериями, с симпатией душ животных к телам, от которых они отделены, и с тем удовольствием, с которым они приближаются к ним, строго запрещают использование определенных сортов мяса, чтобы мы не могли быть заражены чуждыми душами.
      Порфирий добавляет, что даром пророчества можно овладеть, питаясь мясом ворон, кротов и ястребов; здесь мнение этого александрийского волшебника совпадает с опытом "Малого Альберта", но, подверженный пережиткам, он все же шел неправильным путем, удаляясь от науки.
      Чтобы показать, секретные свойства животных, древние говорили, что в эпоху войны титанов боги принимали различные образы для того чтобы не быть обнаруженными, и что это доставляло им удовольствие. Так, Диана превращалась в волчицу, солнце — в быка, льва, дракона и ястреба; Геката — в лошадь, львицу и суку.
      Имя Феребата было, согласно различным теософам, присвоено Прозерпине, потому что она жила под голубятней и эти птицы были обычными жертвами, которые жрицы Майи приносили этой богине, дочери прекрасной Цереры и кормилице рода человеческого.
      Посвященные Элевсина воздерживались от домашних птиц, рыбы, бобов, персиков и яблок, а также от сношений с женщинами во время их беременности. Порфирий, от которого исходит эта информация, добавляет: "Тот, кто изучал науку видения, знает, что следует воздерживаться от всякого рода птиц, чтобы быть свободным от связи с вещами земными и найти место среди небесных богов". Но причины он не указывает.
      Согласно Эврипиду, посвященные в тайный культ Зевса на Крите не прикасались к мясу; в хоре, адресованном царю Миносу, жрецы говорили следующее:

"Сын финикийской женщины из Тира, потомок Европы и великого Зевса, царь острова Крит, знаменитого сотнями городов, мы идем, к тебе, покидая храмы, построенные из дуба и кипариса, срезанного ножами, вожди чистой жизни, смотри, мы идем. Так как я был назначен в жрецы Зевса, я не участвую в ночных Вакханалиях, не ем полупрожаренного мяса, но я подношу свечки матери богов. Я жрец среди Куретов, одетый в белое; я держусь далеко от колыбелей людей; я избегаю также их могил; и я не ем ничего, что было бы оживлено дыханием жизни".

      Мясо рыбы является фосфоресцентом и, следовательно, посвящается Афродите. Бобы раздражают и вызывают затмение ума. Для каждой формы воздержания, включая самые невероятные, может быть найдена глубокая причина, помимо всяких пережитков. Существует определенная комбинация видов пищи, которая противоречит гармонии природы. "Не вари козленка в молоке матери его" — сказал Моисей — предписание, которое относится и к аллегории и к мудрости основ гигиены.
      Греки, подобно римлянам, но в меньшей степени, верили в предзнаменования. Было добрым знаком, когда змеи отведывали священные подношения; было к счастью или наоборот, если гром гремел справа или слева. Имелись предзнаменования в способе чихания и в других естественных слабостях, о которых говорить не будем. В "Гимне Гермесу" Гомер рассказывает, что когда бог воровства был еще в колыбели, он украл быков Аполлона, который схватил младенца и тряс его, чтобы заставить признаться в воровстве:

Тут пораскинул умом могучий Аргоубивец
и, так схватил его Феб, так сразу знаменье подал —
чревный ветр испустил зловонья бесстыжим посланцем
да вдобавок чихнул. Услышав сие и учуяв,
тотчас швырнул Апполон Гермеса преславного наземь,
рядом присел и, хоть поспешал безотложно в дорогу,
бранных слов не сдержал и молвил Гермесу глумливо:
"Ну-ка взбодрись, сосунок, Зевеса и Майяды отпрыск!
Во благовременьи я обрету и по этим приметам
тучных моих говяд — и ты же мне будешь вожатый!"

      Для римлян все было предзнаменованием — камень, о который ударилась нога, крик совы, лай собаки, разбитый кувшин, старуха, которая первая посмотрела на вас. Все эти необоснованные ужасы исходили из той великой магической науки волшебства, которая не пренебрегает различного рода знаками, и от явления, на которое большинство не обращает внимания, поднимается ввысь через последовательность связанных причин. Эта наука знает, например, что некоторые атмосферные явления, которые заставляют собаку лаять, фатальны для некоторых больных, что появление и кружение ворон означает наличие непогребенного мертвого тела, что всегда является дурной приметой; места убийства и наказаний наполнены вороньими стаями. Полет одних птиц предвещает тяжелые зимы, в то время как другие, крича над морем, подают сигналы о приближающихся штормах. О тех, для кого наука различает неведение мелочей и обобщений: первые видят добрые предсказания везде, вторые боятся всего.
      Римляне были великими толкователями снов; искусство их интерпретации принадлежит к науке живого света, к пониманию его направления и отражения. Люди, сведущие в трансцендентальной математике, хорошо знают, что не может быть изображения при отсутствии света, будь он прямым, или преломленным; точным вычислением они прибывают к источнику света и могут оценить его универсальную или относительную силу. Они берут в расчет также здоровье или болезненное состояние зрительного механизма, внешнего или внутреннего, и определяют, кроме того, деформацию или прямоту изображений. Для таких людей сны являются совершенным откровением, поскольку это подобие бессмертия в течение той ночной смерти, которую мы называем сном. Мы скачем над деревьями, танцуем на воде, вздыхаем над тюрьмами, и они падают; или, наоборот, мы тяжелы, печальны, преследуемы, пленены — согласно состоянию нашего здоровья и часто даже нашей совести. Все это полезно наблюдать, но что можно вынести оттуда нам, кто ничего не знает и не хочет учиться?
      Всемогущее действие гармонии на возбуждение души и сообщение ей власти над чувствами было хорошо известно древним мудрецам; но то, что они использовали, чтобы успокаивать, искажалось чародеями, чтобы возбуждать и опьянять. Колдуны Фессалии и Рима верили, что луну можно убрать с неба варварскими стихами, которые они декламировали, и что от этого она меркнет и опускается к земле. Монотонность их декламаций, движение их магических жезлов, их кружение магнетизировали, возбуждали и приводили их в бешенство, в экстаз, доводили до каталепсии. В таком виде бодрствующего состояния они впадали в сон, видели могилы открытыми, воздух — наполненным тучами демонов, луну — падающей с небес.
      Астральный Свет есть живая душа земли, материальная и фатальная, контролируемая в своих движениях и произведениях вечными законами равновесия. Этот свет, окружающий и пронизывающий все тела, может также приостанавливать свое действие и заставлять их вращаться вокруг некоего сильно поглощающего центра. Эти феномены не были достаточно проверены, хотя они воспроизводятся и в наши дни, доказывая истинность этой теории. Тому же естественному закону следует приписать магические вращения, в центре которых волшебники помещают самих себя. Этим объясняется зачаровывание птиц определенными видами пресмыкающихся и некоторые другие явления. Медиумы — это главным образом болезненные создания, в которых пустота открыта и которые так же притягивают свет, как бездны влекут воду водоворотов. Тяжелейшие тела при этом могут быть подняты как солома и унесены течением, такие отрицательные и неуравновешенные натуры, чьи бесформенные флюидические тела могут проявлять свою силу притяжения, обрисовывая таким способом дополнительные и фантастические фигуры в воздухе. Когда знаменитый медиум Хоум создавал руки без тел, его собственные руки были мертвы и холодны. Можно сказать, что медиумы — это феноменальные существа, в которых смерть видимым образом борется с жизнью. Как можно заключить в случае чародеев, предсказателей судьбы, они имеют дьявольский глаз и сосуд чар. Сознательно или бессознательно они являются вампирами, вытягивающими необходимую им жизнь, и нарушают равновесие света. Когда это делается сознательно, они преступники, которые должны быть наказаны, и в других отношениях они являются исключительно опасными субъектами, от которых деликатные и нервные люди должны быть аккуратно изолированы.
      Порфирий рассказывает следующую историю о Плотине: "Среди придворных философов был некий Олимпий Александрийский, недавний ученик Аммония, желавший быть первым и потому не любивший Плотина; в своих нападках он даже уверял, что Плотин занимается магией и сводит звезды с неба. Он замыслил покушение на Плотина, но покушение это обратилось против него же; почувствовав это, он признался друзьям, что в душе Плотина великая сила: кто на него злоумышляет, на тех он умеет обращать собственные их злоумышления. А Плотин, давая свой обзор Олимпию, только и сказал, что тело у него волочилось, как пустой мешок, так что ни рук, ни ног не разнять и не поднять. Испытав не раз такие неприятности, когда ему самому приходилось хуже, чем Плотину, Олимпий наконец отступился от него". ^[5]
      Равновесие — это великий закон жизненного света; пролитое с силой и отраженное натурой более уравновешенной, чем мы сами, возвращается к нам с равноценным возбуждением. Поэтому горе тем, кто хотел бы использовать естественные силы на службе несправедливости, потому что Природа справедлива и ее реакции ужасны.

Глава VII. МАГИЧЕСКИЕ МОНУМЕНТЫ

Мы говорили, что древний Египет был сам по себе пантаклем и мог считаться содержащим весь древний мир в целом. В соответствии с тем как великие иерофанты старались утолить свою абсолютную науку, они пытались все более и более распространить и умножить свои символы. Треугольные пирамиды с квадратными основаниями символизировали метафизические, основанные на науке Природы. Символический ключ этой науки олицетворяли гигантские фигуры того чудесного сфинкса, который в своем многовековом бодрствовании у подножий пирамид глубоко вдавился в песчаное ложе. Семь великих монументов, называемых чудесами света, были сублимироваными комментариями на пирамиды и на семь таинственных ворот Фив. На Родосе был Пантакль Солнца, в котором бог света и истины символизировался человеческой фигурой, покрытой золотом; в правой руке он держал факел разума, а в левой — копье деятельности. Его ноги покоились на молах, представляющих вечное равновесие сил Природы, необходимости и свободы, активности и пассивности, постоянного и изменчивого, — одним словом, Геркулесовы столпы. В Эфесе находился Пантакль Луны, который являлся храмом Артемиды и был также подобием вселённой. Он представлял собой дом, увенчанный крестом, с квадратной галереей и круговой оградой, напоминающей щит Ахилла. Могила Мавсола также была Пантаклем; она была оформлена в виде лингама, имеющего квадратный цоколь и круговую ограду. В середине квадратной площади возвышалась усеченная пирамида, на которой находилась колесница с четверкой лошадей, запряженных крестообразно. Пирамиды были Пантаклем Гермеса или Меркурия. Олимпийский Зевс был Пантаклем этого бога. Стены Вавилона и цитадель Семирамиды были Пантаклем Марса. Наконец, Храм Соломона — этот универсальный и абсолютный пантакпь, способный заменить остальные — был для нееврейского мира страшным Пантаклем Сатурна.

Семь чудес света

      Философскую семерку инициации, согласно воззрениям древних, можно обобщить как три абсолютных принципа, сводимых к одному принципу, и четырем элементарным формам, которые суть только одна форма, в целом устанавливающая единство, составляемое формой и идеей. Эти три принципа таковы:
      (1) Бытие есть бытие; в философии это означает идентичность идеи и того, что есть, или истины; в религии — это первый принцип. Отец.
      (2) Бытие реально; это означает в философии идентичность знания и того, что есть, или реальность; в религии — это Логос Платона. Демиург, Слово.
      (3) Бытие логично; в философии это означает идентичность разума и реальности; в религии это — Провидение как Божественное Действие, которым реализуется добро, взаимная любовь истины и Бога, называемая в христианстве Святым Духом.
      Четыре элементарных формы являются выражением двух фундаментальных законов: сопротивления и движения; неподвижное состояние или та инерция, которая сопротивляется, и активная жизнь, или изменчивость; в других и более общих терминах, материя и дух — бытие материи есть то, которое формулируется пассивным подтверждением, бытие духа есть принцип абсолютной необходимости в том, что является истиной. Негативное действие материального ничто на дух было объявлено дурным принципом, позитивное действие духа на то же самое ничто было названо хорошим принципом. Этим концепциям соответствуют, с одной стороны человечность и, с другой стороны, рациональная и спасительная жизнь, искупающая тех, кто избегает греха.
      Такова была доктрина секретной инициации, таков живительный синтез, который дух христианства пришел оживить, просвещенный его великолепием, божественно усыновленный его догмой и реализованный его таинствами. Под покрывалом, которое намеревалось сохранить его, этот синтез исчез. Ему судилось быть восстановленным человеком во всей его первобытной красоте и всей его материальной плодовитости.

Книга III. БОЖЕСТВЕННЫЙ СИНТЕЗ И РЕАЛИЗАЦИЯ МАГИИ ХРИСТИАНСКИМ ОТКРОВЕНИЕМ

Глава I. ХРИСТОС, ОБВИНЕННЫЙ В МАГИИ ЕВРЕЯМИ

      В начале Евангелия от Иоанна имеется одно высказывание, которое католической церковью никогда не произносится иначе, чем на коленях; это высказывание таково: "И Слово стало плотию" (Иоанн. 1,14). Все откровение христианства сосредоточено здесь. Кроме того, Евангелист повсюду формулирует критерий ортодоксии, которая является исповеданием Иисуса Христа, воплощенного во плоти — то есть в видимой человеческой реальности.
      После превознесения в их видениях пантаклей и иероглифов эзотерической науки; после отыскания колес, вращающихся в колесах; после изображения живых глаз, обращенных ко всем сферам, после развертывания бьющихся крыльев в четырех таинственных живых созданий — Иезекииль, самый глубокий Каббалист древних пророков, не заметил ничего, кроме поля, усыпанного пустыми костями. По его словам, они покрыты мясом и таким образом являются формой, отданной ему. Жалкая красота вкладывалась в эти остатки смерти, красота холодная и безжизненная. Таковы были доктрины и мифологии древнего мира, когда дыхание любви нисходило на них с небес. Затем мертвые образы поднялись; призраки философии уступили место людям истинной мудрости; Слово стало воплощенным и живым, далее были не дни абстракции, но дни реальности. Эта вера, доказанная трудами, замещенными гипотезами, которые кончаются ничем иным, чем притчами. Магическое было преобразовано в священное, чудеса превратились в миражи, заурядные люди — исключая инициированных в древности — были призваны к царским привилегиям и священничеству чести. Реализация этого есть эссенция христианской религии, и ее доктрина дает тело самым очевидным аллегориям. В Иерусалиме еще показывают дом очень богатого юноши, и, может быть, возможно найти лампу, которая по преданию принадлежала одной из глупых дев. Такая простосердечная доверчивость не очень опасна; она показывает только жизненную и творящую силу христианской веры.
      Евреи обвиняли веру в том, что она материализовала убеждение и идеализировала земные вещи. В нашей книге "Учение и ритуал высшей магии" мы рассказывали о скандальной притче "Сефер Толдос Иешу", которая была сочинена, чтобы поддержать обвинение. В Талмуде говорится, что Иисус бен Сабта, или сын разведенной женщины, изучил нечестивые мистерии Египта, воздвиг камень ложного учения в Израиле и повел народ к идолопоклонству. Тем не менее было подтверждено, что еврейские священники поступали дурно, когда проклинали его обеими руками и в связи с этим мы находим в Талмуде одно прекрасное предписание, которое предназначено для того, чтобы объединить христианство и Израиль: "Никогда не проклинать обеими руками, чтобы одна из них могла всегда быть свободной для прощения и благословения". Как факт, священники были виновны в несправедливости к несущему мир Учителю, который наставлял своих учеников подчиняться установленной иерархии. "Они занимают сидение Моисея", — сказал Спаситель. — "Делайте то, что они говорят, но не то, что они делают сами". В другом случае он приказал десяти прокаженным показаться священникам, и они были исцелены на дороге. Как трогательно это отречение Божественного Чудотворца, который таким образом приписал своим самым смертельным врагам высокую честь Его чудес!
      Наконец, были такие, кто обвинял Христа в том, что он воздвигает ложный краеугольный камень, полагая что они являются камнем истинным? Не утратили ли евреи во времена Фарисеев науку о том, что есть одновременно краеугольный камень, кубический камень, философский камень — одним словом, фундаментальный камень Каббалистического Храма, квадратного в основании и треугольного вверху, подобно пирамидам? Обвиняя Иисуса как новатора, не объявили ли они, что они сами забыли древность? Не был ли это свет, который видел Авраам, и который погас перед неверующими детьми Моисея, и не был ли он восстановлен Иисусом, который заставил его сиять с новым величием? Чтобы быть полностью уверенным в этом, Евангелие и Апокалипсис св. Иоанна следует сравнить с таинственными учениями книг "Сефер Йецира" и «Зогар». Тогда станет ясно, что христианство, которое было ересью в Израиле, являлось истинной ортодоксальной традицией Евреев, в то время как книжники и фарисеи были сектантами. Кроме того, христианская ортодоксия подтверждается согласием всего мира и соглашением верховного священничества, вместе с постоянной жертвой, в Израиле — два бесспорных пункта истинной религии. Иудаизм без Храма, без Высшего священника и без жертв оживает лишь как диссидентское вероисповедание; определенные люди еще являются Евреями, но Храм и Алтарь — христианские.
      В апокрифических евангелиях имеются прекрасные аллегорические выражения критерия истинности в отношении христианства. Несколько детей развлекались лепкой птичек из глины. Среди них был дитя Иисус. Каждый маленький художник хвалил свою работу и лишь Иисус не сказал ничего, но когда Он закончил работу, он хлопнул руками, приказав им лететь, и они полетели. Так христианские установления показывают свое превосходство над установлениями древнего мира; он умер, а христианство живет. Рассматриваемое как полностью реализованное и жизненное выражение Каббалы, христианство еще неизвестно, и, следовательно, эту Каббалистическую и пророческую книгу, именуемую Апокалипсисом, еще надлежит истолковать, поскольку она непостижима без Каббалистических Ключей. Традиционную интерпретацию долго сохраняли иоанниты, ученики св. Иоанна, но вмешались гностики к общей неразберихе и утрате всего, как станет ясно в последующем.
      Мы читаем в Деяниях Апостолов, что св. Павел в Эфесе собрал все книги, которые касались вещей странных, и сжег их публично. Это сообщение относится несомненно к старым колдовским текстам или работам о некромантии. Утрата их ощущается с сожалением, поскольку кроме заблуждений, они могли излучать и некоторые лучи истины. Общеизвестно, что при пришествии Христа оракулы молчали повсюду, а с моря пришел голос: "Великий Пан умер". Языческий писатель толкует это сообщение так, что оракулы не приостанавливали свое дело, но не нашлось никого, кто мог бы истолковать их. Это замечание очень ценно, потому что такая попытка восстановить истину оказывается решающей. Много аналогичного следовало бы сказать относительно удивительного, вызывающего сомнения, по сравнению с действительными чудесами. Если высшие законы природы послушны истинному моральному превосходству, чудеса становятся сверхъестественными, подобно силам, которые производят их. Эта теория не умаляет ничего от могущества Бога, в то время как тот факт, что Астральный Свет послушен высшему Свету Милости, означает, для нас, что старая змея аллегории помещает свою побежденную голову под ногами Царицы Небес.

Глава II. СВИДЕТЕЛЬСТВО МАГИИ ХРИСТИАНСТВА

      Магия, будучи наукой универсального равновесия, и обладая истиной, реальностью и причиной существования ее абсолютного принципа, объясняет все антиномии и примиряет все реальности, которые находятся в конфликте друг с другом с помощью одного порождающего принципа синтеза, гласящего, что гармония является результатом аналогии противоположностей. Для посвященного в эту науку религия несомненна, потому что она существует, и мы не отрицаем того, что она есть. Бытие есть бытие. Кажущееся противостояние религии и разума есть сила их обоих, установленная каждая в его особой области и оплодотворяющая отрицательные стороны одной положительными сторонами другой: как мы сказали, это есть достижение соглашения с помощью связи между вещами, которые противоположны. Причина всех религиозных ошибок и неудач состоит, таким образом, в противоречии с этим законом, в том, что люди пытаются сделать религию философией, а философию — религией, подчиняя дела веры процессам науки, что не менее смешно, чем принуждение науки к слепому подчинению вере.
      Доказывать математические абстракции или отвергать доводы теорем — это вне пределов компетенции теологов; вне пределов компетенции ученых опровергать или подтверждать таинства догмы религии.
      Если мы спросим у Академии наук, правилен ли с математической точки зрения тезис о триединстве божества или может ли она с позиций физиологии удостоверить непорочность зачатия Божьей Матерью, Академия наук уклонится от суждений, и будет права. Наука не уполномочена говорить, когда вопрос касается царства веры.
      Когда Жозеф де Местр уверял нас, что когда-то мы будем с удивлением говорить о нашей глупости, он говорил, несомненно, о тех людях, претендующих на строгий рассудок, которые сегодня сообщают нам, что они поверят в истины догмы, когда они будут доказаны научно. Это равноценно тому, чтобы сказать, что они поверят тогда, когда не останется ничего из того, чему можно поверить. Когда догма, как таковая, будет разрушена, превратившись в научную теорему.
      Это другой способ утверждения о том, что мы уверовали бы в бесконечность, когда она была бы объяснена, определена, описана, или, одним словом, превратилась бы в конечное. Мы уверуем в бесконечность, когда станем совершенно уверены в том, что она не существует; мы допускаем неисчерпаемость океана, когда увидим его помещенным в бутылке. Но то, друзья мои, что было доказано всем и вошло в ваше понимание, есть исключительно дело знания, а не веры. С другой стороны, если всем скажут, что папа римский решил, что дважды два не равно четырем и что квадрат гипотенузы не равен сумме квадратов катетов прямоугольного треугольника, вы будете правы, ответив, что папа не должен был так решать, потому что он не уполномочен; эти вещи не касаются его, и он не должен в них вмешиваться. Здесь ученик Руссо воскликнет, что все это очень хорошо, но Церковь не требует от нас веры в то, что формально противоречит математике. Все математические науки говорят нам, что целое больше части; тем не менее, когда Христос общался со своими учениками, он должен был держать Свое тело в Своей руке и класть Свою голову в Свой собственный рот. Убогая шутка заключается в этом вопросе Руссо. Легко ответить, что софист смешивает науку с верой и естественный порядок с тем, что неестественно или божественно. Когда религия провозглашает, что во время Причастия Спаситель имел два натуральных тела одного и того же размера и формы, и что одно из них съедало другое, наука была бы уполномочена протестовать. Но религия устанавливает, что тело Учителя божественно и священным образом содержится в естественном знаке или явлении кусочка хлеба. Более того, вопрос состоит в том, верить или не верить: самые всевозможные доводы могут быть приведены здесь и обсуждать этот вопрос с научной точки зрения означает быть отнесенным к дуракам.
      Истина в науке доказывается точными демонстрациями; истина в религии доказывается единодушием веры и благочестием дел. Мы имеем авторитетное свидетельство в Евангелии, чтобы определить, что тот, кто мог сказать паралитику: "Возьми свою постель и иди", имел право отпускать грехи. Религия истинна, если она есть реализация совершенной морали. Дела суть доказательства веры. Позволительно спросить науку, не была ли установлена христианством обширная ассоциация людей, для которых иерархия является принципом, послушание — правилом и милосердие — законом. Если наука ответит, на основании исторических документов, что это так, но что ассоциация христиан терпит провалы в области милосердия, тогда я обращусь к их собственному слову, которое допускает существование милосердия, поскольку оно сознает, что там может быть недостаток в нем. Милосердие — это великое слово и великое дело; это слово не существовало до христианства и установлено как общая сумма религии. Не сделался ли дух милосердия Святого Духа видимым на земле? Не обнаружил ли Дух свое земное существование поступками, установлениями, памятниками и бессмертными трудами? Короче говоря, мы не понимаем, как скептик, который является человеком доброй веры, может смотреть на дочь св. Винсента де Поль без желания преклонить колени и молиться. Дух милосердия — это действительно Бог; есть бессмертие в душе; есть иерархия, послушание и прощение грехов, простота и целостность веры.
      Отделившиеся секты смертельно подрублены под корень, потому что при отделении они ожидали милосердия, тогда как при попытках основываться на вере их ожидало простое доброе чувство. У этих сект догма абсурдна, потому что она псевдорассудочна. Как таковая, она должна быть научной теоремой или ничем. Далее, мы знаем, что в религии буква убивает и только один дух дает жизнь; но что это за дух, если он не дух милосердия? Вера, которая двигает горы и противостоит мучениям, великодушие, которое дает все, красноречие, которое говорит языком людей и ангелов — все это, сказал св. Павел, ничто без милосердия. Он добавил, что знание может исчезнуть и пророчество иссякнуть, но милосердие вечно. Милосердие и его работа — в этом реальность религии: истинный разум никогда не отрицает реальности, потому что она является демонстрацией того, бытие чего есть истина. Таким образом, философия протягивает руку религии, но без желания захватить ее область, и при таком условии, религия благословляет, вдохновляет и освещает философию своим любящим великолепием. Милосердие есть таинственная связь, которая, согласно мечтам греческих инициантов, должна соединить Эрос и Антэрос. Это воспроизводилось на дверях Храма Соломона, которые объединяли два столпа, Иахин (Jachin) и Боаз (Boaz); это есть главный залог между правами и обязанностями, властью и свободой, силой и слабостью, народом и правительством, мужчиной и женщиной. Это есть божественное чувство, которое необходимо для науки о человеческой жизни; это абсолют добра как тройной принцип Бытия — Реальности — Разума есть абсолют истины. Эти расчленения были необходимы для должного толкования прекрасного символа волхвов, поклоняющихся Спасителю в яслях. Их было трое — белый, коричневый и черный; они принесли золото, ладан и мирру. Этой двойной триадой выражается примирение противоположностей, и это как раз то, что мы хотели объяснить. Христианство, как ожидали волхвы, было на самом деле последствием их тайного учения; но это Вениамин древнего Израиля вызвал фактом его рождения, смертью его матери. Магия света, магия истинного Зороастра, Мельхиседека и Авраама пришла к концу с приходом Великого Искупителя. С этих пор в мире чудес простые чудеса могли быть не более, чем скандалом, и магическая ортодоксия превратилась в ортодоксию религии.
      Несогласными могли быть только иллюминаты и волшебники, само имя Магии можно было интерпретировать только согласно этому дурному смыслу, и под этим давлением мы должны преследовать ее проявления через столетия.
      Первым объявленным еретиком, упоминаемым в преданиях Церкви, был Симон Маг; легенды сообщают о нем много удивительного; это непременная часть нашего предмета исследования, и мы должны постараться отделить существенное от облака басен, которыми он окружен. Симон был по национальности евреем и, как утверждают, родился в самаритянском городе Гитта. Его учителем Магии был сектант Досифей, который говорил, что он послан Богом и является мессией, предсказанным пророками. После обучения Симон освоил не только иллюзорные искусства, но и действительные природные секреты, которые содержались в преданиях Магов. Он обладал наукой Астрального Огня и мог притягивать сильные вихри его, становясь нечувствительным к боли и несгораемым. Он обладал также способностью подниматься и оставаться в воздухе. Подвиги такого рода совершались часто; в отсутствии науки и, так сказать, случайно, энтузиастами, вдохновленными Астральным Светом, как, например, конвульсионариями св. Медара (Medard), и этот феномен происходит в наши дни при медиумическом состоянии человека. Симон гипнотизировал, на расстоянии тех, кто верил в него, и являлся им в различных видах. Он производил образы и картины, так что можно было видеть фантастические деревья в пустыне. Более того, безжизненные предметы могли двигаться в его присутствии, как сейчас это происходит у американца Хоума; когда он намеревался войти или покинуть дом, двери скрипели, дрожали и открывались сами.
      Симон совершал эти чудеса перед народом Самарии и, поскольку его действительные достижения соответствующим образом преувеличивались, чудотворец проходил за божественное существо. Рассказывается также о том, что поскольку он был обязан своей силой состоянию возбуждения, при котором помрачается рассудок, он пришел к тому, что объявил себя исключительным существом и потребовал божественных почестей, скромно мечтая о поклонении всего мира. Его кризисы или экстазы производили исключительные физические результаты. Иногда он появлялся бледным, ссохшимся, сломанным, подобно старику на пороге смерти; иногда сияющие жидкости оживляли его кровь, так что его глаза сияли, кожа становилась гладкой и мягкой, и он появлялся внезапно перерожденным и обновленным. Люди Востока склонны к чудесам: они требовали, чтобы Симон проходил от детства до старости, а затем обратно от старости до детства. О его чудесах говорили везде и всюду, пока он не стал идолом не только еврейской Самарии, но и соседних стран.
      Однако поклонники чудес вообще, жаждут новых эмоций. Апостол св. Филипп пришел в Самарию, чтобы распространить там откровение, началось новое течение энтузиазма, в результате чего Симон утратил весь свой престиж. Он сознавал, что его ненормальное положение утрачивается — как он думал, из-за потери силы; он верил, что он превзойден магами более учеными, чем он, и путь, которым он пошел, состоял в том, чтобы присоединиться к апостолам в надежде изучить, открыть или купить их секрет.
      Симон на самом деле не был посвящен в Трансцендентальную Магию, которая открыла бы ему, что тем, кто берется направлять секретные силы Природы, не будучи ими сломленным, нужна мудрость и святость; что играть с таким страшным оружием, не понимая его, есть удел глупца; и что быстрая и страшная смерть ожидает тех, кто профанирует Святилище Природы. Симон был одержим неутолимой жаждой подобно пьянице, он заболел из-за своих эксцессов и надеялся восстановить здоровье новым вдохновением. Никто не пожелает вернуться в состояние простого смертного, после того, как он был богом. Чтобы возвратить то, что он потерял, Симон предал себя всем строгостям апостольского аскетизма, он бдил, молился, постился, но чудеса не возвращались. Тогда он решил, что между евреями можно достичь понимания, и предложил св. Петру деньги. Глава апостолов прогнал его, и тот, кто получал так охотно контрибуции от своих учеников, почти исчерпал все свои возможности. Он покинул общество людей, которые проявили такую незаинтересованность в нем, и на деньги, отвергнутые св. Петром, купил рабыню Елену.
      Мистические выходки всегда сродни скандалам. Симон был очарован своей служанкой. Эта страсть, одновременно расслабляющая и возбуждающая, восстановила его каталептические состояния и смертельные феномены, которые он считал своим чудесным даром. Мифология, полная магическими реминисценциями, сочетаемыми с эротическими видениями, исходила из его мозга, он странствует подобно апостолам, влеча с собой Елену, проповедуя и являя себя тем, кто имел склонность к почитанию и также, несомненно, платил ему.
      Согласно Симону, первое явление Бога состоялось посредством совершенного блеска, который произвели его размышления. Он был сам этим солнцем душ, а отражением стала Елена, которую он назвал Селеной, именем богини Луны в Греции. Теперь луна Симона низошла на землю, которую маг вычертил в своих вечных снах. Здесь она стала матерью, оплодотворенной мыслью своего сына, и она принесла в мир ангелов, которых она вырастила сама, не говоря о них их отцу. Ангелы восстали против нее и заключили ее в смертное тело. Тогда было применено могущество Бога, чтобы спасти Елену, и так еврей Симон был явлен земле. Здесь он должен был преодолеть смерть и перенести Елену по воздуху в сопровождении торжествующего хора избранных, в то время как человечество оставлялось на Земле в вечной тирании ангелов. Таким образом, архиеретик, имитируя христианство в обратном смысле, утверждал вечное царство мятежа и зла, представляя мир созданным или по меньшей мере населенным демонами: разрушил порядок и иерархию, чтобы остаться наедине со своей сожительницей. Это была доктрина Антихриста, и она не погибла вместе с Симоном, и сохранилась до наших дней. Действительно, пророческие предания христианства говорят о его преходящем царствовании и триумфе, которые возвещают о самых страшных бедствиях. Симон претендовал на звание святого и, по курьезному совпадению, глава современной гностической секты, которая возрождает чувственный мистицизм первого архиеретика, изобретатель "свободной женщины" — также носит имя Сен-Симон. Каинизм — вот имя, которое можно было бы дать всем ложным откровениям, которые истекают из этого нечистого источника. Это догмы проклятия и ненависти к универсальной гармонии и социальному порядку; они разрушают страсти, утверждая распущенность вместо долга, чувственную любовь вместо чистой и преданной любви, проститутку вместо матери и Елену, сожительницу Симона, вместо Марии, матери Спасителя.
      Симон обрел известность и направился в Рим, где император, которого привлекали все экстраординарные зрелища, был расположен приветствовать его; этим императором был Нерон. Озаренный Симон изумлял коронованного глупца трюками, принятыми у фокусников. Он обезглавливался, но после этого приветствовал императора головой, восстановленной на плечах. Он заставлял предметы двигаться и двери открываться, одним словом, он действовал как доверенный медиум и стал официальным волшебником на оргиях Нерона и обедах Тримальхиона.
      Согласно авторам легенд, освободило евреев Рима от учения Симона то, что св. Петр сам посетил столицу мира. Нерон с помощью своих шпионов был быстро проинформирован о том, что новый производитель израильских чудес прибыл, чтобы поднять войну против его собственного волшебника, и он решил свести их вместе для своего увеселения. Петроний и Тигеллин возможно присутствовали при этом. "Мир вам", — сказал глава апостолов, входя. "Нам нечего делать с вашим миром", — отвечал Симон. — "Только войной истина будет открыта. Мир между противостоящими — это победа одного и поражение другого". Св. Петр ответил: "Почему ты отвергаешь мир? Пороки людей создали войну, но мир всегда пребывает с добродетелью." — "Добродетель это сила и мастерство", — сказал Симон. "Что касается меня, то я смело встречаю огонь, я поднимаюсь в воздух, я оживляю растения, я превращаю камни в хлеб; а ты, что делаешь ты?" — "Я молюсь за тебя", сказал св. Петр, — "чтобы ты не пал жертвой своих волшебств." "Придержи свои молитвы; они не достигнут небес быстрее, чем я сам".
      И волшебник прошел через окно и поднялся в воздух. То ли это совершилось с помощью неких аэростатических аппаратов, находившихся под его длинным одеянием, то ли он поднимался подобно конвульсионериям Парижского Дьякона, благодаря возбуждению Астрального Света, мы сказать не можем; но во время этого феномена св. Петр молился на коленях, и Симон внезапно с громким криком упал со сломанными костями. Нерон заключил в темницу св. Петра, который показался ему менее искусным волшебником, чем Симон, последний умер при своем падении. Вся эта история, которая относится к популярным слухам того времени, ныне сдана в архив апокрифических легенд, хотя, может быть, и напрасно.
      Секта Симона не распалась после него, среди его учеников был и его последователь Менандр. Он не объявлял себя богом, будучи согласен с ролью пророка; но когда он крестил прозелитов, видимый огонь нисходил на воду. И он обещал бессмертие тела и души, как результат его магических воздействий; во времена св. Юстина все еще были последователи Менандра, которые уверенно считали себя бессмерными. Смерти, которые случались среди них, тем не менее, не выводили из заблуждения других, потому что умершие исключались из братства немедленно, на том основании, что они были ложными братьями.
      Для этих верующих смерть являлась отступничеством и их бессмертные ряды пополнялись включением новых прозелитов. Те, кто понимает размеры человеческой глупости не будут удивлены, услышав, что в этом, 1858 году, в Америке и Франции существует фанатическая секта, продолжающая дело Менандра.
      Определение «маг», добавленное к имени Симона, делает Магию предметом ужаса для христиан; но они, тем не менее, не прекращают чтить память Царей-волхвов, которые поклонились Спасителю в Его яслях.

Глава III. ДЬЯВОЛ

Своей ясной формулировкой концепций, касающихся Божественного, христианство ведет нас к пониманию Бога как наивысшего абсолюта и наиболее чистой любви, в то же время оно не менее ясно определяет духа, который противостоит Богу, духа возмущения и ненависти: это Сатана. Но этот дух не есть некая личность и не должен рассматриваться как род черного бога: это извращенность общая для всех незаурядных умов. "Имя мое легион", — говорит Сатана в Евангелии, — "потому что нас много". Рождение ума можно сравнить с Утренней Звездой, и, после того как она просияет на мгновение, если она падает по собственному согласию в пустоту тьмы, мы можем обратить к ней те слова, которые произнес Исайя царю Вавилона: "Как ты упал с небес, о, Люцифер, Сын Утра?" Но означает ли это, что небесный Люцифер, Утренняя Звезда ума, превратился в адскую головню? Можно ли приложить имя «Светоносный» к ангелу греха и тьмы? Мы не думаем; особенно если это будет понято, как понимаем это мы, имеющие за собой магическое предание о том, что ад, персонифицированный Сатаной и символизированный старым змием, есть тот центральный огонь, который окружает землю, потребляет все, что она производит и пожирает свой хвост подобно змее Хроноса — одним словом, тот Астральный Свет, о котором Всемогущий предупредил Каина, когда он сказал:

"Если ты делаешь зло, то грех будет лежать у твоих ворот, то есть, так сказать, расстройство овладеет всеми твоими чувствами, — еще дал Я тебе повод для вожделения смерти, но ты господствуй над ним".

      Царская и почти божественная персонификация Сатаны есть грубая ошибка, которая ведет назад к ложному Зороастру или, иначе говоря, к софистической доктрине его и материалистических магов Персии; они, представляли два полюса интеллектуального мира как божества, делая божественное пассивной формой в противоположность силе активной. Можно отметить, что такую же грубую ошибку совершала и индийская мифология. Ариман, или Шива, — это отец демона, как это понималось творцами легенд, и, однако, нашим Спасителем было сказано: "Дьявол-лжец, подобно его отцу". По этому вопросу церковь удовлетворяется Евангельскими текстами и не публикует догматических решений, содержащих определение дьявола. Добрые христиане избегают даже называть его, в то время как религиозные моралисты рекомендуют верующим не иметь никакого отношения к нему, стараясь сопротивляться его домоганиям с помощью мыслей, обращенных только к богу. Не следует удивляться, что эта мудрая мысль составляет часть древнего учения. В самом деле, почему свет учения должен был бы падать на того, кто темен умом и сердцем? Духа, который отвлек бы нас от познания Бога, оставим неизвестным, не в наших намерениях изменять то, что установила Церковь; мы рассматриваем в этом направлении лишь то, что имеется в секретных наставлениях посвященным в оккультные науки. Они говорили, что Великий Магический Деятель — правильно называемый Люцифером, потому что он носитель света и вместилище всех форм — есть посредствующая сила, растворенная повсюду при сотворении; что он служит созиданию, и разрушению; что падение Адама было эротическим опьянением, которое сделало его род объектом этого фатального света; что все любовные страсти, которые овладевают чувствами, являются вихрями этого света, пытающимися увлечь нас в пучину смерти; что сумасшествие, галлюцинации, видения, экстазы вызывают исключительно опасное возбуждение внутреннего фосфора; наконец, что свет в сущности есть природа огня, что он согревает и оживляет при его осторожном использовании, но сжигает и разрушает при эксцессах. Через этот свет человек призывается, с одной стороны, присвоить суверенное царство, столь заслуженное бессмертие, но, с другой, ему угрожают опьянение, поглощение и вечное разрушение.
      В его мстительном, пожирающем и фатальном аспекте Астральный Свет может быть назван огнем ада, змием легенды, потому что мучительный грех, который кишит повсюду, слезы и скрежет зубовный по поводу неудач, которые он расточает, фантом жизни, которая покидает их и, кажется, оскорбляет их нищету, — все это можно назвать дьяволом или Сатаной. В великолепие и дела ада можно включить, наконец, те действия, те призрачные образы удовольствия, богатства и славы, которые дурно направляются вихрями этого света.
      Отец Илларион Тиссо отнес некоторые нервные болезни, которые сопровождаются галлюцинациями и лихорадкой, к одержимости дьяволом и, если понимать это в смысле каббалистическом, он совершенно прав. Все, что отдает нашу душу фатальности головокружения, является поистине инфернальным, поскольку небеса — это вечное царство порядка, разума и свободы. Одержимые люди Евангелия бегут от Иисуса Христа; оракулы молчат в присутствии апостолов, потому что те, кто терзается болезнью галлюцинации, всегда вызывали непобедимое отвращение у посвященных и мудрецов. Прекращение прорицаний и одержимостей доказывает триумф человеческой свободы над фатальностью. Когда астральные болезни возобновляются, это является зловещим знаком спиритуального расслабления и за такого рода явлениями неизменно следует фатальное расстройство. До Французской революции имели место волнения и фанатики св. Медара были пророками кровавых бедствий. Знаменитый криминолог Торребланка, который дошел до корней дьявольской магии, точно описывает все феномены астрального возмущения, когда классифицирует дела демона. Вот некоторые извлечения из 15-й главы его "Оперативной магии":

      (1) Демон есть постоянная попытка ввести нас в заблуждение.
      (2) Он обманывает чувства, возбуждая воображение, хотя он не может изменить их природу.
      (3) Когда перед глазами человека появляются ненормальные вещи, в его уме возникает воображаемое тело и феномен продолжается до тех пор, пока фантом остается там.
      (4) Демон разрушает равновесие в воображении возмущением жизненных функций, что ведет к нарушению здоровья, к болезням.
      (5) Когда некоторая смертельная причина разрушит это равновесие, становится возможным сон в бодрствующем состоянии и несуществующее приобретает подобие реальности.
      (6) Умственное восприятие образов такого рода создает зрелище не достойное доверия.
      (7} Видения воплощаются, но они суть просто изменение формы.
      (8) Древние различали два вида болезни, один из них состоит в восприятии воображаемых форм и называется безумием, а другой они называли корибантизмом, он представляет собой звуковые галлюцинации.

Из этих положений, которые в некоторых отношениях курьезны, следует, что Торребланка ассоциирует болезнь с демоном, который, в действительности, и есть сама болезнь. Повторяющиеся попытки Астрального Света разрушить суть сущности — часть его природы; его непрерывные течения утомляют подобно воде, и он даже истребляет как огонь, потому что он есть самая сущность и разлагающая сила огня. Дух противоречия и любовь к разрушению, которые характеризуют тех, кем он управляет, являются инстинктами этой силы. Они вызывают страдания души, которая сознает несовершенство жизни и испытывает порывы в противоположном направлении. Душа стремится найти себе конец, но в то же время боится умирать в одиночку и потому хочет включить в разрушение все сущее. Такая астральная порочность часто принимает форму ненависти к детям; неизвестная сила призывает некоторых людей убивать их. Доктор Бриер де Буамон приводит страшные примеры этой мании, описывая преступления Папавуана и Анриетты Корнье.
Пострадавшие от астрального извращения злорадны и ревнивы к благополучию других; они особенно враждебны к надежде и, даже высказывая утешение, они используют самые ужасные и душераздирающие выражения. Объясняют это тем, что их жизнь отождествляется со страданиями, и что они кружатся в пляске смерти. Кроме того, это астральное извращение и жажда смерти, которая оскорбляет акт рождения, ведя к его попранию святотатственными забавами и постыдными шутками. Непристойность есть богохульство против жизни. Каждый из этих пороков персонифицируется черным идолом или демоном, который является негативным и искаженным отражением божества, которое сообщает жизнь — это идолы смерти. Молох — это рок, который пожирает детей. Сатана и Нирах — это боги ненависти, несчастья и отчаяния. Астарта, Лилит, Нахема, Астарот — это идолы разврата и неудачи. Адрамелек — это бог убийства, а Белиал — бог мятежей и анархии. Таковы чудовищные концепции разума, когда он останавливается на краю угасания и рабски поклоняется своему разрушителю. Согласно каббалистам, истинное имя Сатаны есть перевернутое имя Иеговы, потому что Сатана это не черный бог, а отрицание божественности; Он есть персонификация атеизма и идолопоклонничества. Дьявол для посвященных есть не индивидуальность, а сила, созданная с добрыми намерениями, хотя она может быть приложена ко злу: она есть на самом деле орудие свободы. Они представляют эту силу, в виде мифологической фигуры рогатого бога Пана, и отсюда козел Шабаша, брата древнего змия, — носитель света, превращенного поэтами в ложного Люцифера легенды.

Глава IV. ПОСЛЕДНИЕ ЯЗЫЧНИКИ

      Вечное чудо бога — это неизменный порядок. Его провидения в гармониях Природы: чудеса являются нарушениями и соотносимы только с вырождением творения. Божественное чудо, таким образом — это реакция провидения для восстановления нарушенного порядка. Когда Иисус исцелял одержимых, он успокаивал их и прекращал их удивление; когда апостолы подчинились возбуждению пифий, они положили конец божественному. Дух заблуждения есть дух волнения и ниспровержения; дух истины приносит спокойствие и мир. Таково было цивилизующее влияние христианства на его заре; но те страсти, которые являются друзьями возмущения, не покидают его без борьбы за овладение пальмой легкой победы; умирающий политеизм черпал силы из магии древних святилищ, к мистериям Евангелия добавились мистерии Элевзина. Аполлоний Тианский выдавался за параллель Спасителю мира, и Филострат пытался создать легенду об этом новом божестве. Потом пришел император Юлиан; он обожествил бы самого себя, если бы копье, убившее его, не нанесло также последнего удара по цезаристскому идолопоклонству. Принужденное и хилое возрождение умершей религии в таких формах было буквальным уродством и Юлиан, предпринимавший это, был обречен погибнуть с дряхлым плодом, который он пытался принести в мир.
      Несмотря на это, Аполлоний и Юлиан были двумя незаурядными, даже великими личностями, и их история составила эпоху в анналах Магии. В этот период в ходу были аллегорические легенды. Те, кто были учителями, воплощали свои учения в своих личностях, и те, кто инициировал своих учеников, писали притчи, сочетавшие секреты инициации. История Аполлония, по Филострату, слишком абсурдная, если рассматривать буквально, становится примечательной, если ее символы проверить согласно данным науки. Это нечто вроде языческого евангелия, противоположного Евангелию христианскому. Это пространная тайная доктрина и мы должны восстановить и объяснить ее.
      В третьей книге Филострата начальная глава содержит описание Гифаса, удивительной реки, которая течет по неким равнинам и теряется в недоступных районах. Эта река представляет магическое знание, которое является простым в своих основных принципах, но трудным для того, чтобы выводить из него конечные последствия. Филострат говорит нам в этой связи, что грехи бесплодны, если они не освящены бальзамом деревьев, растущих на отмелях Гифаса. Рыба этой реки посвящена Афродите; ее гребешки голубые, чешуя многоцветна и хвост золотой; она может поднимать хвост как угодно. В реке есть также животное, похожее на белого червя, сварив его, получают масло, которое можно держать только в стекле. Когда это масло извлекается на воздух — оно загорается, и тогда никто в мире не может погасить его, и оно не может догореть до конца.
      С помощью рыбы реки Гифас Аполлоний обозначает универсальную конфигурацию, которую недавно показали гипнотические опыты; она с одной стороны голубая, с другой золотая, а в центре — многоцветная. Белый червь — это Астральный Свет, который превращается в масло, когда конденсируется тройным огнем, такое масло — Универсальное Лекарство. Его можно содержать лишь в стекле, которое не проводит Астральный свет. Этот секрет доступен царю, который означает посвященного первой степени, потому что он отождествляется с силой, которая может разрушать города. Некоторые важные секреты показаны здесь с большой ясностью.
      В следующей главе Филострат рассказывает о единорогах и говорит, что рог этих животных, помещенный в кубок, можно использовать как противоядие против всех ядов. Единственный рог символического создания представляет иерархическое единство; Филострат добавляет, ссылаясь на Дамиса, что упомянутые кубки редки и у царей. "Счастлив тот, кто никогда не отравляется, но пьет из такой чаши", — говорит Аполлоний.
      Дамис рассказывает также, что Аполлоний встретил женщину белую от ног до груди, а далее — черную. Ученики были встревожены таким чудом, но учитель протянул ей свою руку, потому что он узнал ее. Он сказал им, что она была индийской Афродитой, чьи цвета есть цвета быка Аписа, почитаемого египтянами. Эта женщина есть магическая наука, белое тело которой — творимые формы — увенчаны черной головой, т. е. такой высшей причиной, которая неизвестна человеку детально. Но Филострат и Дамис знали, и это символизируется в данном рассказе, что они выражали в сокрытии доктрины Аполлония. Секрет Великого Делания содержится с пятой по десятую главах третьей книги. Форма выбранного символизма есть форма дракона, охраняющего вход в дворец мудрости. Есть три вида драконов: болота, равнины и горы. Гора есть Сера, болото — Ртуть и равнина — Соль Философов. Драконы равнины располагаются на спине, как рыба-пила, что соответствует кислым свойствам соли. Драконы гор имеют золотые чешуйки и золотые зубцы, когда они ползают, звук их движения напоминает звон меди. В их головах есть камень, с помощью которого можно производить любые чудеса. Они греются на берегах Красного Моря и их можно поймать с помощью красных одежд с золотыми буквами; они кладут свои головы на эти волшебные буквы и впадают в спячку и тогда их можно обезглавить топором. Кто не распознает здесь Камень Философов, Magisterium Красного и владение огнем, представленного золотыми буквами? Под именем Цитадели Мудрости Филострат описал Атанор как холм, окруженный туманом, но открытый с южной стороны. Он имел четыре площадки, с которых струился голубой туман, поднимаемый солнечным теплом и раскрашиваемый всеми цветами радуги. Дно водоема песчаное, с красным мышьяком. Возле него находился бассейн, наполненный огнем, откуда струилось живое пламя без запаха и дыма и никогда не выше и не ниже края бассейна. Там были также два резервуара из, черного камня, один из которых был наполнен дождем, а другой — ветром. Дождевая цистерна открывалась во время исключительной засухи, и тогда приходили тучи, которые орошали всю страну. Труднее было бы описать Тайный Огонь философов и то, что они назвали своим Источником Марии. Из этого перечисления следует, что древние алхимики в своем Великом Делании применяли электричество, магнетизм и пар.
      Филострат говорил позже о самом Философском Камне, который он называл Камнем и Светом.

"Адепты не разрешают раскрывать это, потому что оно исчезает, если не удерживать владение в соответствии с процессами Искусства. Мудр лишь тот, кто посредством определенных словесных формул и ритуалов может достичь Пантарбы. Это имя Камня, который ночью имеет вид огня, пламенеющего и сияющего, тогда как днем он ослепляет своим блеском. Этот свет есть тонкая материя удивительного качества, потому что он притягивает все, что находится вблизи него".

      Упомянутое выше откровение, содержащее секретные учения Аполлония, доказывает, что Философский Камень есть ничто иное, как универсальный магнит, сформированный Астральным Светом, сконденсированным и сосредоточенным в центре. Это искусственный фосфор, содержащий концентрированные силы всего порождающего тепла, и существует множество аллегорий и преданий, которые являются свидетельствами его действительного существования.
      Вся жизнь Аполлония, как показал Филострат, следуя Дамису Ассирийцу, есть сплетение апологий и легенд, содержащих учение великих учителей инициации. Мы знаем, следовательно, почему изложение воплощает притчи и в тексте этих притч мы ожидаем найти и, может быть, понять секрет знаний иерофантов.
      Несмотря на свои великие знания и силы, Аполлоний не стал преемником в иерархической школе магии. Источником его посвящения была Индия, где он обучался практике Браминов; он открыто проповедовал бунт и цареубийство; это был великий характер на ложном пути. Фигура императора Юлиана кажется более поэтичной и прекрасной, чем фигура Аполлония; он поддерживал на троне всю строгость мудреца и надеялся перенести юный дух христианства в слабеющее тело эллинизма. Он был благородным маньяком, виновным лишь в том, что слишком много внимания посвятил ассоциациям своего отечества и образам его родовых богов. Как противовес реальной эффективности христианского учения он использовал Черную Магию для своих Целей, следуя Ямвлиху и Максиму Эфесскому. Но боги, которых он ожидал видеть юными и прекрасными, явились перед ним холодными и бессильными, готовыми разлететься перед знаком креста.
      Заключение было дано в полном соответствии с подъемом эллинизма, и Галилеянин победил. Юлиан умер как герой, но богохульствуя против того, кто одолел его. Аммиан Марцеллин описывает его последние мгновения; они были мгновениями воина и философа. Проклятия христианских священников долго витали над его могилой; но не прощал ли Спаситель, столь возлюбивший благородные дела, приверженцев менее интересных и благородных, чем несчастный Юлиан?
      После смерти этого императора Магия и идолопоклонничество подвергались общему порицанию. В это время появились те секретные ассоциации адептов, к которым гностики и манихеи тяготели в последующий период. Эти общества были хранителями заблуждений и истины вперемешку, но они передали под печатью страшного зарока Великий Аркан древнего всемогущества вместе с разрушенными надеждами угасшего колдовства и павшим священничеством.

Глава V. ЛЕГЕНДЫ

      Странные рассказы, содержащиеся в "Золотой Легенде", какими бы сказочными они не были, тем не менее, сообщают очень многое о христианской древности. Это скорее притчи, чем истории, стиль их очень прост и восточен, как и стиль Евангелий; и их традиционное существование доказывает, что средства мифологии использовались, чтобы сокрыть Каббалистические таинства инициации Иоаннитов. "Золотая Легенда" это христианский Талмуд, выраженный в аллегориях и апологиях. Изучаема с этой точки зрения, она имеет реальное значение и представляет высочайший интерес. ^[6]
      Один из рассказов этой «Легенды» так переполнен таинственными характеристиками конфликта Магии и раннего христианства, изложенными в манере драматической и пугающей. Для нас он представляет собой некоторую комбинацию «Мучеников» Шатобриана и «Фауста» Гете.
      Юстина была молодой влюбленной девушкой, дочерью жреца идолов. Ее окно открывалось во двор христианской церкви, так что она могла каждый день слушать чистый голос дьякона; громко читавшего священное Евангелие. Его слова дошли до ее сердца и проникли в него так глубоко, что когда однажды вечером ее мать заметила, что она выглядит очень печальной, и пыталась разгадать причины ее преображения, Юстина пала на колени и сказала: "Благослови меня, мать, или забудь меня: я Христианка". Мать заплакала и обняла ее, после чего обратилась к мужу и сообщила ему то, что слышала. В эту ночь родителей посетил один и тот же сон. На них пролился божественный свет, и мягкий голос сказал: "Придите ко мне, все несчастные, и Я упокою вас. Придите к моему возлюбленному Отцу, и я дам вам царство, которое было уготовано для вас с начала мира".
      Настало утро, отец и мать благословили дочь. Все трое были причислены к новообращенным и после обычных испытаний были допущены к Святому Крещению. Юстина вернулась из церкви белая и сияющая, вместе с матерью и престарелым отцом, между тем как два непривлекательных человека, закутанные в плащи, прошли, как Фауст и Мефистофель, идущие за Маргаритой: это были колдун Киприан и его ученик Акладий. Они остановились, ослепленные увиденным, но Юстина прошла, не обращая на них внимания, и вышла в зал со своим семейством.
      Теперь сцена меняется, и мы находимся в лаборатории Киприана. Круги очерчены, кровавая жертва еще трепещет на дымящемся блюде; гений тьмы стоит перед колдуном, говоря: "Ты звал меня; я пришел. Чего ты хочешь?" — "Я люблю деву". — "Обольсти ее". — "Она Христианка". — "Соврати ее". — "Я хотел бы обладать ею и не терять ее, можешь ли ты помочь мне". — "Я соблазнил Еву, которая была невинна и ежедневно общалась с самим Богом. Если твоя дева Христианка, то знай, что это был Я, кто привел Иисуса к распятию". — "Тогда отдай ее в мои руки". — "Возьми эту волшебную мазь и намажь ею порог ее жилища, остальное предоставь мне".
      И когда Юстина уснула в своей маленькой простой комнате, Киприан появился в ее дверях, произнося кощунственные слова и совершая страшный обряд. Демон склонился над подушкой молодой девы и начал навевать ей сластолюбивые сны с образом Киприана, кому она казалась снова выходящей из церкви. В это время, однако, она взглянула на него; она услышала его, потому что слова, которые он шептал, наполнили ее сердце тревогой. Но она внезапно двинулась, проснулась и увидела себя с крестом. Демон исчез, и соблазнитель, как часовой у двери, напрасно прождал всю ночь.
      На завтра он снова вызвал своего адского знакомца. Тот признал свою неспособность, и Киприан вызвал демона более высокого класса, который преобразил себя в юную девушку и соблазнял Юстину советами и ласками. Та уже была готова уступить, но ее ангел-хранитель помог ей; она вызвала знак креста и отразила духа зла. Тогда Киприан вызвал владыку ада, и Сатана прибыл лично. Он угрожал Юстине всеми бедствиями Иова и навлек чуму на Антиохию; оракулы, по его наущению, объявили, что она прекратится только тогда, когда Юстина удовлетворит Венеру и отвергнутую любовь. Юстина, однако, молилась публично перед народом, и мор кончился. Сатана таким образом был посрамлен. Киприан отошел от него, чтобы признать всемогущество знака креста. Он оставил Магию, перешел в христианство, был посвящен в епископы и встретился с Юстиной в монастыре. Они полюбили друг друга чистой возвышенной любовью небесной благодати; преследования пали на них; они были арестованы вместе, приняли смерть в один и тот же день и заключили на груди Божьей свой мистический и вечный брак.
      Согласно легенде, св. Киприан был епископом Антиохии, но церковная история говорит, что его кафедра была в Карфагене. Это не очень важно, были ли эти два лица одним и тем же, или нет. Один принадлежит поэзии, а другой — отец и мученик Церкви. Сохранилась молитва, приписываемая св. Киприану, который, возможно, был епископом Карфагена: по скрытым и иносказательным выражениям можно подумать, что священник до своего обращения прибегал к мертвой практике Черной Магии. Ее можно изложить так.

"Я, Киприан, слуга Господа нашего Иисуса Христа, молюсь Всемогущему Богу-Отцу, говоря: Ты всесильный Бог, Бог мой всемогущий, пребывающий в вечном свете. Ты священен и достоин восхваления и Ты отклонил в давние времена заблуждения слуги Твоего, в которые я был ввергнут кознями демона. Я пренебрегал Твоим истинным именем: я проходил среди стада и оно было без пастыря. Облака не давали земле влаги; деревья не рождали плодов и женщины были избавлены от труда. Я был связан и не был свободен, и много зла окружало меня. Но теперь, Господь Иисус Христос, я знаю Твое Святое Имя, я люблю Тебя, я преобразился всем своим сердцем, всей душой и всем существом. Я отвернулся от множества своих грехов, так что я могу прийти к Твоей любви и следовать Твоим приказаниям, которые стали моей верой и моей молитвой. Ты есть Слово истины, единое Слово Отца, и я молю Тебя теперь разбить Цепи мук и ниспослать Твоим детям Твой благодетельный дождь подобный молоку, чтобы сделать свободными реки и освободить тех, кто плавает, а так же тех, кто летает. Я молю Тебя разбить все цепи и убрать все препятствия силою Твоего Святого Имени".

      Древность этой молитвы очевидна, она воплощает многие замечательные реминисценции первобытного типа, относящиеся к христианскому эзотеризму первых столетий новой эры.
      Определение «Золотая», данная сказочной легенде об аллегорических святых, в достаточной степени показывает ее характер. Золото, в, глазах посвященных, это конденсированный свет, священные числа Каббалы, назывались золотыми; моральные наставления Пифагора содержались в "Золотых Стихах", по той же самой причине мистический труд Апулея, в котором осел играл важную роль, назывался "Золотой Осел".
      Христиане обвинялись язычниками в поклонении ослу, и это не было их собственной выдумкой; это восходит к евреям Самарии, которые выражали Каббалистические идеи Божественного с помощью египетских символов. Разум представлялся символом магической звезды, известный под именем Ремфам; наука изображалась эмблемой Анубиса, более позднее имя его — Ниббас; простонародная вера являлась в образе Тартака, бога, который представлялся держащим книгу, облаченным в плащ и имеющим голову осла. Согласно ученым Самарии, христианство было царством Тартака, или слепой веры и вульгарной доверчивости, установленными как универсальное прорицание наивысшими для понимания и познания. Вот почему при своих сношениях с неевреями и тогда, когда они слышали, что Христиане причисляются к таковым, они протестовали и просили не смешивать их с теми, кто почитает ослиную голову. Это вводило в заблуждение философов. Тертуллиан сообщает о Римской карикатуре, распространенной в его дни, которая обнажает Тартака во всей его славе, представляемого как бог христиан, к вещему удивлению Тертуллиана, хотя он и был автором знаменитого афоризма: "Верую, потому что абсурдно".
      "Золотой Осел" Апулея — это оккультная легенда о Тартаке. Это магическая эпическая поэма и сатира против христианства. Ее история такова. Луций, герой романа, путешествовал по Фессалии, стране волшебников. Он пользовался гостеприимством в доме человека, жена которого была колдуньей, и он соблазнил служанку ее, думая таким путем выведать секреты ее хозяйки. Девушка обещала ознакомить любовника с кушаньем, с помощью которого колдунья превращается в птицу, но она ошиблась ящиком, и Луций превратился в осла. Она могла поддержать его лишь тем, что сказала, что для возвращения к прежнему состоянию достаточно поедать розы; роза была цветком инициации. Трудность состояла в том, чтобы найти розы ночью, и было решено подождать до утра. Служанка оставила осла, и его увели разбойники. Был маленький шанс пройти через розы, так нужные ослу, но садовники отогнали животное палками.
      Во время своего долгого и обидного пленения он услышал историю Психеи, эту удивительную и символическую легенду, так близкую ему. Психея хотела найти секреты любви, как Луций пытался отыскать секреты магии; она утратила любовь и человеческий облик. Она была странствующей изгнанницей, живущей под гневом Афродиты, и он был рабом воров. Но пройдя через ад, Психея должна была вернуться на небеса; и боги сжалились над ним. Ему явилась во сне Исида, которая обещала, что ее жрец вернет ему розы во время торжеств праздника в ее честь. Наступил праздник. Апулей подробно описывает процессию Исиды; это описание очень ценно для науки, потому что дает ключ к египетским мистериям. Первыми проходят люди в масках, ведущие причудливых животных; это простонародные сказки. За ними следуют женщины, разбрасывающие цветы и несущие на плечах зеркала, которые отражают образ великой божественности. То же делают и мужчины, которые идут впереди и оглашают догмы, которые женщины украшают, подсознательно отражая высшие истины, свойственные их материнским инстинктам. За ними следуют мужчины и женщины, являющиеся светоносцами; они представляют союз двух сущностей, активных и пассивных породителей науки и жизни. После света следует гармония, представленная юными музыкантами, и, в конце, изображения богов, числом три, за которыми идет великий иерофант, несущий, вместо образа, символ великой Исиды, который представляет собой золотой шар, поддерживаемый жезлом-кадуцеем. Луций увидел венок роз в руках великого священника; он приблизился, не был оттолкнут; съев розы, он восстановил человеческий облик.
      Все это изложено поучительно и перемежается эпизодами героическими и гротескными, что отражает причуды и Луция, и осла. Апулей был одновременно и Рабле, и Сведенборгом конца древнего мира.
      Великие учителя христианства или заблуждались, или отказывались понять мистицизм Золотого Осла. Св. Августин в своем "Граде Божьем" самым серьезным образом спрашивает, верит ли кто-нибудь в то, что буквально превращается в осла и кажется расположенным принять эту возможность, но только как исключительный феномен — из которого не вытекают никакие последствия. Если с его стороны это была ирония, то следовало бы сказать, что это очень жестоко, но если это искренне… Однако, св. Августин — проницательный краснобай Мадауры, был скорее всего искренним.
      Слепы и несчастны были те инициаты Античных Мистерий, которые осмеивали осла Вифлеема, не ощущая младенца Бога, который сиял над мирными животными в яслях — младенца, появление которого стало сияющей звездой прошлого и будущего. Пока философия, побежденная бессилием, причиняла обиды победоносному христианству, отцы Церкви осознали все величие Платона и создали новую философию, основанную на живой реальности Божественного Слова, присутствующего в Его Церкви, возрожденного в каждом из ее членов и бессмертного в человечестве. Она была бы грезой гордости более высокой, чем греза о Прометее, не будь она в одно и то же время учением о пожертвовании и искуплении, человечном, потому что оно божественно и божественном, потому что оно человечно.

Глава VI. НЕКОТОРЫЕ КАББАЛИСТИЧЕСКИЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ И СВЯЩЕННЫЕ ЭМБЛЕМЫ

      Следуя прямым предписаниям Спасителя, ранняя Церковь не показывала свои Святейшие Таинства, чтобы они не подвергались профанации со стороны толпы. Использование Крещения и Причастия было заслугой последующих инициации; священные книги тоже держались в тайне, их свободное изучение и, более того, толкование было оставлено священникам. Изображения были малочисленны и мало выразительны по характеру. Чувство времени удерживало от воспроизведения фигуры Христа, и изображения в катакомбах были, по большей части, Каббалистическими эмблемами. Таков Эдемский Крест из четырех рек, куда жаждущие приходили напиться; таинственная рыба Ионы часто замещалась двуглавым змием; человек, поднимающийся из сундука, напоминал изображения Осириса. Все эти аллегории в последующий период подверглись осуждению благодаря гностицизму, который использовал их неправильно, материализуя священные традиции Каббалы.
      Имя гностиков не всегда отвергалось Церковью. Те отцы, учение которых соответствовало традициям св. Иоанна, часто использовали этот титул, чтобы обозначить им совершенного Христианина. Кроме великого Синезия, который был законченным Каббалистом, но, безусловно, ортодоксом, св. Ириней и св. Климент Александрийский применяли его в этом смысле. Ложные гностики восставали против иерархического порядка, стараясь унизить священную науку ее общей диффузией, подставить видение вместо понимания, личный фанатизм вместо иерархической религии и особенно мистическую вольность чувственных страстей вместо той мудрой христианской трезвости и послушания закону, которые суть мать чистых браков и спасительной умеренности.
      Наведение экстаза с помощью физических средств и подмена святости сомнамбулизмом — таковы были неизменные тенденции тех сект каинитов, которые продолжали Черную Магию Индии. Церковь могла запретить их, но это не отклоняло их от цели; прискорбно, что доброе зерно науки часто страдало, когда проходил плуг, и пламя вспыхивало в полях, заросших плевелами.
      Враги рода и семьи, ложные гностики надеялись достичь бесплодия, насаждая разврат: их намерением было одухотворить материю, но, в действительности, они материализовали дух, причем самым отвратительным образом. Их теология изобиловала спариванием Эонов и чувственными объятиями. Подобно Брахманам, они поклонялись смерти под символом лингама, их созданием был бесконечный онанизм и искуплением вечные аборты.
      Стараясь уйти от иерархии с помощью чудес — как если бы чудо без иерархии не доказывает ничего, кроме дезорганизации и мошенничества, гностики, со времени Симона Мага, были великими мастерами чудес. Практикуя нечистые ритуалы Черной Магии вместо установленного культа, они заставляли появляться кровь вместо вина Причастия и заменяли каннибальскими причастиями мирную и чистую трапезу Небесного Агнца. Архиеретик Маркос, ученик Валентина, совершал Мессу с двумя чашами; он наливал вино в меньшую и с произнесением магических формул, большой сосуд наполнялся жидкостью, подобной крови, которая поднималась и закипала.
      Он не был священником, но надеялся таким способом доказать, что Бог вложил в него чудодейственный дар. Он побуждал своих учеников совершать это чудо в его присутствии. Вместе с ним чаще всего действовали женщины, но они всегда впадали в конвульсии и исступление; Маркос вдохновлял их, вселяя в них свою манию, так что они соглашались забыть ради него и ради религии не только стыдливость, но и все приличия.
      Такое вторжение женщин в священничество всегда было мечтой ложных гностиков, потому что таким уравниванием полов они вносили анархию в семью и воздвигали камень преткновения на путях общества. Истинное священничество женщин — это материнство, скромность — их главный ритуал. Это гностики отказывались понимать, или они понимали это очень хорошо и, подвергая порче священный материнский инстинкт, они разрушали барьер между ними и полной свободой их желаний.
      Однако прискорбная открытая непристойность владела не всеми. Напротив, среди гностиков были монтанисты, которые намеренно преувеличивали требования морали, чтобы сделать их практически неприменимыми. Сам Монтан, чьи острые поучения соблазнили парадоксальный и экстремистский гений Тертуллиана, предавался самому разнузданному бесстыдству бешенства и экстаза вместе с Присциллой и Максимиллой, его прорицательницами, или, как мы сказали бы сейчас, сомнамбулистками. Их не замедлила постичь естественная кара, — они окончили сумасшествием и самоубийством.
      Доктрина маркосианцев была глубокой и материализованной Каббалой; они грезили, что Бог создал все с помощью букв алфавита; что эти буквы были божественной эманацией, способной порождать сущности; что слова были всемогущи и производили реальные чудеса. Все это в некотором смысле истинно, но не в смысле маркосианской ереси. Еретики подменяют действительность галлюцинациями и верят, что они могут перемещаться невидимыми, потому что мысленно проходят там, где хотят, будучи в сомнамбулическом состоянии. В ложной мистике жизнь и сон часто так перемешиваются, что состояние сна наполняет и изменяет реальность: естественная функция воображения состоит в том, чтобы пробуждать образы и формы, но при чрезмерном возбуждении это приобретает крайние формы, как доказывается феноменами чудовищного воображения, и многими аналогичными фактами, которые официальная наука должна была бы мудро изучать, а не отрицать. Сюда относятся, в частности, то, что называют дьявольскими чудесами, какими были чудеса Симона, Менандриана и Маркоса.
      В наши дни ложный гностик по имени Винтрас, эмигрант, живущий в Лондоне, заставляет кровь появляться в пустых сосудах и на священных гостиях. Несчастный после этого приходит в экстаз подобно Маркосу, предрекает падение иерархий и предстоящий триумф нового священничества, посвятившего себя беспорядочным и разнузданным половым связям.
      После многообразного пантеизма гностиков пришел дуализм Маркоса, сформулированный как религиозная догма ложных инициации, распространенная среди псевдо-магов Персии. Персонификация зла противопоставляет Бога самому Богу, Князя Тьмы — Князю Света и для этого периода отмечается та пагубная доктрина вездесущия и всевластия Сатаны, против которой мы заявляем наш самый решительный протест. Здесь мы не собираемся отрицать или утверждать предания, касающиеся падения ангелов и всего, что утверждается Святой Католической, Апостольской и Римской Церковью. Но имея в виду, что падшие ангелы имели вождя перед своим отступничеством, дело не могло принять другого оборота, как низвержение их в общую анархию, сдерживаемую лишь неотразимой справедливостью Божьей. Отдаленный от Божества, которое является источником всякой силы, и виновный более чем другие, мятежный князь ангелов не мог не быть никем другим, как самым последним и наиболее бесплодным из всех отверженных.
      Но если в Природе есть сила, которая притягивает тех, кто забыл Бога ради греха и смерти, такая сила есть ничто иное как Астральный Свет, и мы не отказываемся признать его орудием содействия падшим духам. Мы вернемся к этому, готовые к подробному объяснению, такому, которое может быть вразумительным во всех его значениях. Обнародование великой тайны оккультизма сделает очевидным опасность вызывания духов, злоупотребления гипнотизмом, столоверчением и всем, что связано с чудесами и галлюцинациями.
      Арий подготовил путь для манихейства своим гибридным содержанием Сына Бога, отличающегося от самого Бога. Это был эквивалент гипотезы о дуализме Божества, неравенстве в Абсолюте, подчинению в Высшей Власти, возможности конфликта между Отцом и Сыном и даже его необходимостью. Эти рассуждения, и неравенство двух терминов божественного силлогизма, делают неизбежным отклонение идеи. Существует ли сомнение в том, может ли Божественное Слово быть добрым или злым — может ли быть Бог или дьявол? Провозгласив, что Сын и Отец имеют одну и ту же сущность, Никейский собор спас мир, хотя истина может быть понята лишь теми, кто знает, что принцип в действительности устанавливает равновесие вселенной.
      Гностицизм, арианство, манихейство вышли из неправильно толкуемой Каббалы. Следовательно, Церковь была права, запрещая своим верующим изучение столь опасной науки; ключи от нее были оставлены лишь высшим священникам. Тайное предание гласит, что эти ключи вверялись лишь верховному понтифику — папе римскому. Оно родилось, по меньшей мере, при папе Льве III. Считают, что он составил оккультный требник и подарил его императору Карлу Великому. Он содержал самые сокровенные сведения о ключах Соломона. Эта небольшая работа была запрещена церковью. Она известна под именем "Энхиридиона Льва III" и мы имеем ее древнюю копию, очень редкую и занимательную.
      Утрата каббалистических ключей не повлекла за собой утрату непогрешимости церкви, которой всегда помогает Святой Дух, но это привело к затемнению толкования многих мест из пророчеств Иезекииля и Апокалипсиса св. Иоанна, которые зачастую кажутся совершенно невразумительными. Законопослушные последователи св. Петра могли бы согласиться с уважением к этой книге и благословить труды их смиренного сына, который, веря, что он нашел один из ключей знания, пришел положить его к ногам тех, кто имеет исключительное право открывать и закрывать сокровища понимания и веры.

Глава VII. ФИЛОСОФЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ШКОЛЫ

В эпоху своего угасания, школа Платона распространила великий свет на Александрию; но, победив после трех столетий войны, христианство усвоило все, что было неизменным и правильным в учениях античности. Последние противники новой религии пытались остановить прогресс живых людей гальванизацией мумий. Пришло время, когда борьба уже не могла более продолжаться, и язычники Александрийской школы, не желая и не сознавая этого, стали трудиться над священным монументом, воздвигнутым учениками Иисуса из Назарета, чтобы смотреть в лицо всем эпохам. Аммоний Сакка, Плотин, Порфирий и Прокл — это великие имена в анналах науки и добродетели: их теология была возвышенной, учение — нравственным, собственное поведение — безупречным. Но главной и наиболее поучительной фигурой этой эпохи, ярчайшей звездой в этом созвездии была Гипатия, дочь Феона — эта целомудренная и ученая девушка, разум и добродетели которой привели ее к купели Крещения, но она предпочла мученически умереть отстаивая свободу познания, когда ее пытались затащить туда. Синезий из Кирены учился в школе Гипатии. Он стал епископом Птолемеев и был одним из ученейших философов, а так же лучшим христианским поэтом древности. Это он заметил, что люди всегда презирают вещи, которые легко понять и все, что им требуется, это — обман. Когда ему предложили сан епископа, он написал своему другу так:

"Ум, который влечется к мудрости и созерцанию истины, в первую очередь старается скрыть это, чтобы оно могло оказаться приемлемым для большинства. Есть реальная аналогия между светом и истиной, как между нашими глазами и обычным пониманием. Внезапное созерцание слишком блестящего света ослепляет глаз и лучи его должны быть ослаблены тенью, чтобы быть приемлемыми для людей со слабым зрением. Так, по моему мнению, людям необходимы фикции, истина слишком вредна для тех, кто не очень силен для того, чтобы воспринять ее во всем ее величии. Следовательно, если церковные законы разрешают приберегать мнения и выражаться аллегорически, я могу принять предлагаемый сан; другими словами, условие состоит в том, что я буду оставаться философом дома, хотя на публике я буду произносить нравоучения и притчи. Что может быть общего между вульгарной толпой и высокой мудростью? Истину следует держать в секрете; большинство нуждается в наставлениях, соответствующих его несовершенному рассудку".

      Очень огорчительно, что Синезий писал в таком стиле, как и не может быть ничего более бестактного, чем скрывать мнение, когда оно не согласно с публичным учением. Результатом подобного неблагоразумия является общее убеждение сегодняшнего дня, что религия необходима для народа; вопрос состоит в том, для какого народа, очевидно, что никто не хочет включения в эту категорию, когда понимание и этика запутаны.
      Наиболее замечательный труд Синезия — это трактат о снах, в которых он развертывает чистейшие Каббалистические доктрины и проявляет себя как теософ, чей экзальтированный и темный стиль навлекает подозрение в ереси, но в нем не было ни упрямства ни фанатизма сектантов. Он умер, как жил — в мире с Церковью, мягко подчиняя свои сомнения Церковному авторитету; его клир и паства не просили ничего лучшего, чем его руки. Согласно Синезию, состояние сна доказывает индивидуальность и нематериальные свойства души, которая в этих условиях создает для себя небеса, землю, сияющие светом дворцы, или, наоборот, темные пещеры — согласно своим намерениям и желаниям. Моральный прогресс можно оценить по тенденции снов, потому что в них взвешена свободная воля, а воображение целиком предается доминирующим инстинктам. Образы возникают как отражения или тени мысли: предчувствия получают телесный облик; воспоминания перемежаются с надеждами. Книга снов пишется иногда сияющими, а иногда темными знаками, но можно установить точные правила, по которым они могут быть расшифрованы и прочитаны. Жером Кардан написал пространный комментарий к трактату Синезия и даже, можно сказать, дополнил его словарем сновидений с пояснениями. В целом все это существенно отличается от дешевых книжонок подобного содержания и занимает серьезное место в библиотеке оккультной науки.
      Синезию приписывают замечательные труды, которые появились под именем Дионисия Ареопагита; во всяком случае, их считают апокрифическими и принадлежащими к блестящему периоду Александрийской школы. Они являются памятниками завоевания христианством высшей Каббалы и они вразумительны лишь для тех, кто был посвящен в нее. Главные трактаты Дионисия — это "О божественных именах" и "О небесной Иерархии". Первый объясняет и упрощает все таинства раввинской теологии. Согласно автору, Бог есть бесконечный и неопределенный принцип; в Себе Он единственен и невыразим, но мы приписываем Ему имена, которые формулируют наши стремления к Его божественному совершенству. Сумма этих имен и их взаимоотношение с числами устанавливает то, что есть наивысшего в человеческой мысли; теология в меньшей степени наука о Боге, чем наука о наших наиболее сублимированных устремлениях. Уровни духовной иерархии установлены на шкале чисел, управляемых триадой. Существует три ангельских порядка, и каждый из них содержит три хора. Это модель, по которой должна устанавливаться иерархия на земле и церковь есть ее самый совершенный тип: в ней имеются князья, епископы и, наконец, простые священники. Среди князей имеются кардинал-епископы, кардинал-священники и кардинал-дьяконы. Среди прелатов имеются архиепископы, простые епископы и викарные епископы. Среди простых священников имеются ректоры или викарии, простые священники и те, кто держат дьяконат. Эту священную иерархию дополняют три предварительных степени, к которым относятся субдьяконат, младшие служители и церковнослужители. Функции всего соответствуют ангелам и святым: они должны славить тройные Божественные имена в каждом из Трех Лиц, потому что Неделимой Троице поклоняются во всей ее полноте в каждой из Божественных Ипостасей. Эта трансцендентальная теология была теологией ранней церкви и возможно она приписывается св. Дионисию лишь в силу предания, которое восходит к его и апостольским временам, почти так же раввинские издатели книги "Сефер Йецира" приписывали этот текст патриарху Аврааму, потому что она воплощала традиции, передававшиеся от отца к сыну в семье этого патриарха. Однако, может быть, книги св. Дионисия драгоценны для науки: они освящают мистический союз античной инициации с евангелием христианства, объединяя идеальное понимание высшей философии с теологией, совершенной и безупречной.

Книга IV. МАГИЯ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Глава I. МАГИЯ У ВАРВАРОВ

      Черная Магия рассеялась перед светом христианства, Рим был покорен Крестом, и чудеса скрылись в том темном круге, которым варварские провинции окружили новое Римское великолепие.
      Среди большого числа экстраординарных феноменов примечателен один из них, произошедший в царствование императора Адрианагё Тралле, в Азии: юная благородная дева Филинния, дочь Демострата и Харито из Коринфа, была схвачена Махатом. Брак был невозможен, потому что, как было сказано, Филинния была из благородного сословия, единственная дочь и богатая наследница. Махат был из простонародья и владел таверной. Страсть Филиннии возрастала по мере роста препятствий; она бежала из отчего дома с Махатом. Незаконная связь их продолжалась полгода, пока дочь не была обнаружена родителями и не возвращена домой. Филинния разлучена со своим возлюбленным, зачахла, не улыбалась, не спала и отказывалась от всякой пищи. Наконец она умерла. Родители поместили ее тело, одетое в самые богатые одеяния, в склеп: гробница была расположена в укромном месте, принадлежащем семье и никто не мог войти в нее после похорон, потому что язычники не молятся у могил. Благородная семья стремилась избежать всяческой огласки и держала все обстоятельства в тайне, поэтому Махат не знал обо всем этом. Но в ночь после похорон дверь его комнаты медленно отворилась и, поднявшись с лампой в руке, он увидел Филиннию, бледную, холодную, которая смотрела на него со смертоносным сиянием глаз. Махат подошел к ней, и обнял, задал тысячу вопросов; ночь они провели вместе. Перед рассветом Филинния поднялась и исчезла, в то время как ее возлюбленный был погружен в глубокий сон.
      У юной девы была старая няня, которая очень любила ее и горько сожалела о ее утрате. Она никак не могла примириться с происшедшим и после похорон, не в силах заснуть, она часто поднималась ночью как в лихорадке и блуждала вокруг жилища Махата. Так прошло несколько дней, после чего она увидела в комнате юноши свет; подойдя к ней и глядя сквозь щель в двери, она увидела, что Филинния сидит со своим возлюбленным, молча смотрит на него и держит его в своих объятиях. Встревоженная женщина разбудила мать и сообщила ей обо всем, что она увидела. Сначала было решено, что это ей померещилось, но в конце концов мать поднялась и пошла к дому Махата. В нем все спали, никто не ответил на стук в дверь. Женщина посмотрела в дверную щель; лампа была погашена, но лунный свет освещал комнату, и мать увидела на стуле одежду дочери и могла разглядеть двух людей, спящих в постели. Она отпрянула с ужасом, дрожа вернулась домой, не в силах пережить посещение гробницы своей дочери и провела остаток ночи в волнении и слезах.
      На утро она посетила Махата и мягко поговорила с ним. Юноша признался, что Филинния посещает его каждую ночь. "Зачем мне отказываться от нее?" — сказал он матери. — "Мы обручены богами". Затем, открыв ларец, он показал Харито кольцо и пояс ее дочери, добавив: "Она отдала мне это в последнюю ночь, заклиная меня не принадлежать никому кроме нее, не пытайся более разделить нас, потому что мы соединены взаимным обещанием". "Однако хочешь ли ты в свою очередь уйти в могилу в поисках ее?" — сказала мать. — "Филинния была мертва в последние четыре дня и это, безусловно, колдунья или стриг, которая приняла ее подобие, чтобы обмануть тебя. Ты жених покойницы, твои волосы завтра побелеют, и через день ты тоже будешь похоронен. Таким образом ты отдашь богам возмещение за честь поруганной семьи".
      Махат побелел и дрожащим голосом начал оплакивать свою участь, то, что он стал игрушкой адских сил, он умолял Харито привести вечером ее мужа, чтобы он мог спрятать их возле своей комнаты и во время прибытия призрака подать им сигнал об этом. Они пришли; в определенное время Филинния явилась Махату, который лежал в постели одетым и притворялся спящим. Девушка разделась и легла рядом с ним, Махат подал сигнал; родители вошли со светильником и разразились громким криком, узнав свою дочь. Бледная Филинния поднялась с постели в полный рост и сказала страшным голосом: "О, мой отец и моя мать, почему вы ревнуете к моему счастью и почему вы преследуете меня даже за гранью могилы? Моя любовь подчинена адским богам; власть смерти была приостановлена; лишь на три дня я могла быть возвращена к жизни. Но ваша жестокое любопытство разрушило чудо Природы; вы убили меня во второй раз"
      После этих слов она упала на постель недвижной; ее лицо исказилось; комнату наполнил трупный запах; и не осталось ничего, кроме бесформенных останков девушки, которая умерла пять дней назад. На утро весь город был взволнован происшедшим чудом. Народ собрался в амфитеатре, где история была рассказана публике и толпа устремилась к гробнице Филиннии. Там не было признаков ее присутствия, но были найдены железное кольцо и позолоченная чаша, которые она получила в подарок от Махата. Труп был в комнате таверны, но юноша исчез. Кудесники посовещались и решили, что останки следует предать земле за пределами города. Фуриям и земному Гермесу были возданы жертвоприношения, были розданы жертвоприношения манам и Зевсу.
      Флегон, вольноотпущенник Адриана, который был очевидцем произошедшего, сообщал об этом в частном письме, добавив, что он должен был употребить свою власть, чтобы успокоить город, взволнованный таким необычным событием; закончил он эту историю следующими словами: "Если вы намерены сообщить об этом императору, дайте мне знать, чтобы я мог прислать тех, которые были свидетелями происшедшего". Таким образом, история Филиннии полностью удостоверена. Гете ее положил в основу баллады "Коринфская невеста". Он полагал, что родители невесты были Христианами, и это дало ему возможность обрисовать могучий поэтический контраст между человеческими страстями и религиозным долгом. Средневековые демонографы не замедлили объяснить воскресение, или, возможно, явную смерть молодой гречанки, как одержимость дьяволом. Со своей стороны, мы распознаем здесь истерическую кому, сопровождаемую ярким сомнамбулизмом: отец и мать Филиннии убили ее своим грубым понуждением проснуться, и публичное воображение преувеличило обстоятельства этой истории.
      Земной Гермес, которому приносились жертвы кудесниками, есть ничто иное, как персонифицированный Астральный Свет. Это флюидический гений земли, роковой для тех, кто вызывает его, не зная, как им управлять; это фокус физической жизни и магнетическое вместилище смерти. Эта слепая сила, которую власть христианства сковывает и ввергает в бездну в центре земли, делает последние попытки и проявляет себя в последних конвульсиях чудовищных рождений среди варваров.
      Вряд ли найдется местность, в которой проповедники Евангелия не боролись с отвратительными животными, являвшимися инкарнациями идолопоклонства в его смертельной агонии. Vouivres, graouillis, gargoyles, tareisques не только аллегоричны; это так и есть, что моральные расстройства производят физические деформации и реализуют ужасные формы, которые по традиции приписывают демонам. Возникает вопрос, не принадлежат ли ископаемые, из которых Кювье выстроил своих гигантских монстров, эпохе, предшествующей нашему сотворению. Был ли простой аллегорией огромный дракон, которого Регул представлял как атакующего с военными машинами и который согласно Ливию и Плинию жил у реки Баграда? Его шкура длиной 120 футов была послана в Рим, и ее можно было видеть накануне войны с Нуманцией. Есть древнее предание о том, что когда боги рассержены экстраординарными преступлениями, они посылают на землю чудовищ и это предание слишком универсально, чтобы не быть основанным на фактах; такие рассказы принадлежат скорее истории, чем мифологии.
      Во всех хрониках варварских народов эпохи, когда утвердилось христианство и привило им цивилизацию, мы находим (а) последние следы высокой магической инициации, когда-то существовавшей в мире, (b) доказательства дегенерации, которая постигла примитивное откровение вместе с идолопоклоннической низостью, в которую впал символизм древнего мира. Вместо учеников Магов всюду царили кудесники, колдуны и волшебники; Бог был забыт ради обожествления человека. Рим подал пример своим провинциям и апофеозы цезарей ознакомили весь мир с религией кровожадных божеств. Под именем Ирмина германцы поклонялись и приносили человеческие жертвы тому Арминию или Герману, который заставил Августа оплакивать потерянные легионы Вара. Всюду царил материализм, то есть идолопоклонство и суеверие, которое было жестоким, так как было низменным.
      Провидение, которое предопределило галлам сделать самой христианской страной Францию, вызвало свет вечных истин, распространившихся там. Местные друиды были верными детьми Магов, их инициация исходит из Египта и Халдеи, или, другими словами, из чистейших источников примитивной Каббалы. Они почитали Троицу под именем Исиды, олицетворявшей высшую гармонию; Белен или Бел, что по-ассирийски означает Господь, соответствует имени Адонаи; Камул или Камаел — это имя, которое олицетворяет божественную справедливость в Каббале. Они полагали, что из этого треугольника света исходит божественное излучение, так же содержащее три олицетворенных эманации, а именно: Тевтой или Тевт, идентичный Тоту египтян; Слово, или произнесённый Разум; и, затем, Сила и Красота» имена которых менялись, так же как и эмблемы. Впоследствии они считали священную семерку мистическим числом, представляющим прогресс догмы. Выражением этого было изображение девы с младенцем на руках.
      Древние друиды жили в строгом воздержании, сохраняли свои таинства в глубокой секретности, изучали естественные науки и допускали в адепты только после продолжительных инициаций. В Отене был прославленный колледж друидов и, согласно Сен-Фуа, его девизы на гербах можно найти в этом городе и сегодня. Друиды не строили храмов, а совершали обряды своей религии у дольменов в лесах. Механические средства, с помощью которых они поднимали колоссальные камни, чтобы создать свои алтари, даже сегодня являются предметом оживленного обсуждения. Дольмены, темные и таинственные, можно и ныне видеть под облачным небом Арморики. Древние святилища имели секреты, которые не дошли до нас. Друиды учили, что души предков следят за потомками; что они счастливы, когда потомки в славе, и огорчаются при их неудачах; эти покровительствующие гении находятся в деревьях и камнях отечества; что воин, который пал за свою страну, искупил все свои прегрешения, выполнил свою задачу с честью; он возводится в ранг гения и приобретает силу богов. Отсюда следует, что для галлов сам патриотизм был религией; женщины и дети при необходимости брались за оружие, чтобы противостоять нашествию. Жанна д'Арк и Жанна Ашетг де Бовэ лишь продолжили традицию тех доблестных дочерей галлов. Это магия воспоминаний, которые связывают души с отечеством.
      Друиды были жрецами и врачами, использовавшими гипнотизм и амулеты, заряженные их флюидическим влиянием. Их универсальными лекарственными средствами были омела и змеиные яйца, потому что их субстанции привлекают Астральный Свет. Торжественность, с которой срезалась омела, говорила об общей уверенности в могуществе силы этого растения. Не будем обвинять наших предков в легковерии, может быть они знали нечто такое, что не дошло до нас. Грибы, трюфели, чернильные орешки на деревьях и различные виды омелы будут использоваться новой медицинской наукой. Нам следовало бы прекратить насмехаться над Парацельсом, который собирал мох с черепов повешенных людей; никто не должен двигаться быстрее, чем наука, которая отступает, для того, чтобы двигаться дальше.

Глава II. ВЛИЯНИЕ ЖЕНЩИН

      Возлагая на женщину строгие и мягкие обязанности материнства, Провидение поручило ее покровительству и уважению мужчины. Обреченная самой Природой на последовательность страданий, из которых состоит ее жизнь, она управляет своими покровителями посредством цепей любви, и чем полнее ее подчинение законам, которые устанавливают и защищают ее честь, тем больше ее власть, тем глубже уважение, которым она пользуется в святилище семьи. Восстать означает для нее отречься, и соблазнить ее мнимой эмансипацией означает рекомендовать ей развод, обрекая ее впредь на бесплодие и презрение. Одно лишь христианство может освободить женщину, призывая ее к девственности и славе жертвенности. Нума предвидел эту тайну, когда учреждал весталок; но друиды предшествовали христианству, когда они прислушивались вдохновенным высказываниям девственниц и воздавали почти божественные почести жрицам на острове Сен.
      У галлов женщины не имели главенства за их кокетство и пороки, но они управляли их советами; без их согласия нельзя было начать войну или заключить мир; интересы очага и семьи таким образом защищались потерями и национальная гордость сияла светом справедливости, когда она смягчалась материнской любовью страны.
      Шатобриан оклеветал Велледу, представив ее уступившей любви Эвдора; она жила и умерла девственницей. Когда римляне вторглись в Галлию, она была уже в годах и была кем-то вроде Пифии, которая прорицала с большой торжественностью, и чьи предсказания благоговейно запоминались. Она была одета в длинное черное облачение без рукавов, голова покрыта белым покрывалом ниспадавшим к ногам; она носила вербеновый венок и на поясе серп, скипетр ее имел форму прялки, правая нога ее была обута в сандалию, а левая — во что-то вроде "обуви жеребенка". В последующем статуи Велледы принимались как статуи Берты Большая нога. Великая жрица стала символом божественности, покровительствующей женщинам-друидам; она была Гертой или Вертой, юной галльской Исидой, Царицей небес, девой, которая должна была принести дитя. Она изображалась стоящей одной ногой на земле, а другой в воде, потому что она была царицей инициации и возглавляла универсальную науку. Нога, находящаяся в воде, обычно поддерживалась судном, аналогичным кораблю древней Исиды. Она держала скипетр Судьбы, обвитый черными и белыми нитями, потому что она заведовала всеми формами и символами и она ткала одеяние идей. Ее изображали также в виде аллегорической сирены, полуженщиной и полурыбой, или с телом прекрасной девушки со змеиным хвостом вместо ног, означавшим поток вещей и соответствующей союз противоположностей в проявлении всех оккультных сил Природы. В этой последней форме Герта носила имя Мелюзины или Мелозины, музыкантши и певицы — так сказать сирены, которая открывает гармонию. Таково происхождение легенды о царице Берте и Мелюзине. Последняя пришла, говорят, в одиннадцатом веке к лорду Лузиньяну; он полюбил ее, и их женитьба состоялась при условии, что он не будет пытаться проникнуть в тайны ее существования. Такое обещание было дано, но подозрительность породила любопытство и привела к нарушению клятвы. Он следил за Мелюзиной и застал при одной из метаморфоз, потому что фея каждую неделю обновляла свой змеиный хвост. Он издал крик, в ответ которому последовал крик еще более отчаянный и страшный. Мелюзина исчезла, но затем возвращалась с печальными возгласами, до самой смерти Лузиньяна. Легенда подражает сказке о Психее и подобно ей говорит об опасности кощунственной инициации, или профанации таинств религии и любви; она заимствована из преданий древних бардов и явно выводится из учений школы друидов. Одиннадцатый век сознавал это и предавал ему серьезное значение, но существовало оно еще в Далеком прошлом.
      Кажется, что во Франции вдохновленность чаще всего приписывалась женщинам; эльфы и феи предшествовали святым, и французские святые почти неизменно проявляют в легендах признаки фей. Св. Клотильда сделала нас христианами и св. Женевьева удержала нас французами, отразив — силой своей добродетели и веры — страшное вторжение Атиллы. Жанна д'Арк скорее фея, чем святая; она умерла подобно Гипатии, жертвой чудесного естественного дара и благородной мученицей. Мы будем еще говорить о ней. Св. Клотильда творила чудеса в округе. В Андели мы видели пилигримов, толпящихся у рыбного садка, в который статуя святой помещается ежегодно; согласно народному поверью, первый больной, который войдет после этого в воду, будет тут же исцелен. Клотильда была женщиной действия и великой королевой, но она перенесла много горестей. Ее старший сын умер после крещения, и несчастье было приписано колдовству, второй заболел и умер. Сила духа святой не пала, и Сикамбр, когда он нуждался в более чем человеческой храбрости, вспоминал Бога Клотильды. Она овдовела после того, как преобразовала и фактически основала великое королевство и видела как двух сыновей Клодомира убивали практически на ее глазах. Эти горести земной королевы похожи на горести Царицы Небесной.
      После великой и блистательной фигуры Клотильды, история представляет нам отвратительный облик гибели личности Фредегонды, блеском которой было колдовство, колдуньей, которая убивала принцев. Она обвиняла своих конкурентов в волшебстве и присуждала их к мукам, которые заслуживала сама. У Хильперика оставался сын от первой жены; юный принц по имени Хлодвиг был привязан к дочери людей, мать которых считалась колдуньей. Мать и дочь были обвинены в том, что они помрачили рассудок Хлодвига приворотным зельем и в убийстве двух детей Фредегонды с помощью магических чар. Несчастные женщины были арестованы, дочь, Клодсвинт, была избита розгами, ее прекрасные волосы отрезали и повешены Фредегондой на дверь комнаты принца. После этого Клодсвинт предстала перед судом. Ее твердые и простые ответы удивили судей и летописи говорят, что было решено испытать кипящей водой. Освященное кольцо было помещено в лохань, поставленную на сильный огонь, и обвиняемая, одетая в белое, должна была погрузить в лохань руку, чтобы найти кольцо. Ее неизменившееся лицо заставило всех закричать, что произошло чудо, но затем раздался другой крик, крик отвращения и страха, когда несчастное дитя вытащило руку ужасно обожженной. Она получила разрешение говорить и сказала судьям и народу: "Вы требовали от Бога чуда, чтобы установить мою невиновность. Бог неискушаем, и он не изменяет законы Природы в ответ на желания людей, но Он дает силу тем, кто в него верует, для меня Он совершил большее чудо, чем то, в котором Он отказал вам. Эта вода обожгла меня, когда я опустила в нее руку и вынула кольцо, я не кричала и не побледнела при таком страшном мучении. Будь я колдуньей, как вы говорите, я смогла бы использовать волшебство так, чтобы я не смогла обжечься; но я христианка и Бог дал мне милость доказать это тем, что я перенесла муки". Такую логику в варварскую эпоху не понимали; Клодсвинт была отправлена в тюрьму дожидаться наказания, но Бог проявил к ней снисхождение и хроники, откуда почерпнута эта легенда, говорят, что Он призвал ее к себе. Если это только легенда, то она прекрасна и заслуживает того, чтобы оставаться в памяти.
      Фредегонда потеряла одну из своих жертв, но не две других. Мать была подвергнута пыткам и, сломленная страданием, призналась во всем, что от нее потребовалось, включая виновность ее дочери и соучастие Хлодвига. Вооруженная этими признаниями, Фредегонда добилась выдачи сына свирепым Хильпериком, Юный принц был арестован и заключен в тюрьму. Фредегонда объявила, что он от угрызений совести покончил с собой. Отцу было показано тело Хлодвига с кинжалом в ране. Хильперик посмотрел на него холодно: он был полностью под влиянием Фредегонды, которая оскорбила его с наглостью перед слугами дворца, предприняв так мало усилий в сокрытии той очевидности, которая была перед его глазами. Вместо того, чтобы убить королеву и ее приспешников, он молча удалился на охоту. Он мог решить перестрадать преступление, боясь неудовольствия Фредегонды, но это было постыдным с его стороны. Она убила и его — из отвращения.
      Фредегонда, которая погубила под предлогом колдовства женщин, единственная вина которых состояла в том, что они ей не понравились, сама занималась черной магией и покровительствовала тем, кого она считала искусными в ней. У Агерика, епископа Вердена, была арестованная колдунья, которая добывала много денег, отыскивая украденные вещи и опознавая воров. Женщину испытали, но демон отказался выйти из нее, пока она находится в цепях, он согласился покинуть ее, если она будет оставлена в церкви без стражи и наблюдений. Они попали в ловушку; женщина вышла и нашла убежище у Фредегонды, та держала ее в своем дворце и спасла ее от дальнейших операций по изгнанию бесов, которые обычно заканчивались сожжением на костре. В этом случае она сотворила добро не сознавая этого, однако произошло это скорее из-за ее предрасположенности ко злу.

Глава III. САЛИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ ПРОТИВ КОЛДУНОВ

Во времена правления первых французских королей преступления магии не предусматривали смертную казнь, исключая крайние случаи, потому что было много людей, которые были бы горды умереть за проступок, благодаря чему они возвысились бы над толпой и становились страшными в глазах королей. Например, генерал Муммол, будучи на дыбе по приказу Фредегонды, заявил, что он не испытывает ничего, его подвергли более страшным пыткам и он умер, бросая вызов истязателям, которые были готовы простить его, видя такую силу духа. Среди салических законов принятых предположительно в 474 году, и приписываемых Фарамону Сигеберу, находится следующая статья:

"Если кто-нибудь удостоверит, что нечто действовал как эребург или стриапорт — названия относились к тем, кто несет медный сосуд к месту, где вампиры совершают свои чародейства — если он не сможет доказать это, то он должен быть присужден к штрафу в 7500 денье, или 180,5 су. Если кто-нибудь обвинит свободную женщину в том, что она вампир или проститутка, и не сможет доказать это, он штрафуется на 2500 денье, или 62,5 су. Если вампир будет найдет виновным в том, что он пожрал человека, он штрафуется на 8000 денье или 200 су."

Легко видеть, что в те времена каннибализм был возможен на условиях оплаты и, более того, что рыночная цена человеческого мяса была не очень высока. Оклеветать человека стоило 180,5 су, но за небольшую прибавку к этой сумме он мог быть убит и съеден, что было более почетным и полным. Это замечательное установление напоминает столь же курьезное повествование Талмуда, которое было истолковано запоминающимся образом знаменитым Рабби Иехиелем в присутствии королевы, имя которой в книге не названо. Это была скорее всего королева Бланш, потому что Рабби Иехиель жил в правление Людовика Святого. Он был приглашен ответить на возражения обращенного еврея по имени Дуэн, который получил при крещении имя Николая. После дискуссии по тексту Талмуда, они нашли там следующий пассаж: "Если кто-нибудь предложит кровь своих детей Молоху, оставьте его умереть смертью". Талмуд прокомментировали так: "Тот, кто предложит не малую часть крови, а всю кровь, и всю плоть своих детей, не подпадет под действие закона и не должен быть наказан". Те, кто принимал участие в дебатах, шумно протестовали против такой конструкции, которая превосходила всякое понимание; некоторые с сожалением смеялись, иные тряслись от негодования. Рабби Иехиель еле добился того, чтобы его выслушали, и когда он этого достиг, все выражали неудовольствие, чтобы показать, что его осуждают.

"У нас смертная казнь — это искупление, следовательно примирение, а не акт мести. Все, кто умирает по закону Израиля, умирает с миром; они разделяют мир в смерти и они спят со своими отцами. Никакое проклятие не сходило с ними в могилу, они прибывают в бессмертии дома Иакова. Следовательно, смерть есть венчающая милость, это лечение отравленной раны горячим железом. Но мы не прилагаем железа к тем, кто переболел; мы не имеем юрисдикции над теми, размеры проступка которых отрезает их от Израиля. Они теперь жертвы и, следовательно, не нам сокращать срок их проклятия на земле: они освобождены Гневом Божьим. Человек может ранить лишь то, что он может излечить и мы не предлагали лекарства тем, кто находится за пределами выздоровления. Отец семьи наказывает только своих детей и удовлетворяется тем, что закрывает дверь перед посторонними. Те великие преступники против которых наш закон не высказывается, наказываются отлучением от церкви, а это наказание сильнее смерти".

      Объяснение Рабби Иехиеля удивительно, оно дышит духом патриарших гениев Израиля. Воистину, евреи наши отцы в науке и если бы мы вместо их преследования попытались бы понять их, то они сегодня не были бы так отделены от нашей веры.
      Предания Талмуда показывают еврейскую древность веры в бессмертие души. Что есть эта реинтеграция вины в семье Израиля с помощью искупительной смерти, если это не протест против самой смерти и акт веры в бесконечность жизни? Граф Жозеф де Местр хорошо понимал эту доктрину, когда он поднял кровавую миссию палачей до уровня специфического священничества. Боль наказания молит, говорит этот великий писатель, и кровь ее излияния еще остается жертвенной. Будь смертная казнь другой, чем полное прощение, это было бы ничем иным, чем возмездие за убийство; человек, который вытерпел свой приговор, осуществляет все свои епитимьи и вводится смертью в бессмертное общество детей Бога.
      Салические законы были законами народа, находившегося в состоянии варварства, когда все искупалось выкупом, как во время войны. Рабство еще сохранялось, и человеческая жизнь имела обсудимую и относительную цену. Она должна была всегда покупаться, когда есть право продавать. Единственно действительными установлениями этого периода были законы Церкви, и они предусматривали наиболее строгие меры против вампиров и отравителей, которые проходили под именем колдунов. Совет Агда в Законах Лангедока, принятых в 506 году, объявил их отлученными от церкви. Первый Совет Орлеана в 541 году объявил преступными действия кудесников; Совет Нарбонны в 589 году не только отлучил от церкви колдунов, но и установил, что их следует продавать как рабов в пользу бедных. Этот же Совет установил публичное бичевание для любителей дьявола, имея в виду, несомненно, тех, которые концентрировались вокруг него, ожидали его, вызывали его и приписывали ему силу такую, которая может быть лишь у Бога. Мы искренне поздравляем учеников графа де Мирвилля с тем, что они не жили в те дни.
      Пока эти события происходили во Франции, Восточная мистика преуспевала в создании религии, которая тоже была мировой. Был ли Магомет обманщиком, или он галлюцинировал? Для мусульман он пророк, и для арабских ученых Коран всегда будет шедевром. Неграмотный человек, простой погонщик верблюдов, он создал самый совершенный литературный памятник своей страны. Его успех оказался чудесным, и воинственная страсть его последователей мгновенно всколыхнула свободу целого мира. Но пришел день, когда Азия смялась под железной рукой Карла Мартела. Этот грубый солдат мало ожидал от молитв, когда он должен был Воевать; когда ему нужны были Деньги, он опустошал монастыри и церкви и даже платил своим воинам церковными бенефициями. По этой причине священничество полагало, что его оружие не благословлено Богом, его победы приписывались Магии. Действительно, религиозное чувство было так возбуждено против него, что св. Эшер, достопочтенный епископ Орлеана, объявил, что святые, церкви которых он грабил или осквернял, запретили ему войти на небеса и даже исторгли из могилы его тело, которое они вместе с его душой ввергли в бездну. Это было объявлено ему ангелом. Об этом откровении он сообщил Бонифацию, епископу Майенса и Фульфвада, капеллану Пипина Короткого. Могила Карла Мартелла была открыта, оказалось, что тело его исчезло, внутренняя сторона камня почернела, как если бы она была обожжена, из могилы исходил дым и вышел большой змий. Соответствующее сообщение было послано Бонифацием Пипину Короткому и Карлу Великому, которые были сыновьями Карла Мартела; Бонифаций молил их извлечь урок из этого и уважать святое. Все-таки мало хорошего было в действиях тех, кто потревожил могилу героя из-за веры в сон, и разрушение, которое было быстро произведено смертью, приписал силам ада.
      Некоторые экстраординарные феномены, имевшие место во Франции, характеризуют правление Пипина Короткого. Воздух, казалось, был наполнен человеческими образами; небеса отражали иллюзорные виды дворцов, садов, вздымающихся волн, кораблей под парусами и множества людей в боевых порядках. Все это было похоже на великий сон, и детали этих фантастических зрелищ были видны каждому. Было это эпидемическим припадком органов зрения или атмосферным возмущением, проецирующим миражи на сконденсированный воздух? Не было ли это общим заблуждением, вызванным чем-то ядовитым, рассеявшимся в атмосфере? Правдоподобие такого объяснения тем более велико, что имеются сведения о фактах, когда эти видения возбуждали простонародье, которое в своем воображении видело в облаках колдунов, рассыпающих порошки и яды. Страна была поражена бесплодием, скот вымирал, смертность распространялась и среди людей.
      Воспользуемся случаем сообщить историю, доверие к которой пропорционально ее экстравагантности. В те времена знаменитый Каббалист Зедекиас имел школу оккультных наук, где он учил не действительной Каббале, а развлекательным рассуждениям, вырастающим из нее, и формулирующим экзотерическую часть той науки, которая от профанов сокрыта. Мифологией такого рода Зедекиас совращал умы своих слушателей. Он рассказывал как Адам, первый человек, первоначально созданный в почти духовном призрачном состоянии, пребывал над нашей атмосферой в свете, который породил для него самую удивительную растительность. Ему служил хор прекрасных существ, подобных мужчинам и женщинам, они оживляли отражения, сформированные из элементов чистейшей субстанции. Это были сильфы, саламандры, ундины и гномы; Адам правил гномами и ундинами только с помощью саламандр и сильфов, которые одни имели власть над этим воздушным раем.
      Ничто не может сравниться с счастьем наших прародителей в окружении сильфов, они были бренными духами, но обладали невероятной ловкостью в построении и ткачестве своих произведений из света, заставляя их расцветать в тысячах форм, более разнообразных, чем может представить себе самое блестящее воображение. Земной рай — его называют так, потому что он располагался в земной атмосфере — был, следовательно, царством волшебства. Адам и Ева спали в дворцах из жемчуга и сапфиров, розы стлались коврами у их ног, они скользили по водам в морских раковинах, влекомых лебедями; птицы услаждали их нежным пением, цветы наклонялись, ласкаясь к ним. Но все это было утрачено после падения, которое низвело наших прародителей на землю, и материальные тела, которые облекали их, и являются теми шкурами животных, о которых говорится в Библии. Они были одиноки и наги, не было никого, кто выполнил бы их желания. Они забыли свою жизнь в Эдеме, или видели ее лишь как сон, пригрезившийся в зеркале памяти. Но райская страна еще простиралась в земную атмосферу, населенная сильфами и саламандрами, которые составляли стражу владения человеческого, подобно печальным слугам, пребывающим в доме хозяина, чье возвращение более не ожидается.
      Воображение разжигалось такими удивительными фикциями, когда воздушные видения начали являться в полном свете дня. Они безусловно означали появление сильфов и саламандр в поисках прежних хозяев. Путешествия в страну сильфов обсуждались повсюду, как мы сегодня говорим об оживших столах и флюидических явлениях. Безрассудство овладело даже самыми сильными умами, и настало время вмешательства со стороны Церкви, которая не получала удовольствия от сверхъестественных существ на улицах, считая, что все это не соответствует духу порядка и света. Облачные фантомы были объявлены адскими видениями, и народ выступил в поход против колдунов. Общественное безрассудство превратилось в пароксизм мании; чужестранцы обвинялись в том, что они сошли с неба и безжалостно убивались; слабоумные вещали, что они одержимы сильфами или демонами, другие, кто хвастался ранее подобным образом, теперь не могли или не хотели взять свои слова обратно, их сжигали или топили. Согласно Гаринэ, число пострадавших в королевстве превосходит воображение. Это была общая катастрофа или драма, в которой первые роли играют невежество и страх.
      Такая мистическая эпидемия повторилась в следующие царствования и вся власть Карла Великого была приведена в действие для того, чтобы охладить общественное возбуждение. Эдикт, впоследствии возобновленный Людовиком Святым, запрещал являться сильфам под страхом тяжелейших наказаний. Это будет понято так, что при отсутствии воздушных существ правосудие обрушится на тех, кто хвастает тем, что видят их. Воздушные корабли уплыли в порт забвения, и никто более не говорил о прогулках через голубую даль. Другие распространенные безумия заменили прежнюю манию, потому что романтическое великолепие царствования Карла Великого обеспечило сочинителей легенд новыми чудесами, чтобы в них верить, и новыми дивами, чтобы о них рассказывать.

Глава IV. ЛЕГЕНДЫ О ЦАРСТВОВАНИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО

      Карл Великий — это реальный князь волшебства и мира феерий; его царствование подобно торжественной и блестящей паузе между варварством и средними веками; сам он есть великое и могущественное привидение, наполняющее магические картины времен Соломона. В нем Римская империя, не справившаяся с франкским и галльским началами, восстала вновь во всем своем великолепии; в нем также, как и в символе, вызванном волшебством, вырисовывается предшественник совершенной империи времен зрелой цивилизации, империи, коронованной священничеством и устанавливающей свой трон возле алтаря.
      Эра рыцарства и дивный эпос средневековых романов начинается с Карла Великого: хроники его периода подобны роману "Четыре сына Эмона, или Оберон, король Феерии". Птицы произносят речи и направляют французскую армию, когда она заблудилась в лесу; бронзовые колоссы появляются среди океана и показывают императору дорогу на восток. Роланд, первый из паладинов, владеет магическим мечом, крещенным подобно христианам, и носящим имя Дурандаль; герой разговаривает с ним, который, как кажется, понимает его, и ничто не может противостоять его сверхъестественному натиску. У Роланда был также рог из слоновой кости, сделанный так искусно, что легчайшее вдувание находило в нем отклик, и его звук был слышен за двести лиг, заставляя колебаться горы. Когда паладин упал при Ронсевале скорее ошеломленный, чем сраженный, он поднялся подобно гиганту среди лавины деревьев и катящихся скал. Он затрубил в свой рог, и сарацины разлетелись. Карл Великий на расстоянии десяти лиг услышал сигнал и поспешил на помощь, но ему помешал предатель Ганелон, который предал французскую армию варварской орде. Увидев, что его покинули, Роланд в последний раз обнял своего Дурандаля и затем, собрав все свои силы, ударил им по скале, надеясь разбить оружие, чтобы оно не попало в руки неверных, но скала раскололась, а меч остался невредим. Тогда Роланд вонзил его в свою грудь и испустил дух с таким одухотворенным и гордым видом, что сарацины не посмели приблизиться, а дрожа направили тучу стрел на своего противника, которого более не было. Чтобы быть кратким, Карл Великий, даровавший трон папству, и получивший из его рук мировую империю в ответ, есть самая впечатляющая личность во французской истории.
      Мы говорили о книге «Энхиридион» — этой небольшой работе, которая сочетает самые секретные символы Каббалы с самыми прекрасными христианскими молитвами. Оккультное предание приписывает ее составление Льву Ill и утверждает, что оно было подарено этим папой Карлу Великому, как самое драгоценное из всех подношений. Любой король, владеющий им и знающий, каким пользоваться, мог стать владыкой мира. Оно утверждает следующее:

      (1) существование исходного и универсального откровения, объясняющего все Тайны Природы и гармонирующего с Таинствами Милосердия, примиряющего разум с верой, поскольку они обе дочери Бога, и согласного осветить рассудок их двойной жизнью;
      (2) Необходимость сокрытия этого откровения от толпы, чтобы им не злоупотребили те, которые его не понимают и чтобы они не повернули против веры не только силу разума, который никогда не является слишком хорошим в понимании черни, но и саму веру;
      (3) Существование тайной традиции, оставляющей знание этих таинств высшему священничеству и светским владыкам мира;
      (4) Вечность определенных знаков или пантаклей, выражающих тайны в иероглифической манере, которая понятна только адептам.

      "Энхиридион", с этой точки зрения, следует рассматривать как собрание аллегорических молитв, и его секретные каббалистические пантакли являются ключами к ним. Некоторые из основных фигур можно описать следующим образом. Первая, которая находится на переплете книги, представляет собой опрокинутый равносторонний треугольник, вписанный в двойной круг. Два слова, вписанные в треугольник в форме креста, это Elohim Tzabaoth, означающие Бога воинств, равновесие естественных сил и гармонию чисел. На трех сторонах треугольника находятся три великих имени — Jehovah, Adonai, Agla, над именем Adonai — Reformatio и над Agla — Transformatio. Таким образом, сотворение приписывается Отцу, искупление или изменение — Сыну, и освящение или перерождение — Святому Духу; в соответствии с математическими законами действия, противодействия и равновесия. Далее, Jehovah следует понимать как порождение и формирование догмы в соответствии с элементарными значениями четырех букв, заключенных в священную Тетраграмму; Adonai есть реализация этой догмы в человеческой форме — это, так сказать, явление Бога, которое есть Сын Божий или совершенный человек, и Agla, как мы полностью объясняли, выражает синтез всей догмы и всей каббалистической науки, имея в виду, что иероглифы, которые составляют это имя, показывают явным образом в тройной тайне Великого Делания.
      Второй пантакль — это голова с тремя лицами, увенчанная шаром и возникающая из сосуда, наполняемого водой. Те, кто посвящены в тайны книги «Зогар», поймут аллегорию, которая этой головой представлена. Третий пантакль — это двойной треугольник, известный как Звезда Соломона. Четвертый — магический меч, носящий девиз Deo duce, comite ferro: это эмблема Великого Аркана и всемогущества адепта. Пятый — это эмблема человеческого облика, приписываемого Спасителю, что изображается числом сорок. Это теологическое число Сефирот, умноженное на число естественных реальностей. Шестой есть пантакль духа, представленный костями, воспроизводящими букву Е и мистическое Тау, или Т. Седьмой и самый важный — это великая магическая Монограмма, интерпретирующая ключи Соломона, Тетраграмма, знак Labarum, и главное слово адептства. Этот пантакль читается при вращении его по кругу и произносится как Рота, Таро или Тора. Буква А часто заменяется в этом изображении числом один, которому она эквивалентна. Пантакль содержит также форму и значение четырех иероглифических эмблем колоды Таро — Жезл, Чашу, Меч и Монету. Эти элементарные иероглифы возвращают нас к священным памятникам Египта; Гомер поместил их на щит Ахилла в том же порядке, как это делал автор «Энхиридиона». Доказательство этих утверждений требует, однако, специального изучения.
      Магический меч или кинжал, описанный в «Энхиридионе», кажется, был частным символом тайного трибунала или Совета Свободных Судей. Он изображен в виде креста и сокрыт или покрыт девизами, которые окружают его.
      Свободные Судьи были тайной ассоциацией, в интересах порядка и правительства противостоящей анархическим и революционным обществам, которые были подобным же образом тайными. Мы знаем, что суеверия отмирали с трудом, и что выродившийся друидизм имел глубокие корни в диких странах Севера. Повторяющиеся мятежи саксов свидетельствуют о фанатизме, который вечно возмущен и не может быть подавлен одной лишь моральной силой. Все поверженные формы культа — римское язычество, германское идолопоклонство, еврейская затаенная вражда — состояли в заговоре против победившего христианства. Происходили ночные собрания, где заговорщики скрепляли свои ряды кровью человеческих жертв, и пантеистский идол устрашающего вида, с рогами на голове, председательствовал на этих празднествах ненависти. Одним словом, шабаш еще справляли в каждом лесу и пустоши еще не возделанных провинций. Адепты его маскировались и были нераспознаваемы, собрания их гасили свои огни и расходились перед рассветом; виновных можно было обнаружить повсюду и их нельзя было привлечь к ответу нигде. Дело шло к тому, что Карл Великий решил сражаться с ними их собственным оружием.
      Более того, в те дни феодальные тираны были в союзе с сектантами против законных властей; колдуньи содержались в замках как куртизанки; бандиты, которые посещали шалаши, делили со знатью кровавую добычу грабежей; феодальные судьи были под властью высочайших покупщиков и их бремя давило всей своей тяжестью только на слабых и бедных. Зло достигло своих высот в Вестфалии, и веропослушные агенты были посланы туда Карлом Великим с тайной миссией. Какая бы энергия ни оставалась у угнетенных, все, кто любил справедливость, принадлежал ли он к простонародью или к знати, были объединены этими посланцами, связанными обетом и бдительностью воедино. Этим посвященным дали знать о полной власти, которую вручает им сам император и они учредили Трибунал Свободных Судей.
      Это было нечто вроде тайной полиции, имеющей право карать и миловать. Их правосудие, окруженное тайной, и быстрота расправы помогали производить впечатление на людей, находившихся еще в варварстве. Святая Фема приобрела гигантское значение: люди дрожали при описании появления людей в масках, которые прибивали судебные повестки к дверям знати в самом разгаре их оргий, предводителей разбойников находили со страшными крестообразными кинжалами в груди, которым сопутствовали свитки с извлечениями из суждений Святой Фемы. Трибунал применял самые фантастические процедуры: виновный вызывался на какой-нибудь перекресток, пользующийся дурной славой, и уводился на судилище человеком в черном, который завязывал ему глаза и молча вел с собой. Преступника вводили в подземелье, где его допрашивал один голос. Повязка с глаз снималась, подземелье освещалось на всю глубину и высоту, Свободные Судьи сидели в масках и черных одеждах. Рассуждения были немногословны, потому что Судьи были хорошо знакомы с обстоятельствами преступления, хотя ничто, касающееся их, не просачивалось при этом, так как видавшего их ожидала смерть. Иногда такие страшные заседания были так многолюдны, что напоминали армию мстителей; однажды ночью сам император председательствовал в Тайном Трибунале, вокруг него сидели более тысячи Свободных Судей. В 1400 году в Германии их было десять тысяч. Люди с нечистой совестью подозревали своих родственников и друзей.
      Вильям Брунсвик, как говорят, однажды сказал: "Если герцог Адольф Шлезвиг нанесет мне визит, я должен буду его повесить, потому что я не хочу быть повешенным". Фредерик Брунсвик, принц того же семейства, к которому принадлежал император, отказался подчиниться вызову Свободных Судей и с этого времени ходил вооруженный с головы до ног и окруженный стражей. Однажды, однако, он несколько отдалился от свиты и случайно оставил часть оружия. Он не возвращался, и его охрана вошла в рощу, где он был оставлен на мгновение. Несчастный находился при последнем издыхании, с кинжалом святой Фемы в теле и ее приговором, прикрепленным к оружию. Оглядевшись, они смогли разглядеть человека в маске, удаляющегося медленным шагом, но никто не осмелился преследовать его.
      Кодекс Суда Фемы был найден в древних архивах Вестфалии, в Райхстеатр Мюллера. Он был напечатан под таким заглавием: "Кодекс и Статуты Святого Тайного Трибунала Свободных Графов и Свободных Судей Вестфалии, установленный в 772 году императором Карлом Великим и исправленный в 1404 году королем Робертом, который сделал эти изменения и добавления для администрации юстиции в трибуналах освещающих, которые наделены им его собственной властью".
      Указание на первой странице запрещает любому непосвященному смотреть книгу под страхом смерти. Слово «освещающий», присвоенные здесь Тайным Трибуналом, подчеркивает их основную миссию: они должны были разгонять тени, которые наколдовала темнота; они противостояли тем, кто делал заговоры против общества в честь тайны: но сами они были тайными воинами света, которые проливали свет дня на преступные заговоры это и означало внезапное величественное освещение места заседания Трибунала, когда он произносил приговор.
      Широкая поддержка закона при Карле Великом оправдывает эту священную войну против тиранов ночи. Памятники прошлого рассказывают о наказаниях, понесенных колдунами, кудесниками, волшебниками и теми, кто применял яд под видом любовных напитков, те же самые законы наказывали за возмущение воздуха, вызывание бурь, изготовление талисманов, применение волшебства и магических чар к людям и скоту. Колдуны, астрологи, волшебники, некроманты, оккультные математики объявлялись отвратительными и подлежали наказанию также, как воры и убийцы. Эта строгость станет понятной, если вспомнить о страшных ритуалах Черной Магии и ее жертвоприношениях детей. Их опасность должна была возрастать, когда их наказание принимало формы такие суровые и многочисленные.
      Другим установлением, которое относится к тому же корню, было странствующее рыцарство. Странствующий рыцарь был подобием Свободного Судьи, который взывал к Богу и его копьям в борьбе со всеми притеснениями со стороны смотрителей замков и преступными намерениями некромантов. Они были вооруженными миссионерами, которые защищали себя знаком Креста и затем сокрушали злодеев порознь; таким образом они завоевали внимание какой- либо благородной дамы, освещая любовь мученичеством жизни, которая была жизнью абсолютного самопожертвоания. Мы уже далеко уходим от тех языческих куртизанок, для которых в жертву приносились рабы и для которых завоеватели древнего мира сжигали города. Для христианок были приняты другие жертвы; жизнью должно было рисковать в пользу слабых и угнетенных, пленных следовало освобождать; наказание ожидало осквернителей священной привязанности; и тогда те любящие и невинные дамы, чьи юбки были расшиты геральдическими символами; чьи руки были бледны и нежны; эти живые мадонны, великолепные как лилии, которые возвращались из церкви с часословом в руках и розами на поясах, должны были снять покрывало, расшитое золотое или серебром, и отдать его как шарф рыцарю, который преклонил колено перед ними, молясь им и мечтая о Боге. Забудем Еву и ее ошибки; они забыты тысячи раз и более чем возмещены этой несказанной благосклонностью благородных дочерей Марии.

Глава V. ВОЛШЕБНИКИ

      Та фундаментальная догма трансцендентальной науки, которая освящала вечный закон равновесия, нашла свою полную реализацию в установлениях христианского мира. Два живых столпа — Папа и Император — поддерживали структуру цивилизации. Но империи грозил распад, когда она ускользала из слабых рук Людовика Благочестивого и Карла Лысого. Светская власть, брошенная на волю завоеваний или интриг, теряла провиденциальное единство, которое удерживало ее в гармонии с Римом. Папа часто вмешивался как верховный судья и на свой страх и риск отражал амбиции и наглость многих конкурирующих суверенов.
      Отлучение от церкви в те времена было страшным наказанием, потому что оно было санкционировано всеобщей верой, и оно вызывало феномены, которые внушали толпе благоговейный страх, являющийся мистическим эффектом магнетической силы осуждения. Примером является Роберт Благочестивый, который, подвергшись этому страшному наказанию за незаконный брак, стал отцом чудовищного ребенка, подобного тем изображениям демонов, которые средневековое искусство представляло в столь забавных вариантах деформации.
      Печальный плод запретного союза свидетельствует, по меньшей мере, о мучительных раздумьях и страшных снах его матери. Роберт воспринял случившееся как доказательство гнева Божьего и обратился к папскому правосудию. Расторгнув брак, который церковь объявила кровосмесительным, он отрекся от Берты, чтобы жениться на Констанции Провансальской, и ему оставалось увидеть в сомнительной морали и высокомерном характере новой невесты вторую кару небес.
      Авторы хроник того времени весьма увлекались легендами о дьяволах, но их сообщения свидетельствуют скорее о легковерии, чем о хорошем вкусе. Каждое заболевание монаха, каждый ночной кошмар монахини представлялись как случаи действительного появления призрака. Результатом являются отталкивающие фантасмогории, глупые увещания, невозможные превращения, которые лишь артистический дух Сирано де Бержерака сумел изобразить забавными созданиями. От правления Роберта до времен Людовика Святого нет ничего, что заслуживало бы упоминания.
      Знаменитый Рабби Иехиель, великий Каббалист и воистину замечательный врач, жил в царствование Людовика Святого. Все, что рассказывают о его лампе и магическом гвозде, доказывает, что он открыл электричество, или по меньшей мере был знаком с важнейшими способами его использования. Столь же древняя, как и магия, наука об этой силе передавалась как один из ключей великой инициации. Когда приходила ночь, в жилище Иехиеля появлялась сияющая звезда, свет ее был столь блистателен, что смотреть на него не будучи ослепленным было невозможно; испускаемые ею лучи отливали всеми цветами радуги. Источник света никогда не угасал и никогда не заправлялся маслом или иными веществами. Когда назойливость или болезненное любопытство заставляли кого-нибудь настойчиво стучать в его дверь, Рабби доставал гвоздь, хранившийся в его кабинете, и извлекал искру одновременно из головки гвоздя и головы стучащего. Назойливый посетитель, потрясенный этим, взывал о милости, полагая, что земля разверзлась под его ногами. Однажды группа враждебно настроенных людей столпилась у его входа, бормоча проклятия и угрозы; они стояли, сцепившись руками, чтобы противодействовать ожидаемому сотрясению земли. Самые храбрые из них бешено колотили в дверь, но Иехиель достал свой гвоздь и в мгновение нападающие были повалены один на другого, кричащие как от ожогов. Они были уверены, что земля разверзлась и поглотила их до колен, они не знали, как им выйти, и ничто не могло заставить их возобновить нападение. Так волшебник восстановил спокойствие ужасом, который он внушил.
      Людовик Святой, великий католик и великий король, желая познакомиться с Иехиелем, пригласил его к своему двору, несколько раз с ним беседовал, был полностью удовлетворен его объяснениями, защитил его от врагов и в оставшийся период его жизни выражал к нему уважение и действовал по отношению к нему всегда благосклонно.
      Альберт Великий жил в это же время, он был известен среди народа как великий мастер чудодейства. Историки того времени говорят, что он обладал философским камнем и что после тридцатилетних занятий он преуспел в решении проблемы андроида — другими словами, он создал искусственного человека, который обладал жизнью и речью, мог отвечать на вопросы с такой точностью, что св. Фома Аквинский, взбешенный тем, что не смог заставить его замолчать, разбил его ударом своего посоха. Таково известное предание; посмотрим, что оно означает.
      Тайна создания человека и его первоначального появления на Земле постоянно занимала исследователей — Природы. Человек появляется последним в мире ископаемых, и Моисеевы дни творения в действительности представляют собой долгие периоды времени. Как же формировалось человечество? Книга Бытия удостоверяет, что Бог создал Адама из горсти земли и вдохнул в его ноздри дыхание жизни — заявление, истинность которого в данный момент мы не обсуждаем; но мы, тем не менее, отвергаем еретическую и антропоморфическую идею о Божестве, формирующем глину своими пальцами. Бог, будучи чистым духом, не имеет рук, и Он заставляет свои создания развиваться одно из другого с помощью силы, которую он вверил Природе.
      Следовательно, если Господь сделал Адама из праха земного, мы должны понимать это так, что человек вышел из земли под Божественным Влиянием и притом естественным образом. Имя Адам на иврите означает "красная земля", но что это за земля на самом деле? Это то, что искали алхимики, и отсюда следует, что Великое Делание было не секретом трансмутации металлов — тривиальный и второстепенный результат — но универсальной тайной жизни. Это и был предмет поиска центрального пункта трансформации, в котором свет стал материей и сгустился в землю, содержащую в себе принцип движения и жизни. Это было обобщением феномена, который делал кровь красной созданием тех бесчисленных корпускул, которые магнетичны как миры и живы как животные. Для учеников Гермеса металлы представлялись сгущенной кровью земли, проходящей, подобно человеку, от белого к черному и от черного к малиновому, следуя работе света. Привести эту жидкость в движение с помощью, теплоты и получить окрашенный свет посредством электричества — такова была первая часть работы мудрецов. Конец оказался гораздо более трудным — встал вопрос открытия адамовой земли, которая является сгущенной кровью живой земли; и высшей мечтой философов стало завершить труд Прометея имитацией работы Бога — то есть, так сказать, произвести человека, который был бы сыном науки, как Адам был сыном божественного всемогущества. Мечта, может быть, неразумная, но величественная.
      Черная магия, которая всегда подражала магии Света, также занималась андроидом, так как его можно было использовать как орудие страданий и как оракула ада. Он был средством надругательства над Природой и получения подобия ядовитого нароста, полного человеческой злобы — живой реализации всех преступлений. По этой причине кудесники разыскивали мандрагору вблизи виселицы, на которой висели тела, они извлекали ее с помощью собаки, привязанной к растению, в результате чего животному наносился смертельный удар. Искоренение облегчалось за счет конвульсий агонизирующей собаки; душа животного переходила в растение и также притягивала туда душу повешенного. Довольно этих ужасов и абсурдов; т. е. кто интересуется знаниями, найдут их в "Малом Альберте". Они узнают, например, метод выращивания мандрагоры в форме петуха с человеческим лицом. Глупость и нечестие перемежаются между собой во всех таких процессах.
      Альберт Великий не был ни детоубийцей, ни богоубийцей; он не был виноват ни в преступлениях Тантала, ни в преступлениях Прометея; но он преуспел в создании и разработке всех пунктов чисто схоластической теологии, исходящей из категорий Аристотеля и высказываний Петра Ломбардского, этой логики силлогизма, находящей ответы на все с помощью искусно выраженных логических термов. Это была скорее не философия, а философский автомат, отвечающий в деспотической манере и развертывающий свои тезисы подобно круговому вращению механизма. Это был по сути не человеческий голос, а монотонный голос машины, неодушевленная речь андроида. Это была фатальная точность машины вместо свободного приложения рациональных необходимостей. Св. Фома Аквинский одним ударом разрушил эти нагромождения слов, когда он провозгласил вечную империю разума в том величественном высказывании, которые он произносил так часто: "Сущности не потому обоснованны, что Бог хочет этого, но Бог хочет их, потому что они обоснованны".
      Ближайшее следствие этого высказывания, при рассуждениях от большего к меньшему, таково: "Нечто правильно не потому, что это сказал Аристотель, а Аристотель не мог сказать это, если бы оно не было правильно". Ищите в первую очередь истины и справедливости, и наука Аристотеля откроет вам. Аристотель, гальванизированный схоластикой, был истинным андроидом Альберта Великого, тогда как учительской указкой св. Фомы Аквинского явилась "Сумма теологии", шедевр силы и разума, который снова начнут изучать в наших теологических школах, когда будет решено возвратиться всерьез к здоровым и чистым предметам.
      Что касается Философского Камня, завещанного св. Домиником Альберту, а этим последним — св. Фоме Аквинскому, то мы должны понимать это как философский и религиозный базис идей, господствующих в тот период. Будь св. Доминик способен завершить Великое Делание, он спас бы Рим, эту мировую империю, и смог бы отклонить огонь, истребивший так много еретиков, на подогревание его собственных тиглей. Св. Фома превращал все, к чему он прикасался, в золото, но это лишь образное выражение, золото в этом случае есть символ истины.
      Здесь уместно сказать несколько слов о Герметической науке, которую развивали с первых христианских столетий Останес, Ромарий, царица Клеопатра, араб Гебер, Аль-Фараби и Салманас, Мориен, Артефий и Аристей. В абсолюте, эта наука может быть названа реализованной Каббалой или Магией Делания. Она имела три степени — религиозной реализации. Первая степень — это твердая основа материи и священничества; вторая — это установление абсолютной доктрины и иерархического наставления; последняя есть открытие и приложение, в измерениях микрокосма или меньшего мира, того созидающего закона, который непрерывно заселяет большую вселенную. Закон, о котором идет речь, есть закон движения, скомбинированного с субстанцией (постоянное с изменяющимся, влажное с твердым).
      Его принципом является божественный интерес, его орудие — универсальный свет — эфирное в бесконечном, астральное в звездах и планетах, металлическое в металлах, растительное в растениях, живое в животных, магнетическое, или личное в людях.
      Этот свет есть квинтэссенция Парацельса, и скрыто или активно присутствует во всех сотворенных субстанциях. Такая квинтэссенция есть подлинный эликсир жизни и он добывается из земли возделыванием ее; из металлов — объединением, ректификацией и синтезом; из растений — дистилляцией и обжиганием; из животных — абсорбцией; из человека — воспроизводством, из воздуха — дыханием. В этом смысле мы говорим по Аристею, что воздух должен быть выведен из воздуха; по Кунрату, что живая ртуть должна получаться из совершенного человека, сформированного как андрогин; что медицина металлов должна быть выведена из металлов и что эта медицина раскладывается на формы и виды. Ее польза триедина — притяжение, отталкивание и равновесие. Получаемая квинтэссенция была лишь вспомогательным средством; медицина каждого царства природы должна была выводиться из средств самого царства с добавлением основной ртути — земной или минеральной — и синтетической живой ртути, или человеческого магнетизма.
      Таков краткий обзор этой науки, которая обширна и глубока как Каббала, таинственна как Магия, реальна как точные науки, но она слишком долго и слишком часто дискредитировалась тщетной жадностью фальшивых адептов и тайнами, которыми истинные мудрецы окружали свои теории и свои процессы.

Глава VI. НЕКОТОРЫЕ ЗНАМЕНИТЫЕ СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ

      Общества древнего мира разрушились из-за материалистического эгоизма привилегированных сословий, которые окаменевали, изолировались от народа безнадежной распущенностью и сосредоточением власти в руках малой кучки избранных так, что все это вело к утрате той циркуляции, которая является принципом прогресса, движения и жизни. Сила без антагонизма, без конкуренции и, следовательно, без контроля свидетельствовала об обреченности священнических царств. Республики, с другой стороны, погибали из-за конфликта свобод, которые при отсутствии обязанностей, санкционированных свыше, быстро превращались в многочисленные тирании, соперничающие друг с другом. Чтобы найти устойчивую точку между этими двумя безднами, христианские иерофанты выдвинули идею создать общество, связанное торжественным обещанием самопожертвования, защищенное строгими правилами, пополняемое с помощью инициации и, как единственный кладезь религиозных и социальных секретов, производя королей и понтификов без того, чтобы это приводило к распаду империи. Таков был секрет того царства Иисуса Христа, которое, будучи не от мира сего, правило всеми его повелителями. Такая же идея господствовала над установлениями великих религиозных законов, которые так часто были в войне с мирскими властями, как церковными, так и гражданскими. О подобной реализации мечтали и раскольнические секты гностиков и иллюминатов, которые надеялись скрепить свою веру примитивными христианскими традициями св. Иоанна. Пришло время, когда эта мечта оказалась действительной угрозой Церкви и Государству, когда богатый и развращенный Орден, посвященный в таинственные доктрины Каббалы, казалось, был готов свернуть законную власть и охранительные принципы иерархии, угрожая гигантской революцией всему миру. Тамплиеры, история которых так мало известна, были страшными заговорщиками, и пришло время раскрыть секрет их падения, связанный с именами Климента V и Филиппа Красивого.
      В 1118 году на Востоке рыцари крестоносцы — среди них были Жоффрей де Сен-Омер и Хуго де Пайен — посвятили себя религии, дав обет константинопольскому патриарху, кафедра которого всегда была тайно или открыто враждебна Ватикану со времен Фотия. Открыто признанной целью тамплиеров было защищать христианских пилигримов в святых местах; тайным намерением — восстановить Храм Соломона по образцу, указанному Иезекиилем. Такое восстановление, предсказанное иудейскими мистиками первых веков Христианства, было тайной мечтой Восточных патриархов. Восстановленный и посвященный Вселенскому культу, Храм Соломона должен был стать столицей мира. Восток должен был превалировать над Западом, и патриархия Константинополя должна была верховенствовать над папством.
      Чтобы объяснить название тамплиеры (Храмовники), историки говорят, что Балдуин II, король Иерусалимский, дал им дом в окрестностях храма Соломона. Но они впадают здесь в серьезный анахронизм, потому что в этот период не только не оставалось ни одного камня даже от Второго Храма Зоровавеля, но трудно было и определить место, где эти храмы стояли Следует считать, что дом, отданный тамплиерам Балдуином, был расположен не в окрестности Соломонова Храма, а на том месте, где эти тайные вооруженные миссионеры Восточного патриарха намеревались восстановить его. Тамплиеры считали своим библейским образцом каменщиков Зоровавеля, которые работали с мечом в одной руке и лопаткой каменщика в другой. Поскольку меч и лопатка были их знаками в последующий период, они объявили себя Масонским Братством, т. е. Братством Каменщиков. Лопатка тамплиеров состоит из четырех частей, треугольные лопатки располагаются в форме Креста, составляющего каббалистический пантакль, известный как Крест Востока. Сокровенная мысль Хуго де Пайенса при учреждении Ордена была не в том, чтобы удовлетворить амбиции Константинопольских патриархов. В этот период на Востоке существовала секта христиан иоаннитов, которые провозглашали, что лишь они посвящены в сокровенные тайны религии Спасителя подлинную историю Иисуса Христа. Принимая часть еврейских преданий и талмудических толкований, они воспринимали евангельские события как аллегории, ключ к которым имел св. Иоанн. Доказательством было его высказывание о том, что если бы все сделанное Иисусом было записано: "Я полагаю, что даже весь мир не смог бы вместить в себя эти книги". Они считали, что такое заявление было бы смешным преувеличением, если бы оно не относилось к аллегориям и легендам, которые только можно изменять и продолжать до бесконечности; Что касается исторических фактов, то иоанниты сообщали следующее.
      Юная дева из Назарета по имени Мириам, помолвленная с Иоканааном, юношей ее племени, поразила некоего Пандиру или Панферо, который проник в ее комнату в одежде под именем ее возлюбленного и силой удовлетворил свои желания. Иоканаан, узнав об этом событии, не скомпрометировал ее, потому что она была девственной; и дева родила сына, который получил имя Иеошуа или Иисус. Ребенка усыновил Рабби Иосиф и отправился с ним в Египет, где он был посвящен в тайные науки; священники Осириса, определив, что он является истинной инкарнацией Гора, так давно обещанной его адептам, посвятили его в верховные понтифики универсальной религии. Иешуа и Иосиф возвратились в Иудею, где знания и добродетели юноши скоро возбудили зависть и ненависть священников, которые однажды публично упрекнули его в незаконности рождения. Иешуа, который любил и почитал свою мать, обратился с вопросами к учителю и узнал всю историю о преступлении Пандиры и несчастиях Марии. Его первым побуждением было отречься от нее публично, когда он сказал в разгаре свадьбы: "Женщина, что общего между тобой и мной?" Но позже, понимая, что несчастная женщину не должна наказываться за страдания, которые она не могла предотвратить, он воскликнул: "Мать моя никоим образом не согрешила, не потеряла своей невинности, она девственница и мать: воздадим ей двойные почести. А что касается меня, то у меня нет отца на земле; я сын Бога и человечества".
      Мы не следуем далее выдумке, так разрывающей сердца христиан; достаточно сказать, что иоанниты идут так далеко, что считают св. Иоанна Евангелиста ответственным за эти подложные предания и то, что они приписывают апостолу в вопросе создания их тайной церкви. Главные понтифики этой секты носили титул Христа и объявлялись воспринимающими непрерывную передачу власти с дней св. Иоанна. Человек, который хвастался такими воображаемыми привилегиями в эпоху основания Храма, носил имя Феоклет. Он познакомился с Хуго де Пайенсом, которого он посвятил в таинства и надежды своей церкви; он обольстил его идеями суверенного священничества и высших привилегий, наконец, он объявил его своим преемником. Таков был орден рыцарей Христа, с самого начала зараженный расколом и заговором против королей. Эти тенденции держались в глубокой тайне, внешне Орден исповедовал полную ортодоксию. Одни руководители его знали истинные намерения, остальные пребывали в правильной вере. Добиться богатства и влияния, интриговать с их помощью и бороться за установление догмы иоаннитов — таковы были средства и цели посвященной братии. «Взгляните», — говорили они между собой — "папство и соперничающие монархии погрязли в торгах, покупая один другого, впадая в коррупцию и разрушая друг друга. Все это делает Храм их наследником; еще немного и народы потребуют суверенов понтификов из нашей среды; мы будем равновесием вселенной, судьями и хозяевами мира".
      Тамплиеры имели две доктрины; одна была секретной и касалась вождей, которые были вождями иоаннизма; другая была публичной. Это была Римская Католическая доктрина. Таким способом они обманывали врагов, которых они надеялись вытеснить. Иоаннизм адептов был Каббалой гностиков, но он быстро выродился в мифический пантеизм, ведущий к идолопоклонничеству и ненавидящий все открытые догмы, Чтобы добиться успеха и с целью сберечь сторонников, они оберегали сожаления всех павших культов и все надежды каждого нового культа, обещая всем свободу совести и новую ортодоксию, которая была бы синтезом всех преследуемых вероисповеданий. Они доходили даже до того, что признавали пантеический символизм у великих учителей Черной Магии и изолировались от обетов религии, за которую они осуждались до этого; они воздавали божеские почести чудовищному идолу Бафомету, и даже как древние племена поклонялись Златому Тельцу Дана и Вефиля. Некоторые памятники, открытые недавно, и точные документы, принадлежащие тринадцатому столетию, подтверждают сказанное. Другие доказательства скрыты в анналах и под символами Оккультного Масонства.
      С семенами смерти, таящимися в его главном принципе, и анархичный, поскольку он стал еретическим, Орден рыцарей Храма задумал большую работу, которую был неспособен исполнить, поскольку он не понимал ни смирения, ни самопожертвования. В конце концов храмовники, не имевшие в большинстве случаев никакого образования и способные лишь владеть мечом, не владели навыками управления или координирования общественного мнения. Тамплиеры были иезуитами, которые пали. Их принцип состоял в том, чтобы получить богатство с целью овладеть миром, и они его получили: в 1312 году они владели в Европе более чем 9000 поместий.
      Богатство было скалой, о которую они разбились, становясь все более распущенными они позволяли себе оскорблять религиозные и социальные установления. Общеизвестен ответ Ричарда Львиное Сердце исповедовавшему его священнику, который сказал ему: — "Сир, у вас три дочери, которые вам дорого стоят, и от которых вам к вашей пользе надо было бы освободиться: это честолюбие, жадность и роскошь" — "Это верно", — ответил король. "Ну, ну давайте выдадим их замуж. Я отдаю честолюбие храмовникам, жадность монахам и роскошь епископам. Я выгадаю от заключения всех этих браков".
      Амбиции тамплиеров оказались для них роковыми; их намерения предугадывались и предчувствовались. Папа Климент и король Филипп Красивый дали Европе сигнал, по которому тамплиеры были арестованы, разоружены и посажены в тюрьмы. Никогда еще переворот не выполнялся с таким ужасающим единством. Весь мир был потрясен и с нетерпением ожидал известий об этом преследовании, эхо которого донеслось к нам через века. Но раскрыть перед народом планы заговора Тамплиеров было невозможно: это означало бы посвятить толпу в тайны, оставленные для учителей. Выход был найден в преследовании магии. Тамплиеры в своих церемониях проявляли враждебность к изображению Христа, отвергали Бога, непристойным образом целовали изображение Великого учителя с бронзовой головой и бриллиантами вместо глаз; общались с черным котом и имели сношения с демонами женского пола. Таковы были главные пункты обвинительных актов. Конец этой драмы известен: Жак де Моле и его сподвижники погибли в пламени, но перед смертью великий мастер Храма организовал и учредил Оккультное Масонство. В стенах своей тюрьмы он основал четыре столичных ложи — в Неаполе для Востока, в Эдинбурге для Запада, в Стокгольме для Севера и в Париже для Юга. Папа и король быстро погибли странным и неожиданным образом. Скен де Флориан, главный обвинитель ордена, был убит. Сломанный меч тамплиеров превратился в кинжал, а их лопатка каменщика использовалась лишь при оформлении могил. Оставим их здесь уходящими во тьму, переполненными идеями мести. Мы увидим их возвращение в великую эпоху Революции и узнаем их по их знакам и их делам.
      Величайшим преследованием, последовавшим за делом тамплиеров, явился судебный процесс девы, которая была почти святой. Церковь, в данном случае, обвинялась в раболепстве перед победившей стороной, что было выражено анафемой убийц Жанны д'Арк престолом св. Петра. Тем, кто с этим незнаком, можно сказать, что Пьер Кошон, недостойный епископ Бове, внезапно сраженный смертью от руки Божьей, был после смерти отлучен от церкви Каликстом IV, его останки были извлечены из земли и брошены в канализацию. Следовательно, Орлеанскую деву судило и осудило плохое священничество и отступники, а не церковь. Карл VII, который отдал благородную деву в руки ее погубителей, впоследствии пал от руки карающего провидения; он умер, уморив себя голодом, боясь быть отравленным собственным сыном. Король посвятил свою жизнь куртизанке и ради нее он обременил долгами королевство, которое было спасено для него девственницей. Куртизанка и девственница были прославлены нашими национальными поэтами: Агнес Сорель — Беранже и Жанна д'Арк — Вольтером.
      Жанна погибла невинной, но вскоре законы Магии были обращены против главного виновника. В данном случае речь идет о самом храбром из капитанов Карла VII, но заслуги, которые он имел перед государством, не уравновешивают размах и патологию его преступлений. Все сказки о людоедах и страшилищах были реализованы и превзойдены этим фантастическим негодяем, чья история осталась в памяти детей под именем Синей Бороды.
      Жиль де Лаваль, барон де Рэ, действительно имел такую черную бороду, что она казалась синей, как показано на его портрете в зале Марешо Версальского музея. Маршал Бретани, он был храбрым, потому что был французом; будучи богатым, он был также хвастливым; и стал колдуном, потому что был душевнобольным.
      Умственная ненормальность его проявлялась в первую очередь в чрезмерной набожности и экстравагантном великолепии. Когда он ехал за границу, ему всегда предшествовали крест и знамя, его капелланы были одеты в золото и выглядели как прелаты; он имел множество маленьких пажей или хористов, которые всегда были богато одеты. Но день за днем кого-то из детей вызывали к маршалу, после чего товарищи ребенка больше не видели; место пропавшего замещал вновь прибывший, и детям было строго запрещено даже вспоминать о нем между собой. Маршал брал детей у бедных родителей, которых он уверял, что их детей ждет блестящее будущее.
      Объяснение состоит в том, что кажущаяся набожность была маской злодейской практики. Разоренный болезненной расточительностью, маршал хотел добиться богатства любой ценой. Алхимия истощила его последние ресурсы; он решился на самые крайние эксперименты Черной Магии, в надежде получить золото с помощью ада. Священник-отступник прихода Сен-Мало, флорентиец по имени Прелати и Силле, который служил дворецким у маршала, были его доверенными помощниками. Он женился на молодой женщине высокого происхождения и держал ее практически в заточении в замке Машекуль, в котором находилась башня с замурованным входом. Маршал говорил, что башня разрушается, и никто не должен к ней приближаться. Тем не менее, мадам де Рэ, которая часто бывала одна в темное время, видела красные огни, которые перемещаются в башне туда и сюда; но она не спрашивала об этом мужа, его яростный и мрачный характер наполнял ее крайним ужасом. На пасху в 1440 году маршал, торжественно встреченный в своей часовне, простился с женой, сказав ей, что он уезжает в Святую Землю; бедное создание боялось даже задать ему вопрос, так трепетала она в его присутствии; она была уже несколько месяцев беременна. Маршал разрешил ее сестре навещать ее во время его отсутствия. Мадам де Рэ приняла разрешение с благодарностью, после чего Жиль де Лаваль сел на коня и ускакал. Мадам де Рэ сообщила сестре о своих страхах и подозрениях. Куда скрывался он в замке? Почему он так мрачен? Что происходит с детьми, которые день за днем исчезают? Что за огни светятся по ночам в замурованной башне? Эти и другие вопросы возбуждали любопытство обеих женщин до крайней степени. Что же делать? Маршал строго запретил им даже приближаться к башне и, покидая их, повторил свое указание. Очевидно, что там был потайной ход; сестры решили отыскать его, проверяя нижние помещения замка, угол за углом и камень за камнем. Наконец, в часовне, за алтарем, они нашли медную кнопку, встроенную в скульптуру. Она поддалась давлению, камень сдвинулся, и женщины в страхе разглядели ступеньки лестницы, ведущей в запретную башню.
      Первый этаж представлял собой нечто вроде часовни с крестом посредине и черными светильниками; на алтаре стояла омерзительная фигура, несомненно изображающая демона. На втором этаже они увидали печи, реторты, перегонные кубы, древесный уголь, одним словом, приборы алхимии. Далее лестница вела в темную камеру, где тяжелый зловонный запах заставил женщин отступить. Мадам де Рэ наткнулась на вазу, которая опрокинулась, и она почувствовала, что ее платье и ноги залиты какой-то густой жидкостью. Вернувшись к свету в начале лестницы, она увидела, что вся она в крови.
      Сестра Анна пыталась увести ее из башни, но любопытство мадам де Рэ было сильнее отвращения и страха. Она спустилась по лестнице, взяла лампу в адской часовне и вернулась на третий этаж, где ее ожидало страшное зрелище. Медные сосуды с кровью стояли в ряд у стены, на каждом была этикетка с датой; посреди комнаты находился черный мраморный стол, на котором лежало тело ребенка, убитого совсем недавно. Это был один из тех, кто исчез на днях; черная кровь разливалась широко по грязному источенному червями полу.
      Женщины были полумертвы от ужаса. Мадам де Рэ хотела любой ценой скрыть следы ее вмешательства. Она стала искать тряпку и воду, чтобы помыть пол; но она только сделать пятни еще большим, и то, что на первый взгляд казалось черным, приобрело все оттенки красного. Внезапно громкие звуки наполнили замок, голоса людей призывали мадам де Рэ. Она расслышала благоговейные слова: "Монсеньер вернулся". Обе женщины бросились к лестнице, но в это время голоса раздавались уже в дьявольской часовне. Сестра Анна вбежала наверх к зубцам башни; мадам де Рэ трепеща спустилась вниз и лицом к лицу столкнулась с мужем, сопровождаемым бывшим священником Прелати.
      Жиль де Лаваль схватил жену и без слов потащил ее в адскую часовню. Прелати сказал маршалу: "Это то, что нужно, как вы видите, жертва идет к нам с ее собственного согласия" — " Да будет так", — ответил хозяин. — "Начнем Черную Мессу". Бывший священник пошел к алтарю. Жиль де Лаваль открыл маленький ларец и вытащил большой нож, после чего он сел вплотную к супруге, которая почти в обмороке лежала на скамье у стены. Кощунственная церемония началась.
      Следует объяснить, что маршал по пути в Иерусалим достиг лишь Нанта, где жил Прелати; он атаковал этого несчастного негодяя, с исступленной яростью и угрожал убить его, если он не найдет средства получить от дьявола то, что он так долго от него требовал. Прелати заявил, что среди страшных условий, поставленных владыкой ада, первым является принесение в жертву нерожденного ребенка маршала, после того как он будет извлечен из утробы матери силой. Жиль де Лаваль ничего не сказал в ответ, но сразу же вернулся в Машекуль; флорентийский колдун и его сообщник священник его сопровождали. С остальным мы знакомы.
      Тем временем сестра Анна, оказавшаяся на верхушке башни и не желавшая спускаться вниз, стала размахивать своим покрывалом, подавая сигналы бедствия. Они были замечены двумя всадниками, направляющимися в замок, которых сопровождал вооруженный отряд. Это были два ее брата, которые узнав о мнимом отъезде маршала в Палестину, намеревались посетить и поддержать мадам де Рэ. Когда они прибыли во двор замка, Жиль де Лаваль приостановил страшную церемонию и сказал жене: "Мадам, я прощаю вас, и дело закончится, если вы сделаете так, как я скажу вам. Вернитесь в свои покои, смените одежду и присоединитесь ко мне в гостиной, куда я приду встретиться с вашими братьями. Но если вы скажете хотя бы слово или вызовете у них хоть малейшее подозрение, я приведу вас сюда после их отъезда, и мы продолжим Черную Мессу с того момента, на котором она была прервана, и при этом жертвоприношении вы умрете. Заметьте, куда я поместил свой нож".
      Он встал, отвел жену к дверям ее комнаты и затем встретил ее родственников и их свиту, говоря, что она готовится прийти и приветствовать братьев. Мадам де Рэ появилась почти немедленно, бледная как призрак. Жиль де Лаваль не сводил с нее глаз, стараясь управлять ею своим взглядом. Когда братья предположили, что она больна, она ответила, что беременна, но добавила вполголоса "Спасите меня, он хочет меня убить". В этот момент сестра Анна вбежала в зал, крича: "Возьмите нас отсюда, спасите нас, мои братья, этот человек — убийца" — и она показала на Жиля де Лаваль. Пока маршал вызывал своих людей, эскорт братьев окружил женщин с обнаженными мечами, люди маршала были разоружены. Мадам де Рэ с сестрой и братьями опустили подъемный мост и покинули замок.
      На утро герцог Иоанн V осадил замок и Жиль де Лаваль, который больше не мог положиться на свое войско, сдался без сопротивления. Парламент Бретани санкционировал его арест за убийство, церковный трибунал подготовил в первую очередь обвинение против него, как еретика, содомита и колдуна. Со всех сторон слышались ранее подавляемые ужасом голоса родителей, требовавших своих детей, по всей провинции раздавались крики горя и скорби. Замки Машекуль и Шантосе были разрушены, в результате чего обнаружили две сотни детских скелетов; остальное было предано огню.
      Жиль де Лаваль предстал перед судьями с великой надменностью: "Я Жиль де Лаваль, маршал Бретани, барон де Рэ, Машекуля, Шантосе и других владений. А кто вы, что осмеливаетесь допрашивать меня?" Ему ответили: "Мы ваши судьи, магистраты Церковного Суда". — "Что? Вы мои судьи? Идите прочь, я хорошо знаю вас. Вы, продажные и недостойные, предали вашего Бога, чтобы купить блага дьявола. Не говорите мне более о суде надо мной, потому что если я виновен, то это вы показали мне пример, мои обвинители!" — "Оставьте ваши оскорбления и отвечайте нам." — "Я скорее буду повешен за шею, чем буду отвечать вам. Я удивлен, что канцлер Бретани поручил это дело вам. Вы можете получить сведения и после этого действовать хуже, чем раньше". Но эта высокомерная наглость была подавлена угрозой пыток. Перед епископом Сен-Бриек и властителем Пьером де л'Опиталь, Жиль де Лаваль признался в убийствах и святотатстве. Он заявил, что его мотивом в убийстве детей было отвратительное наслаждение, которое он испытывал во время агонии этих бедных маленьких созданий. Канцлер не поверил этому заявлению и повторил вопрос снова. «Увы», — сказал резко маршал. — "Вы напрасно мучаете меня и себя. — "Я не мучаю вас", — отвечал президент, — "Но я удивлен и не удовлетворен вашими словами. Я надеюсь услышать истинную правду". Маршал отвечал: "Воистину, другой причины нет. Чего еще вы хотите? Я совершил столько, что этого достаточно для осуждения десяти тысяч человек".
      Жиль де Лаваль скрыл, что он пытался добыть Философский Камень из крови убитых детей и то, что к этому чудовищному злодеянию его влекла алчность. По наущению своих некромантов он полагал, что универсальное средство жизни можно внезапно получить, комбинируя действие и противодействие, надругательства над Природой и убийства. Он собирал радужную пленку с застывшей кровью, подвергал ее различным воздействиям, настаивая продукт в философском яйце атанора, комбинируя его с солью, серой и ртутью. Несомненно, что он отыскал этот рецепт в каких-то старых еврейских колдовских книгах. Если бы это стало тогда известно, это навлекло бы на евреев проклятия всей земли. Убежденные, что акт человеческого зачатия притягивает и сгущает Астральный Свет, израильские колдуны погрузились в те ненормальности, в которых их обвинял Филон, как предполагал астролог Гаффарель. Они заставляли женщин прививать деревья, и в то время, когда они вставляли черенки, мужчина производил над ними действия, которые были надругательством над Природой. Где бы Черная Магия не проявляла себя, она взращивала ужасы, потому что дух Тьмы не есть дух изобретения.
      Жиль де Лаваль был сожжен заживо в pre de la Magdeleine близ Нанта. Он получил разрешение идти на казнь со всей его прислугой, которая сопровождала его в жизни, как если бы он хотел включить в позор своего наказания хвастовство и алчность, из-за которых он так низко пал и погиб столь трагично.

Глава VII. СУЕВЕРИЯ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ДЬЯВОЛУ

      Мы приводим свидетельства трезвости указаний, провозглашенных Церковью касательно гения зла; она рекомендовала своим чадам не бояться его, не предаваться мыслям о нем и даже не произносить его имя. Тем не менее, склонность болезненного воображения и слабого ума к чудовищному и страшному в эпоху средневековья придавали убийственное значение и самые чудовищные формы темному существу, которое не заслуживало ничего кроме забвения, потому что оно всегда отвергало истину и свет. Кажущаяся реализация призрака, воплощавшего порок, была инкарнацией человеческого страха; дьявол становился ночным кошмаром монастырей, ум человеческий становился добычей собственного страха и трепета перед химерами, которые он сам пробудил. Черное чудовище простирало свои крылья летучей мыши между небом и землей, чтобы помешать молодости и жизни верить и мечтать о солнце и тихом мире звезд. Эта гарпия суеверия отравляла дыханием и заражала своим прикосновением все. Было страшно есть и пить, чтобы не проглотить при этом дьявольские яйца; смотреть на красавицу означало подвергаться опасности порождения чудовища; смех грозил вызвать адское эхо, усмешку вечного мучителя; а плач — рисовал его издевающимся над слезами похоронного плакальщика. Казалось, что дьявол держит Бога на небесах в заточении, пока он сам внушает богохульство и отчаяние людям на земле.
      Суеверия быстро вели к глупости и умопомрачению; нет ничего более заслуживающего сожаления, чем многочисленные отзывы, которыми популярные авторы истории магии оснащали свои сообщения. Петр Достопочтенный видел дьявола строящим глазки в уборных; другой автор хроник узрел его в виде кота, похожего, однако, на собаку и скачущего как обезьяна; барон Корасс обслуживался бесенком по имени Ортон, который выглядел как свинья, чрезвычайно изнуренная и иногда почти бестелесная. Настоятель Сен-Жермен де Пре по имени Гийом Эделин удостоверял, что он видел его в виде барана, которого, как ему казалось, следовало целовать ниже хвоста в знак почтения и благоговения.
      Несчастные старухи уверяли, что он был их любовником; маршал Тривюльс умер от ужаса, защищаясь от ран и толчков дьяволов, столпившихся в его комнате. Сотни несчастных идиотов и дураков были сожжены после признаний их в сношениях с нечистой силой; слухи об инкубах и суккубах доносились со всех сторон; судьи всерьез обсуждали откровения, которые следовало бы рассматривать врачам, более того, на них оказывалось непреодолимое давление общественного мнения, и оправдание колдунов подвергало самих магистратов народному возмущению. Преследования дураков были очень заразительными, и маньяки разрывали друг друга в клочья; люди избивались до смерти; сжигались на медленном огне, сбрасывались в ледяную воду в надежде избавить от чар, тогда как правосудие вмешивалось лишь затем, чтобы приговорить к сожжению заживо тех, преследование которых было начато яростной толпой. Рассказывая историю Жиля де Лаваля, мы говорили, что Черная Магия может быть не только реальным преступлением, но и обыкновенным проступком: к сожалению, воззрения тех времен смешивали больных со злодеями, что вело к наказанию тех, кто нуждался в терпимости и снисхождении.
      Где начинается и где кончается ответственность человека? Это одна из тех проблем, которые часто волнуют хранителей человеческого правосудия. Калигула, сын Германика, казалось, наследовал все добродетели отца, но его разум был отравлен и он стал ужасом мира. Был ли он действительно виновен и не следует ли возложить его преступления на тех низких римлян, которые повиновались ему, вместо того, чтобы заключить его в тюрьму?
      Отец Илларион Тиссо, упоминавшийся ранее, идет дальше нас, и хотел бы включить в категорию сумасшествия даже сознательные преступления; к сожалению, он объясняет само сумасшествие наущением дьявола. Мы могли бы спросить этого доброго церковника, что он подумал бы об отце семейства, который закрыв дверь для никудышного человека, способного на всяческое зло, позволил ему посещать, поучать, похищать и мучить его собственных детей? Отметим, что если быть истинным христианином, то дьявол, кем бы он ни был, совращает лишь тех, кто отдается ему добровольно, и что такие люди ответственны за все, что он может побудить их сделать, так же как пьяного человека правильно считают ответственным за все нарушения, которые он может совершить под влиянием пьянства. Опьянение это скоропреходящее сумасшествие, а сумасшествие — это постоянное опьянение; оба они вызываются фосфорической перегрузкой церебральных нервов, которая разрушает наше эфирное равновесие и лишает душу ее точных инструментов. Спиритуальная и персональная душа — подобна Моисею, связанному и спеленатому в его тростниковой колыбели и пущенной на волю нильских волн. Она уносится флюидической и материальной душой мира, той таинственной водой, над которой витал Элоим, когда Божественное Слово было сформулировано в блестящем высказывании: "Да будет свет".
      Душа мира — это сила, которая автоматически ведет к равновесию; или воля будет господствовать над ней, или она завоюет волю. Это мучительно для несовершенной жизни, как если бы это было уродством. Поэтому маньяки и галлюцинирующие люди испытывают непреодолимую тягу к разрушению и смерти; разрушение кажется им блаженством; и они хотели бы не только добиться смерти для себя, но и испытывают восторг при виде смерти других. Они представляют себе, что жизнь покидает их; сознание терзает и доводит до отчаяния: все их существование является сознаванием смерти и это — адское мучение. Один слышит повелительный голос, заставляющий его убить своего сына в колыбели. Он борется, плачет, мечется, но кончает тем, что берёт топор и убивает ребенка. Другого, и это страшная история, дело недавнего прошлого, зовут голоса, требующие сердца, он убивает своих родителей, извлекает их сердца и начинает пожирать их. Кто бы ни был виновен по своей свободной воле в злом действии, предлагает этим фактом залог вечного разрушения и не может предвидеть, куда приведет его эта роковая сделка.
      Существо есть субстанция и жизнь; жизнь проявляет себя движением; движение увековечивает себя равновесием; следовательно, равновесие есть закон бессмертия. Сознание есть осведомленность равновесия, которое есть равенство и справедливость. Все эксцессы, когда они не смертельны, корректируются противоположными эксцессами; это вечный закон противодействия; но если эксцесс разрушает все равновесие, то все исчезает в кромешной тьме и наступает вечная смерть.
      Душа земли переносит с этим во вращение астрального движения все, что не вызывает сопротивления, из-за уравновешивающих сил разума. Где бы ни проявлялась несовершенная и болезненно сформированная жизнь, эта душа направляет туда энергию, чтобы устранить это, — как жизненная сила исцеляет раны. Отсюда возмущения атмосферы, наблюдающиеся вблизи определенных больных людей, отсюда флюидические потрясения, автоматическое движение столов, левитация, вращение камней, видимые и ощутимые проекции астральных рук и ног на одержимых. Когда мы видим рак, который пытаются иссечь, рану, которую стараются заживить, или какого-нибудь вампира, чья смерть желательна — это Природа за работой, которая может возвратить к общему источнику жизни.
      Спонтанное движение инертных объектов может быть результатом действия лишь тех сил, которые магнетезирует земля; дух, или иными словами, мысль, не может ничего поднять без рычага. Будь это иначе, бесконечный труд Природы по созданию и совершенствованию органов остался бы без объекта. Если дух, освобожденный от смысла, попытается подчинить материю своей воле, известные покойники будут первыми, чтобы объявить о согласии с порядком и гармонией, но вместо этого имеется только несвязанная и лихорадочная активность больных и капризных существ. Это непостоянные магниты, которые расстраивают душу земли, но когда земля находится в бреду из-за извержения таких недоразвитых существ, это происходит потому, что проходит через свой собственный кризис и через кризис, который — закончится бешеным потрясением.
      Имеется экстраординарное ребячество для тех, кто идет к серьезному. Есть, например, маркиз де Мирвиль, который описывает все необъяснимые феномены дьявола. Но, сударь мой, если бы дьявол мог вмешаться в естественный порядок, не захотел ли бы он разрушить все? По гипотезе, описывающей его характер, сомнения едва ли могли влиять на него. Вы ответите, что Божья, сила сдерживает, и то, что она делает или не делает это, вполне ясно; но при первом предположении дьявол становится бессильным, тогда как при втором он тот, кто является господином. Де Мирвиль может, сказать далее, что Бог позволяет ему совсем немногое. Подразумевал ли он достаточно для того, чтобы обмануть бедных людей, достаточно для того, чтобы озадачить их головы, столь тупые — кто знает? В этой альтернативе более нет места для дьявола как господина, это скорее Бог, который есть — но его нет; никто не осмелится продолжить, идти далее было бы богохульством.
      Мы не понимаем должным образом гармонии бытия, которое следует установленному порядку, как хорошо сказал знаменитый маньяк Фурье.
      Дух действует против духов посредством Слова; материя получает отпечатки духа и сообщается с ним посредством совершенного организма. Гармония форм связана с гармонией идей, и свет есть общий посредник. Свет — это дух и жизнь; это синтез цветов, аккорд теней, гармония форм; и его вибрации есть живая математика. Но тьма и ее фантастические иллюзии, фосфоресцирующие ошибки снов и слов, сказанных в бреду — все это не создает ничего и в слове не существует. Такие вещи принадлежат к краю жизни, являются химерами астрального отравления и заблуждением усталых глаз. Следовать этим блуждающим огонькам означает идти по темной аллее; верить в их откровение означает поклоняться смерти; таково свидетельство Природы.
      Несвязанность и злоупотребление суть единственные сообщения столоверчения; они являются эхом низин мысли, абсурдом и анархическими грезами, словами, которые подонки общества используют, чтобы выразить полное пренебрежение. Есть книга барона Гульденштуббе, который претендует на связь с иным миром. Он получал ответы — непристойные отрывки, загадочные иероглифы и греческие слова, которые можно перевести как "дух смерти". Таково последнее слово феноменального откровения согласно американской доктрине; сама эта доктрина состоит в отделении от священнической власти и в попытке установить независимость от иерархического контроля. Реальность и важность феноменов, добрую веру тех, кто верит им, нет смысла отрицать; но мы должны предостеречь всех, кто выступает против опасности, которая их ожидает, если они не предпочтут дух мудрости, божественно и иерархически сообщающийся с церковью, по сравнению со всеми теми беспорядочными и темными посланиями, в которых флюидическая душа земли автоматически отражает мираж сознания и сны спящего разума.

Книга V. АДЕПТЫ И СВЯЩЕННИЧЕСТВО

Глава I. СВЯЩЕННИКИ И ПАПЫ, ОБВИНЯВШИЕСЯ В МАГИИ

      Мы объясняли, что из-за осквернений и неверия гностиков, Церковь запретила Магию. Осуждение рыцарей Храма вызвало разрыв, и с того времени принужденная искать убежища и вынашивающая тайную месть, Магия в свою очередь отвергла Церковь. Более ученые, чем те архиеретики, которые противопоставляли алтарь алтарю в прежние дни, и тем навлекали на себя обвинения и топоры вождей племен, адепты симулировали и их негодование, и их доктрины. Они связывали себя воедино смертельными клятвами и, сознавая, что их безопасность зависит в первую очередь от благосклонности общественного мнения, обратили против своих обвинителей и судей зловещие слухи, согласно которым те их преследовали и обвинили перед народом священничество в Черной Магии. Пока их обвинения и уверения не основывались на непоколебимых устоях разума, человек равнодушно воспринимал и правду и ложь, с другой стороны была очевидна жестокая реакция. Кто должен положить конец этой войне? Только дух того, кто сказал: "Не делайте зла ради зла, а обратите зло в добро".
      Католическое священничество, проникнутое духом преследования, но осознающее свою миссию доброго самаритянина, заняло место не вызывающих сожаление левитов, которые продолжили свой путь без сострадания к тому, кто погибал среди разбойников. Этим испытанием в гуманности священники подтвердили свое Божественное посвящение. Следовательно, в высшей степени несправедливо возлагать на священничество во всем объеме преступления людей, которые некоторым образом связаны со священничеством.
      Потому что человек, как таковой, всегда может быть злым, но истинный священник, наоборот, всегда милостив. Ложные адепты не смотрели на этот вопрос с такой точки зрения, для них христианское священничество было недействительным, а, следовательно, было захватнической силой со времен запрещения гностиков. Что за иерархия, говорили они, чье достоинство более не регулируется знанием? То же самое неведение таинств, и та же слепая вера вели к фанатизму первых вождей и низших служителей святилищ. Слепые суть вожди слепых. Верховенство среди равных есть ни что иное, как результат интриг и случая. Пасторы освящают священные элементы с глубокой и беспорядочной верой; они фокусничают с хлебом и едят человеческое мясо; они более не маги, а колдуны. Таков был сектантский вердикт — чтобы поддержать клевету, они сочиняли сказки, утверждая, например, что были преданы духу тьмы еще с десятого века. Ученый Герберт, коронованный как Сильвестр II, признался в этом, — так они говорили — на смертном ложе. Гонорий III, который конфирмовал орден св. Доминика и благословил Крестовые походы, был сам отвратительным некромантом, автором Колдовской книги, которая носит его имя и распространяется исключительно среди священников. Такие же ложные адепты комментировали эту книгу, надеясь таким способом повернуть против Святого престола самое страшное из предубеждений того времени — смертельную ненависть тех, кто неправильно или правильно публично следовал за колдунами.
      Некоторые злонамеренные или легковерные историки благосклонно относятся к таким лживым выдумкам. Так Платина, скандальный хронист папства, воспроизводит клевету Мартина Полония на Сильвестра II. Согласно этой басне, Герберт, весьма сведущий в математических науках и Каббале, прибегал к вызыванию дьявола и требовал его помощи, чтобы получить папский престол. Демон не только обещал выполнить это требование, но и утверждал далее, что он умрет только в Иерусалиме, до которого, как это должно было пониматься, он никогда не должен был дойти. Он стал папой, как было обещано, но однажды, когда он служил мессу в римском храме, он серьезно заболел и, вспомнив, что храм, в котором он служит, посвящен Святому Кресту Иерусалима, понял, что дело идет к концу. Он потребовал, чтобы в церковь принесли постель и, собрав кардиналов, публично признался, что вступил в сделку с демонами. Далее он объявил, что его тело надлежит положить на колесницу из сырого дерева, которую должны вести черная и белая девственные лошади, что им следует идти своим путем без управления и что его останки должны быть преданы земле там, где лошади остановятся. Колесница проследовала таким способом через Рим и остановилась перед Латераном. В этот момент послышались громкие крики и стоны, после чего наступило молчание, и состоялись похороны. Так кончается легенда, место которой в дешевых уличных книжонках.
      Мартин Полоний, веря которому Платина повторяет такие сказки, заимствовал их у некоего Гальфрида и Жервеза, автора хроник, о котором Ноде говорил: "Величайший сочинитель сказок и самый известный лгун, который когда-либо держал перо в руке" Из источников подобной ценности протестанты вывели скандальный и явно апокрифический рассказ о мнимом папе Иоанне, которой на самом деле был колдуньей: действительно она одна из тех, кому приписываются книги Черной Магии. В записках протестантского историка об этой женщине-папе можно найти две очень интересных гравюры. Они считаются портретами героини, но в действительности являются древними картами Таро, представляющими Исиду, увенчанную тиарой. Хорошо известно, что иероглифическая фигура на второй карте Таро называется также женщиной-папой, она представляет собой женщину в тиаре, на которой обозначены элементы восходящей луны или рога Исиды. Один экземпляр протестантской книги еще более замечателен: волосы фигуры длинны и скудны; на груди ее солярный крест; она сидит между двумя столпами Геркулеса, позади ее находится океан с цветком лотоса на поверхности воды. Второй портрет представляет то же самое божество с атрибутами суверенного священничества, держащее в руках своего сына Гора. Как Кабалистические документы, оба изображения имеют единую цену, но они мало дают тому, кто хотел бы познакомиться с папессой Иоанной.
      Чтобы отклонить обвинение в колдовстве в отношении Герберта, если его, вообще можно было принять всерьез, достаточно отметить, что это был ученейший человек столетия и, будучи наставником двух государей, своей ученой степени он был обязан благодарности одного из своих августейших учеников. Он был выдающимся математиком, а его познания в области физики превосходили уровень эпохи; одним словом, он был человеком универсальной эрудиции и великих способностей, как свидетельствуют об этом его письма. Он не был ниспровергателем королей, как страшный Хильдебранд. Он предпочитал наставлять владык, а не отлучать их от церкви, и, пользуясь фавором у двух французских королей и трех императоров, он не нуждался, как справедливо отметил Ноде, в том, чтобы продаться дьяволу ради кафедры архиепископа Реймса и Равенны, а в последующем и папского престола. Герберт был не только выдающимся математиком, как мы уже говорили, но и известным астрономом, он преуспевал и в механике; согласно Уильяму Малмесбери, он построил в Реймсе чудесную гидравлическую машину, которая с помощью воды сама исполняла и играла волшебные мелодии. Более того, согласно Дитмару, он одарил город Магдебург часами, которые отмечали все движения света и время, когда звезды восходят и заходят. Наконец, по свидетельству Ноде, которого мы с удовольствием цитируем вновь, он сделал такое изобретательное исследование латуни, что упомянутый выше Уильям Малмесбеури отнес его к Магии. Далее Онуфрий сообщает, что в библиотеке Фарнезе он видел книгу по геометрии, составленную тем же Гербертом; что касается меня, то я полагаю, что, не учитывая мнения Эртофдиенса и других, кто считал его часовым мастером и арифметиком, которые и сегодня есть среди нас, все эти свидетельства достаточно серьезны, чтобы заключить, что те, кто никогда не слышал о кубе, параллелограмме, додекаэдре, альмакантре, вальсагоре, альмагриппе, кафальземе и других понятиях, в те времена считались понимающими математику; они думали, что все это духи, вызываемые Гербертом, и что такое множество редких познаний не может быть свойственно одному человеку без вмешательства чего-то экстраординарного, и если он владел ими, то он должен был быть волшебником.
      Чтобы показать злонамерность авторов хроник, остается сказать, что Платина — это эхо всех римских пасквилянтов — утверждает, что могила Сильвестра II сама стала колдовской: она пророчески покрывается слезами при приближении заката каждого папы, и что кости Герберта дрожат и сдвигаются, когда один из них должен умереть. Эпитафия, выгравированная на его могиле, придает цвет этим чудесам — так добавляет библиотекарь Сикста IV. Таковы доказательства, которые ходят среди историков как достаточные, чтобы удостоверить существование интересного исторического документа. Платина был библиотекарем Ватикана; он писал свою историю пап по приказу Сикста IV; он писал ее в Риме, где не было ничего легче, чем проверить истинность или ложность таких утверждений, которые, несмотря на сомнительную эпитафию, никогда не существовали за пределами воображения авторов, у которых Платина заимствовал весьма неосторожно — обстоятельство, которое вызывало справедливое возмущение честного Ноде, чьи дальнейшие замечания выглядят так:

"Это чистый обман и явная ложь, как в отношении событий — мнимых чудес на могиле Сильвестра II — их никто никогда не видел — так и в отношении приписываемой могиле надписи; эта надпись — как она выглядит на самом деле — была составлена Сергием IV и очень далека от поддержки высказанных магических басен; она, напротив, является самым блестящим свидетельством хорошей жизни и чистоты Сильвестра. Поистине постыдно, что многие католики оказываются соучастниками клеветы на которую Мариан Скот, Глабер, Дитмар, Хельганд, Ламберт и Герман Контракт, бывшие его современниками, не обращали внимания".

      Теперь перейдем к Гримуару Гонория, третьему носителю этого имени, одному из самых рьяных понтификов 13-го столетия, которому приписывается эта книга. Достоверно, что Гонория III ненавидели сектанты и некроманты, и весьма возможно, что они пытались обесчестить его, представляя их сообщником; Ченчио Савелли, возведенный в папы в 1216 году, конфирмовал орден св. Доминика, который преследовал альбигойцев и вальденсов — этих детей манихеев и колдунов. Он учредил также ордена францисканцев и кармелитов, благословил крестовый поход, мудро руководил церковью и оставил после себя много декреталий. Связать с Черной Магией этого папу, столь благочестивого католика, означает навлечь подобные подозрения на великие религиозные ордены, которые он учредил; дьявол вряд ли мог получить от этого выгоду.
      Некоторые старые копии Гримуара Гонория носят, однако, имя Гонория II, но невозможно считать колдуном этого элегантного кардинала Ламберта, который после продвижения в суверенные понтифики окружил себя или поэтами, которым он давал епископство за элегии — как это было с Хильдебертом, епископом Манса — или учеными теологами подобными Хуго де Сен-Виктору. Но случилось так, что имя Гонория II для нас является лучом света, указывающим на подлинного автора страшного Гримуара, о котором идет речь. В 1061 году, когда империя начала вести борьбу с папством и надеялась захватить верховенство над священниками, возбуждая волнения и междоусобицы в священной коллегии, ломбардские епископы, подстрекаемые Гербертом Пармским, протестовали против избрания Ансельма, епископа Лукки, который поднялся на папский престол как Александр II. Император Генрих IV встал на сторону диссидентов и разрешил им избрать другого папу, обещая свою поддержку. Они выбрали Кадулуса или Каделуса, интриговавшего епископа Пармы, человека, способного на все преступления и публичные скандалы в области симонии и сожительства. Он принял имя Гонория II и направился к Риму во главе армии, но был низложен и осужден всеми, прелатами Германии и Италии. Возобновив нападение, он завладел частью Священного города и вошел в собор св. Петра, откуда был изгнан и бежал в замок св. Ангела, который соглашался покинуть лишь при получении крупного выкупа. Тогда Отто, архиепископ Кельна, посланник императора, осмелился упрекать публично Александра II в захвате Святого Престола. Однако монах по имени Хильдебранд обосновал законность понтификата столь красноречиво, что император в смущении отступил и попросил прощения за свои неправомерные попытки. Хильдебранд был уже отмечен провидением как гремящий Григорий VII, которому предстояло прийти к власти таким образом, увенчав труды своей жизни. Антипапа был низложен Советом Мантуи и Генрих IV принял его извинения. Кадалус вернулся во тьму и тогда, возможно, решил стать высшим священником колдунов и отступников и в этом состоянии под именем Гонория II он составил Гримуар, известный под его именем.
      То, что известно о характере антипапы, является убедительным обвинением: он был смелым в присутствии сильных, мятежным и интригующим, пренебрегая верой и моралью, не видя в религии ничего, кроме орудия безнаказанности и грабежа. Для такого человека и вера в духовенство была затруднением, которое надо было преодолеть; он производил священников, способных на все преступления и святотатства. Такова, пожалуй, главная цель Гримуара, им написанного.
      Этот труд имеет некоторое значение для тех, кто интересуется наукой. На первый взгляд он кажется простым сплетением возмутительных абсурдов, но для того, кто посвящен в знаки и секреты Каббалы, это буквально памятник человеческой порочности, потому что дьявол появляется там как орудие силы.
      Использовать человеческую доверчивость, направить на выгоды для адептов пугала, которые наполняют эту книгу, — вот ее основной секрет. Она надеется темноту сделать темнее, используя факел науки, который в недобрых руках может стать факелом мясников и поджигателей.
      Доктрина этого Гримуара такая же, как у Симона и большинства гностиков; это подстановка пассивного в активный принцип. Пантакль, изображенный на фронтисписе книги, дает представление об этой доктрине, показывая страсти господствующими над разумом, обожествляя чувственность и превознося женщину над мужчиной, он выражает тенденцию, которая возвращает ко всем антихристианским мистическим системам. Восходящая луна Исиды занимает центр фигуры, она окружена тремя треугольниками, один внутри другого. Треугольник поддерживается crux ansata с двойным перекрестием. Внутри круга и внутри пространства, образованного тремя сегментами круга имеются надписи. На одной стороне изображен знак духа и каббалистическая печать Соломона, на другой — магический нож и начальная буква алфавита, ниже — опрокинутый крест, образующий фигуру лингама и имя Бога, так же перевернутое. По кругу идет надпись: "Повинуйся своим вышним и будь подчинен им, чтобы они могли видеть, что ты делаешь".
      Рассматриваемый как символ или исповедание веры, этот пантакль текстуально выглядит так:

"Рок правит с помощью математики, и нет иного Бога, чем Природа. Догмы — это помощники священнической власти, они заставляют людей оправдывать жертвы. Инициация выше любой религии и приносит пользу всем, но то, что она говорит, есть антитезис тому, во что она верит. Закон послушания предписан и необъясним; посвященные созданы, чтобы командовать, профаны — чтобы подчиняться".

      Все, кто изучали оккультные науки, знают, что старые маги никогда не выражали свои доктрины текстом, они формулировали их символическими изображениями пантаклей. На второй странице книги имеются две круглые магические печати. В первой находится квадрат Тетраграммы с инверсией и подстановкой имен. Вместо EIEIE, JEHOVAH; ADONAI; AGLA — четыре священных слова, означающих: Абсолютное существо есть Иегова, Господь в трех лицах, Бог и иерархия Церкви, автор Гримуара подставляет JEHOVAH; ADNI;, D'RAR; EIEIE — которые означают: Иегова, Господь, никто иной, как фатальный принцип вечного перерождения, персонифицированный этим перерождением в Абсолютном Существе.
      Вне квадрата внутри круга находится имя Иеговы в его собственной форме, но так же перевернутое, слева имя ADONAI и справа три буквы ш, ACHV, за которыми следуют две точки, полное значение этого таково: небеса и ад являются отражением одного в другое; то, что вверху есть то, что внизу; Бог есть человечество — человечество выражено буквами ACHV, которые являются инициалами Адама и Евы.
      На второй печати находится имя ARAFUTA, и ниже RASH, окруженное двадцатью шестью каббалистическими знаками. Ниже печати находятся десять букв иврита. В целом — это формула материализма и судьбы, которую слишком долго и, может быть, слишком опасно объяснять здесь. Пролог Гримуара может быть дан полностью:

"Святому Апостольскому Трону, ключи небесного царства даны такими словами, которые Иисус Христос сказал св. Петру: "Я даю тебе ключи от Царства Небесного и тебе одному силу командовать князем тьмы и его ангелами, которые как рабы своего господина оказывают ему честь, славу и послушание", — силой других слов Иисуса Христа, сказанных самому Сатане: "Ты должен поклоняться Господу Богу и только Ему одному служить, потому что силой этих Ключей Глава Церкви сделан Владыкой ада. "Но имея ввиду, что да этого подарка один лишь суверенный Понтифик имел власть вызывать духов и командовать ими, Его Святейшество Гонорий II, движимый своей пасторской заботой, милостиво пожелал сообщить науку и силу вызывания духов и господствования над ними своим достопочтенным Братьям во. Христе, с заклинаниями, которые должны использоваться при этом; они содержатся в Булле, которая следует далее".

      Это во всей истине понтификат ада, того кощунственного священничества антипап, которое Данте заклеймил в хриплом крике одного из князей гибели: "Pope Satan, Pope Satan, Allepe." Легитимируем папу как принца небес, этого достаточно, чтобы антипапа Кадалус был владыкой ада. "Да будет Он Богом добра, так как бог зла — это я: мы разделены, но наши силы равны".
      Далее следует булла инфернального понтифика, и мистерия темных вызываний духов излагается со страшными сведениями, принимающими суеверные и кощунственные формы. Посты, бдения, профанация таинств, аллегорические церемонии и кровавые жертвоприношения сочетаются между собой самым злонамеренным образом. Вызывания духов недостаточно поэтичны и вдохновенны и преисполнены страха. Например, автор объявляет, что оператор должен встать в полночь в четверг в первую неделю вызывания, опрыскать свою комнату святой водой и зажечь свечку желтого воска, приготовленную накануне и исполненную в форме креста. При свете этой свечи он должен один войти в церковь и читать заупокойную службу низким голосом, подставляя вместо девятой главы заутрени следующий ритмический призыв, который здесь приводится в переводе е латыни с сохранением его странных форм и припева, который напоминает монотонные песнопения древних колдунов:

О, Господи, избавь меня от адских ужасов,
Очисти дух мой от могильных лярв;
Чтоб найти их я сойду в твой ад не боясь;
Я вручаю мою волю закону над ними.
Я взываю сквозь ночь и тьму, чтобы пришло сияние:
Встань, о, солнце, и Луна, будь светлой и блестящей;
Теням ада я говорю без страха:
Я вручаю свою волю закону над ними.
Страшны они, формы их фантастичны.
Я хочу, чтобы демоны вдруг снова стали ангелами.
Их безымянным искажениям говорю я без страха:
Я вручаю свою волю закону над ними.
Эти тени — иллюзии испуганного зрения.
Я и лишь я могу излечить их,
В глубины ада я погружаюсь бесстрашно:
Я вручаю свою волю закону над ними.

      После многих подобных церемоний приходит ночное вызывание. В уединенном месте, при свете огня горящих сломанных крестов, очерчивается круг углами креста, после чего поют магический гимн, содержащий возгласы различных псалмов.

"О, Господи, царь обладает Твоей силой; дай мне закончить труд моего рождения. Пусть тени зла и призраки ночи разлетятся как пыль по ветру… О, Господи, ад сияет в Твоем присутствии; все Тобой кончается и Тобой начинается: JEHOVAH, TSABAOTH, ELOHIM, ELOI, HELION, HELIOS, JODHEVAH, SHADDAI. Лев Иудеи восстает в Его славе; Он приходит, чтобы дать победу царю Давиду. Я открываю семь печатей страшной книги. Сатана опускается с небес как дневной свет. Ты сказал мне: да будет далек от тебя ад и его мучения; они не влекутся к чистым телам. Твои глаза будут противостоять взгляду василиска; твои ноги будут бесстрашно ступать по крови; ты будешь брать змей, и они будут покорены улыбкой, ты будешь пить яды, и они не отравят тебя. ELOHIM, ELOHAB, TSABAOTH, HELIOS, EHYEH, EIEAZEREIE, О THEbS, TSEHYROS. Земля Божья и изобилие повсюду; Он установил это над разломами бездны. Кто может войти в гору Бога? Тот, чьи руки невинны и сердце чисто; тот, кто не держит истину под спудом и не получает ее, чтобы оставить в праздной лености, тот, кто сохраняет святое в своей душе и не клянется лживыми словами. Он получит силу для его господства, и отсюда есть бесконечность человеческого рождения, порождение землей и огнем, божественное производство тех, кто ищет Бога. Князья Природы, раскройте свои двери; сомкните небеса, я подниму тебя. Приди ко мне, святое воинство: воззри на царя славы. Он заслужил свое имя: он держит в своей руке печать Соломона. Хозяин сломал черное рабство Сатаны и сделал плен пленным. Один Господь есть Бог и Он один есть Царь. Лишь Тебе слава, о Господи, слава и слава Тебе".

Кажется, что слышишь мрачных пуритан Вальтера Скопа или Виктора Гюго, сопровождающих с фантастическими псалмопениями безымянную работу колдунов в «Фаусте» или "Макбете".
В заклинании, адресованном тени гиганта Нимрода, дикого охотника, который начал строить Вавилонскую башню, адепт Гонория угрожает этому древнему негодяю тем, что его цепи будут заклепаны и его мучения будут возрастать ежедневно, если он не подчинится воли оператора немедленно, и этот антипапа, который понимал, считал высшего священника правителем ада, кажется стремится получить печальное право вечно мучить мертвых, как бы в отместку за презрение и отвержение его живыми.

Глава II. ПОЯВЛЕНИЕ БОГЕМСКИХ КОЧЕВНИКОВ

В начале пятнадцатого века орды смуглых бродяг начали растекаться по Европе. Их называли богемцами, ибо они заявляли, что пришли из Богемии (Чехии), или египтянами, поскольку их вождь принял титул Герцога египетского, и они практиковали искусство гадания, воровство и грабеж. Это были кочевые племена, живущие в самодельных хижинах, их религия была неизвестна, они заявляли, что являются христианами, но их правоверность была более чем сомнительна. Их характеризовали общность имущества и промискуитет, а также использование в гаданиях странных последовательностей знаков, аллегорических по форме, зависящих от достоинства чисел. Откуда пришли они? Из какого проклятого и исчезнувшего мира явились эти заблудшие дети? Были ли они, как верил суеверный народ, порождением колдунов и демонов и умирающий и преданный Спаситель проклял их навсегда бродить по свету? Было ли это семя Вечного Жида, или остаток десяти колен Израилевых, забытых в плену и надолго закованных Гогом и Магогом в неизвестных землях? Такие сомнения сопутствовали этим таинственным странникам, которые, казалось, сохранили лишь суеверия и пороки исчезнувшей цивилизации. Враги труда, не уважающие ни собственности, ни семьи, они влекли за собой своих жен и детей; тревожили мир честных обывателей своими претенциозными гаданиями. Как это могло происходить, нетрудно понять из описания неким автором появления первого табора в окрестностях Парижа:

"В 1427 году, в воскресенье 17 августа в окрестности Парижа выехали двенадцать так называемых кающихся — герцог, граф и десять мужчин, все на лошадях; они говорили, что они добрые христиане, родом из Нижнего Египта. Они заявили далее, что в прежние времена были завоеваны и обращены в христианство, что отказ вел к смерти в то же время те, кто принял крещение, были оставлены правителями страны. Впоследствии сарацины завоевали их, и многие из тех, кто не был тверд в вере, не стали защищать свою страну как должно, но подчинились, обратились сарацинами и отреклись от Спасителя. Германский император, польский король и другие правители, узнав, как легко народ отрекся от своей веры, став сарацинами и идолопоклонниками, напали и легко завоевали их. Казалось, что вначале у них был замысел оставить жителей в их стране с тем, чтобы можно было вернуть их в христианство, но, после император и остальные хором решили, что у них не будет своей земли в родной стране без согласия Папы, которое они должны получить в Риме. И они двинулись огромной толпой, старые и молодые, причиняя страдания детям. Они исповедались в своих грехах в Риме, и Папа, после совещания со своими советниками, наложил на них покаяние семилетнего блуждания по миру без крова. Он указал далее, что епископы и аббаты должны давать им, однажды и навсегда, десять ливров дорожных денег на покрытие их расходов. Он предоставил им грамоты для этого, дал им свое благословение и в течение пяти лет они бродили по миру".

"Несколькими днями спустя, в день мученичества Иоанна Крестителя, 29 августа, прибыла, но не была допущена в Париж основная орда и расположилась в аббатстве Сен-Дени. Их было около 120 человек, включая женщин и детей. Они утверждали, что когда оставляли свою страну, насчитывали тысячу или двенадцать сотен душ, остальные умерли в дороге, так же как их король и королева; выжившие все еще надеялись стать хозяевами земных богатств, так как святой отец обещал им хорошие и плодородные земли, когда их покаяние закончится".

      "Никогда на службе собиралось столько людей из Сен-Дени, Парижа и окрестностей, чтобы увидеть их, как во время их пребывания в аббатстве Сен-Дени. Их дети, равно мальчики и девочки, были искусными обманщиками. Почти у всех были проколоты уши и в каждом ухе были одно или два серебряных кольца, как они говорили — знак благородного происхождения в их стране, они были чересчур смуглы и у них были курчавые волосы.
      Женщины выглядели еще безобразнее и чернее, их лица покрывали язвы, их волосы был и черны как лошадиные хвосты, их одежда состояла из старых тряпок, перехваченных поверх плеча веревкой или куска ткани, прикрывающего жалкую рубаху. По мнению старожилов, они были наиболее несчастными созданиями, виденными во Франции.
      Несмотря на бедность, среди них находились колдуньи, гадающие по рукам, выспрашивающие о прошлом и предсказывающие будущее. Они тревожили покой семей, разлучали мужа с женой и жену с мужем. И что еще хуже, когда народ обольщался магией, его кошельки опустошались. Житель Парижа, который рассказал об этом добавил, что три или четыре раза общался с ними, но не потерял и полушки, но слухи шли отовсюду и достигли епископа Парижа, который повелел некоему миноритскому монаху, по прозвищу маленький Яков, на проповеди отлучить от церкви всех, мужчин и женщин, предсказывающих будущее и тех, которые подставляли свои ладони. Орду изгнали и 8 сентября она отправилась в Понтуаз".

      Неизвестно, продолжили ли они путь на север, но память о них сохранилась в Северном департаменте. Известно, что в лесу у Амеля, в пятистах футах от друидского монумента из шести глыб бил источник, называемый Колдовской Кухней, где Кара Марас (кельтское божество) отдыхал и утолял жажду.
      Сейчас об этом напоминают старинные фламандские грамоты, гарантирующие приют цыганам под именем Карасмар. Они оставили Париж, но другие приходили снова, и Франция страдала как и остальные страны. Нет сведений о их высадке в Англии или Шотландии, но вскоре в последнем королевстве насчитывалось более тысячи ста цыган. Их называли seard и caird от шотландского слова, которое произошло от санскритского ker для обозначения ремесленника, Ker-aben по-цыгански, и латинское cerdo или неумеха, каковыми они не были. Сомнительно, что они в это время показывались в северной Испании, где христиане сопротивлялись мусульманам, сомнительно, что их предпочитали арабам на юге, так как при Хуане II арабы сильно отличались от цыган, и никто из них не знал, откуда те появились. Итак, рано или поздно они стали известны всему Европейскому континенту. Один отряд «короля» Синделя появился в Ратисбоне в 1433 году, а сам Синдель с остальными разбил лагерь в Баварии в 1439 году. Баварцам, не знающим, что в 1433 году племя выдавало себя за египтян, они казались выходцами из Чехии и получили имя богемцев, под которым снова появились во Франции. Волей-неволей их терпели. Некоторые скитались в горах, ища золото в реках, некоторые ковали подковы для лошадей и ошейники для собак, другие скорее грабители, чем пилигримы — расползлись повсюду, таща все отовсюду, вынюхивая и воруя. Некоторые, устав от ежедневного разбивания шатров, останавливались и выкапывали землянки, квадратные в основании, на пять-шесть футов, с крышей из двух жердей в форме буквы Y, покрытой зелеными ветками, высотой не более двух футов. В такой норе ютилась целая семья. Приют без двери, с дырой для дыма, где отец стучит молотком, дети возле него мехами раздувают огонь, а мать разогревает горшок с добычей браконьера. Среди лохмотьев, где не было ничего, кроме дорожного скарба, наковальни, клещей и молотка — здесь встречались простодушие и любовь, девушка и рыцарь, хозяйка замка и паж. Здесь они предъявляли свои обнаженные ладони проникающему взгляду сивиллы, здесь любовь покупалась, счастье продавалось, и ложь находила себе оправданье. Отсель пришли шарлатаны и шулеры, покрытые звездами халаты и остроконечные колпаки магов, бродяги и их жаргон, уличные танцовщицы и дочери радости. Это было королевство праздности, вилланских манер и простой еды. Это были люди постоянно занятые ничего неделаньем, как определил средневековый хронист. Мэтр Валлан, автор истории Rom-Muni, или цыган, несколько страниц которой мы процитировали, дает не слишком привлекательный портрет, хотя он приписывает цыганам огромное значение в священной истории древности. Он описывает, как эти протестанты дикой цивилизации, проходили через века с проклятием на челе, возбуждая удивление поначалу, затем недоверие и наконец, ненависть со стороны средневековых христиан. Легко представить, какие опасности подстерегали этих людей без родины, нахлебников всего света.
      Это были бедуины, пересекавшие империи как пустыни, кочующие воры, обитавшие везде и нигде. Они проходили так быстро, что люди принимали их за колдунов, даже демонов, похитителей детей, и не без оснований. Более того, бродяги обвинялись в совершении отвратительных тайных обрядов, они отвечали за все нераскрытые убийства, за все похищения, подобно тому, как дамасские греки обвинили евреев в убийстве одного из их общины с целью употребления его крови. Было объявлено, что они предпочитают мальчиков и девочек от 12 до 15 лет. Это был лучший способ вызвать страх и неприязнь у молодежи, но их не только избегали, но отказывали в приюте и пище, в Европе к ним стали относиться как в Индии, и каждый христианин был настроен как брахман. В некоторых странах если юная девушка хотела подать им милостыню, то сопровождающий остерегал ее, ибо все цыгане katkaon, т. е. упыри, которые могут выпить ее кровь во время сна. Если юноша неосторожно приближался к цыганам так, что его тень падала на стену, возле которой те просто грелись на солнце — его спутник кричал: "Осторожно, сынок! Эти вампиры похитят твою тень, и душа твоя будет плясать на их шабаше до скончания веков!" Так ненависть христиан воскрешала лемуров и гоблинов, вампиров и людоедов.

"Они пришли от Мамврия, чьи чудеса соперничали с Моисеевыми, они были посланы царем Египта, чтобы выискивать всюду детей Израиля и воздавать им должное, это они, по повелению Ирода, истребили первенцев в Вифлееме, они были язычниками, но не понимали языка египтян, их язык включал в себя, с другой стороны, много древнееврейских слов, и они казались прежде всего отбросами презренной расы, гниющей в склепах Иудеи, теми самыми мерзкими евреями, которых уже пытали, судили и сожгли в 1348 году за отравление колодцев, и которые взялись за старое. И, в конце концов, были это евреи или египтяне, ассирийцы или филистимляне из Ханаана — они были объявлены отступниками в Саксонии, Франции и повсюду, где их вешали и сжигали".

      Проклятие пало и на те странные книги, что использовали они для пророчеств и определения судеб. На цветные карты были нанесены непостижимые рисунки, несомненно отражающие древние откровения, ключ к разгадке египетских иероглифов, ключи Соломона, древнейшие изображения Еноха и Гермеса. Автор, на которого мы ссылаемся, показывает свою удивительную проницательность, сообщая о Таро, которое не понял до конца, но хорошо изучил:
      Форма, расположение, оформление карт, изображения, которые несомненно менялись со временем, настолько аллегоричны, а аллегория так соответствует гражданским, религиозным и философским доктринам античности, что приходится считать их выражением сути веры античных народов. Очевидно, карты Таро суть развитие звездной Книги Еноха, они следуют звездному колесу Автора, он же Ас-Тарот, подобный индийскому От-Тара — Полярной звезде, или Арктуру Северного полушария — ось, которая поддерживает земную твердь и купол небес. Несомненно, Полярная звезда, считавшаяся колесницей Солнца, колесницей Давида и колесницей Артура, есть Фортуна у греков. Судьба у китайцев, Азарт у египтян, Фатум у римлян и что звезды в своем вращении вокруг нее изливали вниз свет предзнаменований, холод и зной, добро и зло, любовь и ненависть, которые определяли человеческое счастье.
      Если происхождение этой книги настолько затеряно во тьме времен, что никто не знает ее начал, то все это приводит к убеждению о ее индотатарском происхождении, что многократно изменяясь у древних народов согласно степени развития доктрин и взглядов мудрецов, это была книга оккультных знаний или даже одна из Сивиллиных книг. Мы можем удовлетворительно указать путь, которым пришла к нам эта книга. Она была известна римлянам не только с первых дней Империи, но республиканских времен, когда Рим наводнили чужеземцы с Востока, поклонявшиеся Вакху и Исиде, которые и принесли знания своих мистерий потомкам Нумы.
      Вейян не сообщает, что четыре иероглифические символа Таро — Жезлы, Чаши, Мечи и Монеты, или золотые кольца — найдены у Гомера, на щите Ахилла, но согласно ему:

"Чаши суть радуга или арка времени, корабль небес. Монеты суть созвездия подвижных и неподвижных звезд. Мечи суть огонь, пламя, лучи солнца. Жезлы суть тени, камни, деревья, кроны. Четверка чаш суть кубок вселенной, арка небесного права, основа земли. Четверка монет суть солнце, великое око мира, пища и элемент жизни. Четверка мечей суть копье Марса, вызывающее войну, дарующее поражение и победу. Четверка жезлов суть змеиный глаз, изгиб реки, погонщики коз, палица Геракла, символ сельского хозяйства. Две чаши суть корова, Ио или Исида, и бык, Апис или Мневис. Тройка чаш есть Исида, луна, госпожа и царица ночи. Тройка монет есть Осирис, солнце, господин и царь дня. Девятка монет есть посланник Меркурий, он же ангел Габриель. Девятка чаш есть знак доброй судьбы, из которого приходит счастье".

Вейян рассказывает о китайских диаграммах, состоящих из сегментов равной длины и соответствующих картам Таро. Эти сегменты распределены в шесть перпендикулярных колонок, первые пять из которых состоят из пятнадцати сегментов каждый, создающих семидесятку вместе, шестая — заполнена только наполовину и содержит семь сегментов. Более того, эти диаграммы формируются после такой же комбинации числа семь, т. е. каждая колонка из дважды по семь сегментов или четырнадцати сегментов, а полуколонка содержит семь сегментов. Это соответствует Таро.
Это настолько похоже на Таро, что четыре масти последнего занимают четыре первые колонки, в пятой — двадцать один козырь, в то время как семь оставшихся козырей — в шестой колонке, последняя представляет шесть дней творения. Сейчас, согласно китайцам, эти диаграммы восходят к первоисточникам их империи, после высыхания потока Яо (субстанция). Заключение, сводится к выводу, тем не менее, что четыре диаграммы есть либо оригинал Таро, либо копия, что в любом случае Таро древнее Моисея, относится к началу веков: к эпохе формирования Зодиака, и что их возраст, следовательно, шесть тысяч шестьсот лет.

"Так из латинского слова Тарот образовалось еврейское Torah, означающее закон Иеговы. До тех пор, пока они не стали игрой, как в наши дни, они составляли книгу, и довольно серьезную, книгу символов и эмблем, соотношений и связей между звездами и людьми, книгу судьбы, с помощью которой гадатели открывали тайны фортуны. Ее фигуры, названия, числа, прорицания считались христианами инструментом дьявольского искусства, магической работой. Поэтому, должна быть понятна жестокость преследования, вызванная оскорблением веры. Таким образом послание веры было утеряно, Таро превратилось в игру, а рисунки претерпели изменения соответствуя вкусам народов и духу времени.
Высокое искусство опростилось до игры, комбинации карт по отношению к Таро подобны шашкам против шахмат. Ошибочно считается, что происхождение карт связано с царствованием Карла VI, и должно заметить, что последователи Ордена Подвязки, основанного около 1332 г. Альфонсом XI, королем Кастилии, поклялись себе не играть в карты. Лесаж рассказывает нам, что в дни Карла V Святой Бернардин Сиенский приговорил карты к сожжению и что они затем были названы триумфальными в честь побед Осириса или Ормузда, представленных на картах Таро. Более того, король самолично запретил карты в 1369 г., и в этом смысле маленький Жан из Сантре был прославлен за то, что не играл в карты. В эти времена карты были названы Naipes в Испании и Италии. Naibi — демоны-женщины, сивиллы и заклинательницы змей".

      М. Вейян, которого мы цитировали, считает, что Таро было изменено, что истинно для немецкого образца, рожденного китайскими фигурами, но не для итальянцев, у которых изменения произошли только в деталях, или для Безансона, где прослеживаются остатка египетских иероглифов. В "Учении и Ритуале Высшей Магии" нам показали, что в русле этих результатов были изыскания Эттейлы в смысле Таро. Этот просвещенный парикмахер, после тридцатилетней работы заложил незаконную ветвь, знаки в которой перепутались, и числа не отвечали более знакам. Одним словом, Таро послужило Эттейле по его разуму, не слишком обширному. Мы едва ли можем согласиться с М. Вейяном, когда он внушает, что цыгане были законными собственниками этих знаков посвящения. Они несомненно обязаны этим неверности или неблагоразумию каких-то евреев-каббалистов.
      Цыгане происходят из Индии, ученые наконец доказали достоверность этой теории. Современная часть Таро, несомненно, принесена цыганами из Иудеи. Например, его знаки находятся в соответствии с буквами еврейского алфавита, а некоторые фигуры просто повторяют их формы. Где были цыгане? Как говорил поэт: они были покинутым остатком древнего мира, сектой индийских гностиков, чья закрытость вызвала проклятия во всех странах, одним словом — они были осквернителями великой Тайны, настигнутыми ужасным проклятием. Орда, введенная в заблуждение бесноватыми факирами, превратилась в странников земли, протестующих против всех цивилизаций во имя так называемых естественных законов, которые освобождали их от любых обязательств, преодолевающихся агрессией, мародерством и грабежом. Это была рука Каина, поднявшаяся на брата, и общество в самозащите мстило за смерть Авеля.
      В 1840 г. несколько ремесленников из поместья Сен-Антуан, изнуренные работой или обманутые журналистами, служа орудием амбиций краснобаев, решили основать и издавать журнал чистого радикализма и логики, свободной от многословия. Они прежде всего побеспокоились о твердых основаниях своих доктрин и для этого взяли республиканские девизы свободы, равенства и т. д. Но свобода оказалась несовместимой с необходимостью работать, равенство — с законом собственности, и они пришли к коммунизму. Один из них указывал, что и в коммунизме самый умный должен председательствовать и получать львиную долю, но было решено, что никто не имеет право на интеллектуальное превосходство. Однако замечательно то, что даже красота порождает аристократию, почему и было провозглашено равенство в безобразии. В конце концов, те, кто возделывали землю решили, что настоящие коммунисты не должны заниматься сельским хозяйством, но считать весь мир отечеством и человечество — семьей, что заставило их сняться с места и в повозках отправиться по миру. Это не сказка — мы знаем тех, кто присутствовал на собрании общества, и читали первый номер их журнала, который был назван «Гуманитарий» и сверстан в 1841 г. Журнал издавался и зарождающаяся секта рекрутировала прозелитов для икарийской эмиграции, которую старший поверенный Кабе затеял в это же время, и новая раса богемцев составилась, бродяг прибавилось.

Глава III. ЛЕГЕНДА И ИСТОРИЯ РАЙМОНДА ЛУЛЛИЯ

      Мы уже объясняли, что Церковь запретила инициацию, протестуя против профанации Знания. Когда Магомет вооружил восточный фанатизм против веры, он противопоставил дикое и воинственное легковерие набожности, невежественной, но молящейся. Его последователи вступили в Европу и угрожали быстро заполонить ее. Христиане говорили: "Провидение наказывает нас", — и мусульмане отвечали: "Судьба на нашей стороне".
      Еврейские Каббалисты, которые страшились быть сожженными как колдуны в католических странах, нашли убежище у арабов, для которых они были еретиками, но не идолопоклонниками. Арабы допускали некоторых из них к познанию своих тайн, и ислам, который уже завоевывал мир силой, благодаря науке довольно долго был в положении, позволяющем надеяться, что он сможет добиться верховенства над теми, кого образованные арабы называли варварами Запада. Бешеной атаке физической силы гений Франции противопоставил удары своего страшного молота. Перед приливом магометанских армий бронированный палец начертал ясную линию и могучий голос победы воскликнул: ты не пойдешь дальше. Гений науки взрастил Раймонда Луллия и он освоил наследие Соломона для того Спасителя, Кто был Сыном Давида; он был первым, кто позвал детей слепой веры к великолепию универсального знания. Псевдоученые и люди, которые мудры только в собственном понимании, продолжают говорить пренебрежительно об этом воистину великом человеке; но народный инстинкт отомстил им. Его историю излагают романы и легенды, в которых он выглядит бесстрастным подобно Абеляру, посвященным подобно Фаусту, алхимиком подобно Гермесу, человеком раскаяния и учения подобно св. Иерониму, скитальцем подобно Вечному Жиду, наконец он представляется мучеником подобным св. Стефану, и тем, кто прославился смертью, почти как Спаситель мира.
      Начнем с романа наиболее трогательного и прекрасного.
      В одно из воскресений 1250 года прекрасная и изысканная Амброзия ди Кастелло, родом из Генуи, пошла, как обычно, послушать мессу в церкви Пальмы, города на острове Мальорка. Богато одетый всадник, проезжавший в это время по улице, увидел даму и был поражен ее красотою как ударом молнии. Она вошла в храм и быстро скрылась в тени его подъезда. Кавалер, совершенно не сознавая, что он делает, пришпорил коня и въехал в гущу испуганных богомольцев. Удивление и скандал были очень велики. Кавалер был хорошо известен, это был сеньор Раймонд Луллий, сенешал островов и управитель Дворца. У него была жена и трое детей, Амброзия ди Кастелло также была замужем и пользовалась безупречной репутацией. Луллий же был известен как великий вольнодумец. Его конное вторжение в церковь всполошило весь город, и Амброзия в полном смущении выслушала совет своего мужа. Он был человеком рассудительным и не считал свою жену оскорбленной тем, что ее красота вскружила голову юному блестящему дворянину. Он предложил, чтобы Амброзия вылечила своего обожателя безрассудством столь же гротескным, как его собственное. Тем временем Раймонд Луллий написал даме письмо, чтобы извиниться или, скорее, обвинить себя еще более. То, что двигало им, как он сказал, было "странным, сверхъестественным, непреодолимым". Он уважал ее честь и ее чувства, которые, как он знал, принадлежат другому, но был ошеломлен. Он чувствовал, что его опрометчивость требует для ее искупления высокого самопожертвования, больших жертв, чудес, которые следовало совершить, раскаяния пустынника и подвигов странствующего рыцаря.
      Амброзия отвечала: "Чтобы ответить должным образом на любовь, которую вы называете сверхъестественной, потребовалось бы бессмертное существование. Если эта любовь будет героически посвящена нашим обязанностям в течение жизней тех, кто дороги каждому из нас. Это, несомненно, создаст для себя вечность другую. Говорят, что существует эликсир жизни; попытайтесь открыть его и, когда вы будете уверены, что достигли успеха, приходите, чтобы увидеть меня. Пока же живите для ваших жены и детей, и я тоже буду жить для мужа, которого я люблю; и если вы встретите меня на улице, не показывайте, что вы меня узнали".
      Это был очевидный отказ, который отодвигал встречу до Судного дня, но он отказался понять это, и с этого дня блестящий аристократ исчез, уступив место суровому глубокомысленному алхимику. Дон Жуан стал Фаустом. Прошло много лет, жена Раймонда Луллия умерла, Амброзия ди Кастелло в свою очередь стала вдовой, но алхимик, казалось, забыл ее и был поглощен лишь своей работой.
      Наконец однажды, когда вдова была одна, ей было объявлено о его приходе, и перед ней появился лысый, изнуренный старик с чашей, наполненной блестящей, красной жидкостью. Он нетвердо ступал, глядя на нее во все глаза. Он не узнал ее, которая в его представлении оставалась всегда юной и прекрасной.
      "Это я", — сказала она наконец. — "Что вы хотите от меня?" Звуки ее голоса взволновали алхимика. Он узнал ее, которую он думал найти неизменившейся. Опустившись на колени к ее ногам, он протянул ей чашу, восклицая; "Возьмите это, выпейте, это жизнь. Тридцать лет моего существования вместилось в это, но я пытался это сделать и я знаю, что это эликсир бессмертия".
      "Что же", — сказала Амброзия с горькой улыбкой. — "Пили ли это вы сами?". — "Два месяца", — отвечал Раймонд. — "После того, как я выпил столько же эликсира, сколько содержится здесь, я воздерживаюсь от всякой другой пищи. Голод замучил меня, но я не только не умер, но ощущаю в себе приток силы и жизни".
      "Я верю вам", — сказала Амброзия. — "Но этот эликсир, сохраняя существование, бессилен, чтобы восстановить утраченную молодость. Мой бедный друг, взгляните на себя". И она поставила перед ним зеркало.
      Раймонд Луллий отпрянул, потому что, согласно легенде, он ни разу не видел себя в течение всех тридцати лет трудов.
      "И теперь, Раймонд", — продолжила Амброзия. — "Взгляните на меня". Она распустила свои волосы, белые как снег, а затем, освободив застежки платья, она показала ему свою грудь, почти съеденную раком. "Это и есть то, что вы хотите обессмертить?", — спросила она сожалеюще.
      Тогда, видя оцепенение алхимика, она продолжила: "Тридцать лет я любила вас и не осудила бы за постоянное заключение в теле слабого старика; в свою очередь, и вы не осуждайте меня. Пощадите меня от этой смерти, которую вы называете жизнью. Дайте мне выстрадать изменение; которое необходимо пережить, прежде чем я смогу снова жить подлинной жизнью: давайте обновим нашу природу к вечной молодости. Я не хочу вашего эликсира, который только продолжит ночь могилы: я желаю бессмертия".
      Раймонд Луллий бросил чашу, которая разбилась о пол.
      "Я освобождаю вас", — сказал он. — "И по вашему желанию я остаюсь в заключении. Живите в бессмертии небес, а я осужден навсегда к живой смерти на этой земле".
      И, пряча лицо в ладонях, он с плачем удалился.
      Спустя несколько месяцев монах ордена св. Франциска помогал Амбросии ди Касстелло в ее последние мгновения. Этим монахом был алхимик Раймонд Луллий. Здесь кончается роман, далее следует легенда. Эта легенда объединяет нескольких носителей имени Раймонда Луллия разных времен в один персонаж и, таким образом, отделяет кающегося алхимика несколькими столетиями существования и искупления. В день, когда несчастный адепт должен был бы умереть естественным образом, он испытал все агонии конца; затем, при высшем кризисе он ожил снова. Спаситель мира, который простирал свою руку к нему, с сожалением возвратился на небеса, и Раймонд Луллий нашел себя на земле без надежды на смерть.
      Он обратился к молитве и посвятил свою жизнь добрым делам; Бог одарил его всеми милостями, кроме смерти, но что значит все остальное, если нет той, которая дополняет и венчает все? Однажды ему было показано Древо Познания, увешанное его блестящими плодами; он понял бытие и его гармонии; он познал Каббалу; он установил основы и набросал план универсальной науки, после чего он прославился как блестящий ученый. Так он достиг славы, этого фатального вознаграждения тяжких трудов, которое Господь, в своей милости, редко воздает великим людям до их смерти, потому что оно отравляет жизнь.
      Он знал, как делать золото, так что он мог бы обладать миром и всеми его царствами, однако он не мог обеспечить себя скромнейшей могилой: он был нищим бессмертия. Где бы он ни проходил, он просил смерти, и никто не мог ему дать ее. Галантный дворянин стал уединенным алхимиком, алхимиком-монахом, монах стал проповедником, философом, аскетом, святым и, в конце концов, миссионером. Он работал рука об руку с ученейшими людьми Аравии, он победоносно сражался против ислама и делал все, чтобы вызвать ярость его профессоров. Это означало, что он на что-то надеялся и то, на что он надеялся, была смерть.
      Он нанял в слуги молодого араба наиболее фанатичного клана и предстал перед ним как ярый бичеватель религии Магомета. Араб убил своего хозяина, который этого и хотел, но Раймонд Луллий не умер; убийца в отчаянии от неудачи покончил с собой.
      Едва оправившись от ран, он отправился в Тунис, где открыто проповедовал христианство, но бей, удивленный его ученостью и смелостью защитил его от сумасшествия толпы и позволил ему уехать со всеми его книгами. Он возвратился в эти края, проповедуя в различных африканских городах; мусульмане были поражены и боялись наложить на него руки. В конце концов он снова посетил Тунис и, собирая народ на улицах, провозглашал, что даже выведенный из города он вернется назад, чтобы ниспровергнуть учение Магомета и умереть за Иисуса Христа. В это время никакая помощь ему не была возможна, разъяренный народ охотился за ним, разгорелся настоящий мятеж; он бежал, более возбуждая толпу. Он уже пал, сломленный бесчисленными ударами, истекающий кровью и покрытый многими ранами, и, однако, продолжал жить. Наконец он был погребен, буквально выражаясь, под горой камней.
      В эту ночь, говорит легенда, два генуэзских торговца Стефан Колон и Луис де Пасторга, плывя в открытом море, увидели яркий свет из порта Тунис. Они изменили курс и, приблизившись к берегу, обнаружили гору камней, которая испускала чудесное сияние. Они пристали к берегу и с величайшим удивлением увидели тело Раймонда Луллия, искалеченного, но еще дышащего. Его взяли на борт корабля и отвезли на Мальорку, где при виде родной земли, мученику было позволено умереть.
      Такова одиссея сказочного Раймонда Луллия. Теперь обратимся к историческим реальностям.
      Раймонд Луллий — философ и адепт, один из тех, кто носил титул просвещенного доктора, был сыном того сенешала Мальорки, который прославился своей болезненно начавшейся страстью к Амбросии ди Кастелло. Он не открыл эликсир бессмертия, но он делал золото в Англии для короля Эдуарда III, и это золото называлось aurum Raymundi. Имелись очень редкие монеты, которые эксперты называют Raymundini. Луи Фигье отождествляет их с розеноблями — монетами, которые имели хождение в тот период и утверждает, несколько игриво, что алхимия Раймонда Луллия представляла собой фальсификацию золота, которую трудно было обнаружить в период, когда химические технологии были гораздо менее совершенны, чем сегодняшние. Тем не менее, он признавал научную значимость Луллия и дал свое заключение относительно него в следующих словах:

"Раймонд Луллий, гений которого охватил все ветви человеческого знания и который свел воедино в Ars Magna обширную систему философии, суммируя энциклопедические принципы науки, на которых она в то время стояла, не ошибался, передавая потомству ценное наследие химии. Он усовершенствовал и тщательно описал различные средства, которые широко использовались в химии, мы обязаны ему приготовлением углекислой соли из поташа с помощью винного камня и древесной золы, ректификацией спирта из вина, изготовлением весьма важных масел и т. п."

      Другие ученые, будучи уверенными в том, что розенобли были из чистого золота, рассматривали это так. Трансмутации металлов, которые производили Луллий и другие адепты средних веков, представляли собой просто отделение золота, находимого в серебряных копях, и очистку его с помощью сурьмы, которая постоянно присутствует в герметических символах, как действенный и главный элемент пороха. Мы согласны с тем, что химии в тот период еще не существовало, и можем добавить, что она была создана адептами, хранившими синтетические секреты, которые были сокровищами магических святилищ, наставляя своих современников в отношении некоторых аналитических процессов. Эти процессы впоследствии были усовершенствованы, но они еще не вели ученых к тому, чтобы достичь того древнего синтеза, который устанавливает герметическая философия, в буквальном смысле этого термина.
      В своем философском «Завещании» Раймонд Луллий развил далее все принципы этой науки в завуалированном виде, следуя традиции адептов. Он составил также «Ключ» к «Завещанию» и, наконец, "Ключ к Ключу", или, более определенно, дополнение к завещанию, которое, по нашему мнению, является наиболее значительным его трудом в области алхимии. Его принципы и способы действий не имеют ничего общего ни с мистификациями о чистых металлах, ни с сепарацией сплавов. Как теория, они полностью соответствуют принципам Гебера, а как практика — принципам Арнольда из Виллановы; в отношении доктрины они согласованы с идеями Каббалы. Серьезнейшие умы должны изучать труды Луллия, если они надеются продолжить тот поиск абсолюта, который предпринимался величайшими гениями древнего мира.
      Вся жизнь этого выдающегося адепта, первого инициата после св. Иоанна, который был посвящен в иерархический апостолат священной ортодоксии, вся его жизнь, повторяем мы, прошла в благочестивых размышлениях, в проповедничестве, в непрерывных научных занятиях. Так, в 1276 году, он основал францисканский колледж в Пальме, предназначенный для изучения восточных языков, в особенности — арабского, с целью опровержения трудов магометанских ученых и распространения христианской веры среди мавров. Иоанн XXI конфирмовал это заведение в апостольском послании из Витербо 16 декабря, в первый год своего понтификата.
      С 1293 по 1311 годы Луллий ходатайствовал и получил от папы Николая IV и королей Франции, Сицилии, Кипра и Мальорки разрешение на открытие множества других колледжей с этой же целью. Где бы он ни проходил, он давал наставления по своему Великому Искусству, которое является универсальным синтезом человеческого знания; главная цель его наставлений была в том, чтобы найти единый язык для людей, равно как и единый образ мысли. Он посетил Париж и удивил там ученейших докторов; затем он пересек Испанию и остановился в Комплуте, где основал центральную академию для изучения языков и наук. Он реформировал несколько монастырей, приехал в Италию и набрал солдат для нового войска, учреждение которого он исходатайствовал у того самого Совета Вены, который осудил тамплиеров. Католическая наука и истинное посвящение св. Иоанну настаивали тогда на том, чтобы вырвать меч Храма из рук неверующих. Великие люди мира сего, насмешливо именуя его бедным Раймондом Луллием, несмотря на всю их злобу к нему, делали все, чего он желал. Эта блистательная личность, которую в насмешку называли Раймондом Фантастом, казалось, была папой пап и королем королей; он был беден как Иов и подавал милостыню государям; его называли глупцом, и он был человеком, которого причисляют к мудрецам. Величайший политик своей эпохи, кардинал Хименес, ум которого был так же глубок, как и серьезен, никогда не говорил о нем иначе, как о божественном Раймонде Луллий и как о самом блестящем ученом. Он умер в 1314 году, согласно Женебрару, или в 1315, согласно автору предисловия к «Размышлениям» отшельника Блакерна. Ему было 80 лет, и конец его утомительной и святой жизни пришелся на день мученичества св. Петра и св. Павла.
      Ученик великих Каббалистов, Раймонд Луллий пытался основать абсолютную и универсальную философию, заменяя конвенциональные абстракции систем на установленные наукой определения естественных сущностей и подставляя простые и естественные выражения вместо сомнительных терминов схоластицизма. Он осудил определения ученых своего времени, потому что они увековечивали разногласия своей неопределенностью и сомнительностью. Согласно Аристотелю, человек есть мыслящее животное, на что можно было бы ответить, что он не животное и что мыслит он очень редко. Более того, слова «животное» и «мыслящее» нельзя привести в гармонию; дурак не мог бы быть человеком и т. д. Раймонд Луллий определял вещи их правильными именами, а не синонимами или приблизительными описаниями, наконец, он объяснял названия с точки зрения этимологии слов. На вопрос — что такое человек — он ответил бы, что это слово, в его общем употреблении, означает состояние существа, как относящегося к людскому роду, а взятое в частном употреблении, оно означает человеческую личность. Однако, что такое человеческая личность? По своему происхождению, — это личность, которую Господь сотворил, вдохнув жизнь в тело, составленное из земли (humus), в буквальном же смысле, это ты, это я, это Петр, Павел и т. д. Те, кто были знакомы с научным жаргоном, возразили бы ученейшему доктору, что никто не может говорить подобным образом, что с помощью такого метода весь мир можно представить как поддающийся изучению, и что народный здравый смысл оказался бы предпочтительнее доктрин академий. "Это как раз то, чего я хочу", — ответил бы Раймонд Луллий в своей великой простоте. Исходя из этого, его просвещенную теорию упрекали в ребячестве, и инфантильного здесь было столько же, сколько в словах того, кто сказал: "Пока вы не станете такими, как один из малых сих, вы не войдете в Царство Небесное". Не есть ли Царство Небесное то же самое, что и царство науки, имея в виду, что небесная жизнь Бога и людей есть понимание и любовь?
      Раймонд Луллий хотел противопоставить христианизированную Каббалу фаталистической магии арабов, традиции Египта, традициям Индии, магию Света — Черной магии. Он удостоверил, что в последнее время доктрины Антихриста будут материализованным реализмом и что воцарятся рецидивы чудовищностей магии зла. Поэтому он старался приготовить умы к возвращению Еноха или, иначе говоря, к окончательному открытию той науки, ключи которой содержатся в иероглифических алфавитах Еноха. Этот гармонизирующий свет разума и веры должен предшествовать мессианскому и универсальному царствованию христианства на земле. Таким образом, Луллий был великим пророком для истинных Каббалистов и провидцев, хотя для скептиков, которые по меньшей мере могут уважать возвышенные характеры и благородные устремления, он был возвышенным мечтателем.

Глава IV. О НЕКОТОРЫХ АЛХИМИКАХ

      Николай Фламель занимался исключительно алхимией, и мы рассматриваем его только из-за иероглифической книги Авраама Еврея, в которой описатель улицы Сен-Жак-ла-Бушери находил абсолютные Ключи Великого Делания. Эта книга основывалась на Ключах Таро и была простым иероглифическим и герметическим комментарием к книге "Сефер Йецира". По описанию самого Фламеля, книга содержала двадцать два листа, включая титульный, так что текст содержал двадцать один лист; они были разбиты на три септенера, после каждого седьмого листа следовал чистый лист. Примем во внимание, что Апокалипсис, этот высший Каббалистический и пророческий итог всех оккультных сочинений, также разделен на три септенера, между каждым из них находится молчание небес, которое строго соответствует незаполненному листу в мистической книге Фламеля. Септенеры Апокалипсиса это (а) семь печатей, которые надо открыть, означающие семь таинств, которые следует изучить и семь трудностей, которые требуется преодолеть; (b) семь труб, которые должны прозвучать, будучи семью высказываниями, которые надо понять; (с) семь чаш, которые надо опустошить, что означает семь субстанций, которые должны быть испарены и зафиксированы.
      В произведении Фламеля первые семь листов имеют в качестве иероглифического символа жезл Моисея, побеждающего змей, принесенных магами фараона. Они изображаются пожирающими друг друга, и фигура в целом аналогична фигуре Победителя в Таро, запрягающего в свою кубическую колесницу белого и черного сфинксов Египетской Магии. Рассматриваемый символ соответствует седьмой догме в учении маймонидов: мы признаем, лишь одного пророка, — это Моисей, который символизирует единство науки и труда, а также ртуть мудреца, которая формируется диссолюцией сложных композитов и взаимным воздействием Сульфура и Соли металлов.
      Эмблемой четырнадцатой страницы была медная змея, нападающая на Крест. Крест означает брак очищенных Сульфура и Соли, а также конденсацию Астрального Света, Четырнадцатая карта в Таро изображает ангела, являющегося духом земли, смешивающего жидкости в двух кувшинах: золотом и серебряном. Это тот же символ, выраженный другим способом. На 21-м листе книги Фламеля изображались пространство и универсальная жизнь, представленные пустыней с водными источниками и скользящими змеями. ^[7]
      В Таро пространство изображается четырьмя знаками, расположенными на кардинальных точках неба, а жизнь — обнаженной девой, танцующей в круге. Фламель не определил число источников и змей, но источников вероятно было четыре и вытекали они из единого, как в пантакле Эдема, а змей, видимо, было четыре, семь, девять или десять.
      На четвертом листе была фигура Времени, намеревающаяся перерезать ноги Меркурия. Она прикрывалась розовым кустом в цвету, корни его были голубыми, ствол — белым, листья — красными, а цветы — золотыми. Число четыре — это число основных реализаций. Время — это атмосферная селитра; его коса — это кислота, которая извлекается из этой селитры и Меркурий, таким образом, представлен превращающимся в соль. Розовый куст представляет Делание и последовательность цветов характеризует его этапы: это мастерство, проходящее черный, белый и красный аспекты, из которых появляется золото как цветение, которое дает ростки и разворачивает все.
      Число пять — это число Великого Таинства, и на пятой странице изображаются слепцы, копающие землю вокруг розового куста в поисках того главного агента, который находится везде. Несколько других, более осведомленных, взвешивают белую воду, похожую на отвердевший воздух. На обороте этой страницы изображено избиение младенцев, с солнцем и луной, купающимися в их крови. Эта аллегория, которая является буквальным секретом герметического искусства, имеет пояснение о процессе получения воздуха из воздуха, как это излагал Аристей; или, говоря проще, использования воздуха как силы, распространяемой с помощью Астрального Света, как вода превращается в пар под действием огня. Это можно выполнить с помощью электричества, магнетизма и мощного изъявления воли оператора, направляемой наукой и добрыми, намерениями. Кровь младенцев отображает тот существенный свет, который извлекается философским огнем из элементарных тел. Когда говорится, что солнце и луна опускаются, чтобы купаться, — это означает, что серебро окрашивается в золото и что золото достигает степени чистоты, при которой его сульфур превращается в Истинный Порошок.
      Мы не пишем трактат об алхимии, хотя эта наука в сущности есть трансцендентальная магия в действии; мы оставляем ее откровения и чудеса для других специальных и более пространных работ.
      Народное предание утверждает, что Фламель не умер и что он зарыл сокровища под башней Сен-Жак-ла-Бушери. Согласно просвещенным адептам, это сокровище, помещенное в кедровый ящик, покрытый платами из соли металлов, было оригинальной копией знаменитой книги, приписываемой Аврааму Еврею с комментариями Фламеля и описанием Порошка, способного трансмутировать море в золото, подразумевая, что море — это ртуть.
      За Фламелем идут Бернар Тревизанский Василий Валентин и другие знаменитые алхимики. "Двенадцать Ключей" Василия Валентина одновременно каббалистичны, магичны и герметичны. Затем в 1480 году появился Иоанн Тритем, который был учителем Корнелия Агриппы и величайшим догматическим магом средних веков. Тритем был аббатом ордена св. Бенедикта, безупречного ортодоксального поведения. Он не был настолько самоуверен, чтобы изложить открыто оккультную философию, подобно его азартному ученику Агриппе. Все его магические труды скрыты искусством утаенных мистерий, тогда как его доктрина выражалась в пантакле, в традициях истинных адептов. Этот пантакль исключительно редок и находится лишь в нескольких рукописных копиях его трактата De Septem Secundeis. Польский дворянин, человек высокого ума и благородного сердца, Александр Браницкий владел интересным экземпляром, который он нам любезно показывал. Пантакль состоит из двух треугольников, соединенных основаниями, один из них белый, другой — черный. На вершине черного треугольника находится глупое пресмыкающееся, которое с трудом поворачивает свою голову и в благоговейном трепете заглядывает в треугольник, где отражается его изображение. На вершине белого треугольника стоит человек в расцвете лет, вооруженный подобно рыцарю, спокойно стоящий с миролюбивым видом. В этом треугольнике записаны буквы божественной Тетраграммы. Естественный и эзотерический смысл эмблемы можно объяснить следующим афоризмом: мудрец пребывает в боязни истинного Бога, а глупец ошеломлен ужасом перед ложным богом, созданным его собственным изображением. Размышляя над пантаклем в целом и над его компонентами в их последовательности, адепты, однако, найдут в нем последнее слово Каббалы и невыразимую формулу Великого Аркана. Другими словами, это различие между мираклями и чудесами, секрет привидений, универсальная теория магнетизма и наука всех мистерий.
      Тритем составил историю магии, написанную исключительно пантаклями, под названием Veterum Sophorum Sigilla et Imagines Magica. В своей Steganography и Polygraphy он дает ключ ко всем оккультным сочинениям и в завуалированной форме объясняет реальную науку заклинания и вызывания духов. Тритем в магии является учителем учителей, и мы не колеблясь причисляем его к самым мудрым и ученым адептам.
      В отличие от него Корнелий Агриппа всю жизнь был искателем и не достиг ни науки, ни мира. Его книги полны эрудиции и самоуверенности, у него был независимый и фантастический характер, так что его рассматривали как отвратительного колдуна, его преследовали и священники и князья. В конце жизни он писал против наук, которые не принесли ему счастья, умер он в нищете и изгнании.
      Мы переходим теперь к мягкой и приятной фигуре того ученого и возвышенного Постеля, который известен лишь своей сверхмистической любовью к старой, но просвещенной женщине. Есть в Постеле нечто иное, чем в ученике матери Жанны, но вульгарные умы предпочитают скорее унижать, чем изучать и не желают видеть в нем ничего хорошего. Не в пользу таких людей мы предлагаем ознакомиться с гением Гийома Постеля.
      Он был сыном бедного крестьянина из округа Барентон в Нормандии; настойчивостью и многими жертвами он преуспел в самообразовании и стал одним из самых учёнейших людей своего времени; но бедность преследовала его всегда и часто толкала на то, чтобы продать свои книги. Полный смирения и мягкости, он работал как простой человек, ради куска хлеба и своих исследований. Он изучил все известные языки и науки своего времени; он открыл редкие и бесценные рукописи, включая апокрифические Евангелия и "Сефер Йецира". Он посвятил себя в таинства Трансцендентальной Каббалы. В своем простом удивлении перед этой абсолютной истиной, перед этой высшей истиной всех философий и догм, он воспылал намерением поведать это миру. Однако он излагал язык таинств открыто и написал книгу "Ключ вещей, содержащий секрет об основе мира". Он изложил свое произведение перед отцами Совета Трента, пытаясь донести до них дух примирения и универсального синтеза. Никто его не понял, некоторые обвинили его в ереси и самые умеренные сказали, что он дурак.
      Троица, согласно Постелю, создала человека по своему образу и подобию. Человеческое тело дуально и его триадическое единство есть объединение двух половин. Душа человеческая также дуальна, это animus и anima, или интеллект и эмоции; она тоже имеет два пола, мужской находится в голове, а женский — в сердце. Искупление по своему составу для человечества тоже должно быть дуальным; рассудок благодаря его чистоте делает добрыми ошибки сердца, а великодушие сердца должно устранять эгоистические побуждения мозга. Христианство, с точки зрения Постеля, до сих пор было понято только рассуждающим умом и не входило в сердце. Слово создало мужчину, но мир придет в согласие, когда Слово создает женщину. Высшие великолепия духа любви будут научены материнским гением религии, и тогда разум будет гармонизирован с верой.

"Посмотрите, замечает он, как поняло религию большинство христиан; для них это лишь нечто невежественное и преследующее склонности, это суеверие и страх — низменный страх — прежде всего. Почему? Потому что те, кто учат их, не имеют женского сердца, потому что они чужды божественному энтузиазму той материнской любви, которая объясняет все религии. Сила, которая овладела мозгом и связала дух, это не сила доброго, понимающего и многострадального Бога; это сила злого, глупого и трусливого Сатаны. Здесь больше страха перед дьявольским, чем любви к божественному. Холодный и ссохшийся мозг давит на мертвое сердце как гробовой камень. Почему я первый и почти единственный человек, который понял это, и что может воскресший одиночка изменить среди мертвых, которые ничего не могут слышать?
Приди сюда и приходи быстрее, о Матерь-дух, которая явилась мне Венерой в душе девственницы, вдохновленной Богом; направь и научи женщин нового мира их спасительной миссии и их апостольству священной духовной жизни".

Факты состоят в том, что Постель относил эти благородные упования к благочестивой женщине, чье появление в его жизни он воспринял как явление Венеры. Он был духовным советником этой избранной души и был вовлечен в поток мистической поэзии, который бурлил вокруг нее. Когда он исполнил Евхаристию по отношению к ней, она стала сиять и преобразовываться в его глазах, и хотя ей было более пятидесяти лет, бедный священник невинно утверждал, что он не дал бы ей более пятнадцати, настолько симпатия двух сердец преобразила ее в его глазах. Следовало прожить жизнь полную аскетизма, чтобы понять такие небесные галлюцинации и лирические ребячества, такой мистический брак двух невинных существ, такой экстраординарный энтузиазм любви в двух чистых душах. В ней он обнаружил живой дух Иисуса Христа, которым мог бы возродиться мир.

"Я видел, сказал он, свет сердца, который уводит ненавистный призрак Сатаны от всех умов; это не химера моих снов; она явилась в мир, принесла облик девы, в которой я узрел Матерь мира, которая должна прийти".

Беглый обзор его мыслей и языка дает возможность понять, что он выражался фигурально и, как установлено иезуитом Дебийоном в заметках о жизни и трудах Постеля, не было ничего более далекого от его мыслей, чем представить, как некоторые утверждают, что он видел вторую инкарнацию божества в этой бедной госпитальной сестре, которая увлекла его сиянием своих добродетелей, можно уверенно утверждать, что те, кто насмехался над Постелем, не стоят матери Жанны.
Мистические отношения Постеля и монахини продолжались около пяти лет, после чего она умерла. Сообщив своему исповеднику, что она никогда не будет разделена с ним, но будет помогать ему, когда освободится от оков материальной жизни.

"Она сдержала свое обещание", — сказал Постель. — "Она была со мной в Париже, освещала меня своим светом и гармонизировала мой разум и веру. Через два года после ее вознесения в небеса ее спиритуальное тело и субстанция вселились в меня и распространились на все тело, так что это скорее она, чем я, что живет во мне".

После этого Постель всегда относил себя к возвышенным существам и называл себя Postelius Restitutes (Постель Восстановленный). Факты же состоят в том, что результат последовал небывалый: его белые волосы стали снова черными, морщины пропали, он обрел румянец молодости, хотя и в молодые годы был самым худым и бледным среди своих сверстников. Его биографы пишут, что он красил волосы и лицо. Этого недостаточно, чтобы считать его глупцом и из-за его благородного характера считать его фокусником и шарлатаном. Но глупость или недостаток веры холодных и скептических умов, когда они берутся судить вдохновенные сердца, более удивительны чем красноречивое умолчание последних.

"Представляется", — пишет отец Дебийон, — "и еще верится, что регенерация, которую приписывают воздействию матери Жанны, была заложена в его организм и она лишь развилась в ее присутствии, и он никогда не отделялся от нее, кроме как за несколько лет до смерти. В его разум вошло, что Евангельское Царствие Иисуса Христа, основанное апостолами, не может более поддерживаться среди христиан или проповедоваться среди неверных, пока оно не будет вдохновляться светом разума. К этому принципу, овладевшим им полностью, он — добавил другой — о предназначении короля Франции к универсальной монархии. Путь для Второго Пришествия должен быть подготовлен завоеванием сердец и умов, чтобы они основывались на одной вере и Христос царил над всем миром в лице одного Короля и в силу одного закона".

      Согласно отцу Дебийону, это показывает, что Постель был сумасшедшим. Сумасшедшим потому, что думал, что религия воцарится над умами благодаря высшим доводам его доктрины, и что монархия, чтобы быть крепкой и непрерывной, должна связать вместе сердца победами людского процветания под владычеством мира.
      Сумасшедшим, потому что он верил в то, что то царствие, о котором мы твердим ежедневно — Его Царствие придет. Сумасшедшим, потому что он верил в разум и справедливость на земле. Да они правы, бедный Постель был сумасшедшим. Доказательством его безумия было то, что он писал, как уже говорилось, отцам Трентского Собора, призывая их благословить весь мир и предать анафеме тех, кто нарушает общее согласие между людьми — мир между суверенами, разум среди священников и доброту среди князей всего мира. Как высшее и последнее безумие — он пренебрегал благами мира сего и милостью великих его, всегда жил в простоте и бедности, не имел ничего, кроме знаний и книг и не желал ничего, кроме правды и справедливости. Дай, Господи, мир душе бедного Гийома Постеля.
      Он был так мягок и добр, что его церковное начальство жалело его и, думая, вероятно, как сказал позже Лафонтен, что он скорее глуп, чем слаб, они согласились заточить его в монастыре до конца его дней. Постель был благодарен за покой, которого он достиг в конце жизни и упокоился в мире, выполняя все требования начальства. Человек всеобщего согласия не мог быть анархистом; он был прежде всего искренним католиком и скромным христианином. Труды Постеля будут опубликованы и прочтены с восхищением в ближайшее время.
      Перейдем к другому маньяку, которого звали Теофраст Ауреол Бомбаст, и который был известен в мире магии под знаменитым именем Парацельса. Нет необходимости повторять то, что было сказано о нем в нашей "Учении и Ритуале Высшей Магии", но можно добавить кое-что об оккультной медицине, восстановленной Парацельсом. Эта поистине универсальная медицина основывается на обширной теории света, названного адептами жидким, или пригодным для питья золотом. Свет — это созидательное начало, вибрации которого являются движением и жизнью всех вещей; свет скрытый в универсальном эфире, излучающийся из абсорбирующих центров, который, насыщая все, порождает движение и жизнь; свет, астрализованный в звездах, анимализированный в животных, гуманизированный в людях; свет, который живет растительно в растениях, сияет в металлах, производит все формы Природы и уравновешивает все с помощью законов универсальной симпатии — это тот свет, который обнажает феномены магнетизма, который окрашивает кровь, будучи получен из воздуха с помощью легких. Затем кровь становится истинным эликсиром жизни, в котором рубиновые магнетические глобулы живого света плавают в золотистой жидкости. Эти глобулы являются семенами, готовыми принять все формы того мира, в котором человеческое тело является неким сокращенным феноменом. Они могут разжижаться и сгущаться, обновляя этим гуморальные жидкости, которые циркулируют в нервах и в плоти, соединяющей кости. Они излучают вовне или, скорее, в разрежении, они переносятся потоками света и циркулируют в астральном теле — это внутреннее светящееся тело, которое распространяется воображением экстатиков, так что их кровь иногда окрашивает объекты на расстоянии, когда они проникли и идентифицированы с астральным телом. В специальной работе по оккультной медицине то, что излагалось здесь, может быть доказано, как бы странно и парадоксально это ни казалось людям науки. Таковы были основы медицины, установленные Парацельсом; он лечил симпатией света; он употреблял медикаменты не для внешнего материального тела, которое пассивно, но для внутреннего медиума. Он лечил раны, применяя действенные реактивы к пролившейся крови, возвращая таким образом ее физическую душу и очищая сок тела. Чтобы излечить заболевший орган тела, он делал такой орган из воска и усилием воли переносил в него магнетизм заболевшего органа. Затем он приводил во взаимодействие воск с купоросом, железом и огнем, возбуждая воображением и магнетической связью самих больных, для которых восковой орган становился приложением и дополнением. Парацельс знал таинства крови; он знал, почему жрецы Ваала делали ножами раны в своих телах и затем вызывали огонь с небес; он знал, почему люди Востока пускали себе кровь, прежде чем предаться любви; он знал, как пролитая кровь вопиет о мщении или о милости и наполняет воздух ангелами или демонами. Кровь — это орудие снов, она множит образы в мозгу во время сна, потому что она полна Астрального Света. Ее глобулы бисексуальны, магнетичны и металличны, притягивающи и отталкивающи. Все формы и образы в мире могут быть вызваны физической душой крови.

"В Барохе", — говорит достопочтенный путешественник Тавернье, — "есть первоклассный английский дом, который я посетил однажды с английским губернатором по пути из Агры в Сурат. Туда пришли несколько фокусников, которые предлагали показать некоторые профессиональные секреты. В первую очередь они разожгли большой огонь, на котором нагрели железные цепи, обернули эти цепи вокруг своих тел и притворялись, что после этого они сильно страдали, хотя никакого ущерба для них не последовало. Затем в землю был воткнут кусок дерева и одного из зрителей спросили, какой фрукт он желает. Его выбор пал на манго, и тогда один из исполнителей набросил на него покрывало и присел на корточках пять или шесть раз. Я имел возможность наблюдать с верхнего этажа, откуда я мог видеть через занавеску все, что делал этот человек. Он порезал бритвой тело подмышками и натер дерево своей кровью. Каждый раз, когда он поднимался, дерево росло на глазах; на третий раз на нем появились ветки с почками, на четвертый — дерево покрылось листьями, а на пятый — цветами.
Английский губернатор привез своего капеллана из Амадабата, чтобы крестить ребенка голландского командующего, губернатор был крестным отцом. Голландцы не имеют капелланов, исключая случаи, когда солдаты и торговцы размещаются совместно. Английский священник начал протестовать и заявил, что он не может позволить христианам участвовать в таких зрелищах, и когда он увидел, как исполнители, принеся кусок сухого дерева, получили менее чем за полчаса дерево высотой четыре-пять футов, покрытое, как весной, цветами и листьями, он посчитал своим долгом положить конец этому. Он добавил, что лишит причастия всех, кто будет настаивать на подлинности происшедшего. Губернатор был, таким образом, вынужден расстаться с фокусниками".

Доктор Клеве де Мальдиньи, которому принадлежит этот отрывок, сожалеет, что рост дерева манго был прерван, но объяснить происшедшего он не может. По нашему мнению, здесь произошло зачаровывание магнетизмом сияющего света крови, феномен магнетического электричества, идентичный тому, который биологи называют палингенезом (возрождением), при котором живое растение может появиться в сосуде с золой этого растения, уничтоженного задолго до этого.
Такие секреты были известны Парацельсу и он использовал их в медицинских целях, что вызвало появление многих почитателей и врагов. В заключение скажем, что он не был простаком, вроде Постеля; он был агрессивным шарлатаном; он утверждал, что его демон-искуситель находится в эфесе его большого меча и никогда не покидает этого места. Его жизнь прошла в непрерывной борьбе; он путешествовал, дискутировал, писал, учил. Он стремился более к физическим результатам, чем к моральным достижениям и, будучи первым среди практических магов, он был последним среди адептов мудрости. Его философия была философией практического ума, он именовал ее философией проницательности. Он пророчествовал более, чем кто-либо, не зная чего-либо полностью. Не было ничего равного его интуиции, если бы не поспешность его выводов. Если верить его биографам он был человеком неустрашимого поведения, отравленным собственными мнениями, собственными разговорами. Труды, которые он оставил, ценны для науки, но относиться к ним следует с осторожностью. Он был оракулом, но не истинным учителем. Он был великим врачом, ибо он открыл универсальное лекарство, тем не менее он не смог продлить свою собственную жизнь и умер еще молодым, сраженный своими трудами и излишествами. Его имя дошло до нас покрытое фантастической и сомнительной славой, благодаря открытиям, которые его современники не смогли использовать. Он не произнес свое последнее слово, и является одним из тех фантастических существ, о которых можно сказать, как о Енохе или св. Иоанне: "Он не умер и он возвратится на землю ранее последнего дня".

Глава V. НЕКОТОРЫЕ ЗНАМЕНИТЫЕ КОЛДУНЫ И МАГИ

      Среди многочисленных комментариев и исследований труда Данте, кажется, ни один не дает его главную характеристику. Шедевр знаменитого Гибеллина — это декларация войны против папства провозглашением откровения таинств. Эпическая поэма Данте иоаннистична и гностична, это смелое приложение каббалистических фигур и чисел к христианским догмам и является тайным отрицанием их абсолютного элемента; это посещение сверхъестественного мира аналогично инициациям Элевсина и Фив. Его вел Вергилий по кругам нового Тартара, как если бы нежный и меланхолический пророк судеб сына Поллио был, в глазах флорентийского поэта, незаконным, но все же истинным отцом христианского эпоса. Благодаря языческому гению Вергилия, Данте выходит из этой бездны, на двери которой он прочел сентенцию отчаяния, он удалился, стоя на голове, что означает перевертывание догмы. Так он поднялся к свету, используя самого Демона, как чудовищную лестницу; силой ужаса он преодолел ужас, страшное силой страшного. Кажется, он удостоверил, что ад без выхода существует лишь для тех, кто не может сам идти назад; он хватает дьявола против шерсти, если можно так выразиться, и получает освобождение благодаря смелости. ^[8]
      Здесь просматривается явный протестантизм, и поэт врагов Рима уже предсказывает Фауста, поднимающегося в небеса на голове поверженного Мефистофеля. Заметим также, что ад Данте — это отрицательное чистилище; это означает, что его чистилище имеет форму ада (здесь имеется в виду литейная форма матрицы). Оно подобно крышке или скорее пробке бездны и это будет понято так, что флорентийский титан, восходя к раю, намеревался отбросить чистилище в ад.
      Его небеса составляют серию каббалистических кругов, разделенных крестом, подобно пантаклю Иезекииля; в центре креста цветут розы. Этим, прежде всего, объясняется символ розенкрейцеров. Мы скажем, почему Гийом де Лоррис, который умер в 1260 году, за пять лет до рождения Данте, не написал "Роман о Розе"; его покров ниспал перед Клопинелем через пятьдесят лет. С некоторым удивлением было открыто, что "Роман о Розе" и "Божественная комедия" являются двумя противоположными формами единого труда — инициацией независимостью духа, сатирой на современные учреждения и аллегорической формулой великих секретов Братства Розы и Креста.
      Эти важные манифестации оккультизма совпадают с падением тамплиеров. Жан де Мен или Клопинель, современник Данте, провел свои лучшие годы при дворе Филиппа Красивого. "Роман о Розе" — это эпос старой Франции, глубокое произведение тривиальной формы, откровение оккультных тайн, изложенных так же, как у Апулея. Розы Фламеля, Жана де Мена и Данте принадлежат к одному и тому же кусту.
      Гений, подобный Данте, не мог бы быть архиеретиком. Великие люди дают импульс уму и этот импульс последовательно побуждает к активности беспокойные посредственности. Весьма возможно, что Данте никогда не был прочитан и, конечно же, не был понят Лютером. Тем не менее миссия гибеллинов становилась плодотворной благодаря могучей мысли поэта, поднимавшего империю против папства медленными шагами. Это продолжалось от столетия к столетию под различными именами и в конце концов сделало Германию протестантской. На самом деле не Лютер породил реформацию; то, что было сделано до него, вывело его вперед. Этот монах с квадратными плечами мог гордиться лишь смелостью и упорством, но он был необходимым орудием революционных идей. Лютер был Дантоном анархической теологии; суеверный и неосторожный, он верил, что одержим дьяволом; это дьявол диктовал ему аргументы против Церкви, заставляя выступать, изрекать чепуху и, более того, писать. Гений, вдохновляющий всех Каинов, к этому времени не прося ничего, кроме чернил, предусматривал, что эта жидкость, текущая с пера Лютера, скоро станет морем крови. Лютер знал об этом и ненавидел дьявола, потому что он был другим учителем, однажды он швырнул чернильницу в его голову, как если бы это было после бурной выпивки. Этот эпизод напоминает того шутливого цареубийцу, который выпачкал своих соучастников чернилами, когда подписал смертный приговор Карлу I.
      Девиз Лютера был "Турок лучше паписта" и, в самом деле, протестантство в своих корнях есть, подобно исламу, простой деизм, организованный в конвенционный культ, и если отличается от него, то лишь остатками католицизма, не полностью зачеркнутыми. В пункте отрицания католической догмы протестанты — это мусульмане, у которых суеверий больше, а пророков меньше.
      Люди отрекаются от Бога с меньшим нерасположением, чем они предаются дьяволу, как это убедительно доказали отступники всех времен. Быстро разделенные анархией, ученики Лютера были связаны воедино одной верой, все они верили в Сатану, и этот призрак возрастал по мере того, как их дух восстания уводил их далее от Бога и наконец, достиг страшных размеров. Карлоштад, благочинный Вюртемберга, будучи однажды на кафедре, увидел вошедшего в храм черного человека, который сел перед ним, и глядел на него со страшным выражением лица на протяжении всей церемонии. Он взволновался, оставил кафедру и опросил служителей, но никто из них не видел призрака. Карлоштад вернулся домой в испуге; его встретил младший сын и сказал, что незнакомец в черном требовал его и обещал вернуться через три дня. Сомнений у галлюцинирующего священника не было. Этот незнакомец был призраком, который ему являлся. Им овладела лихорадка, он слег в постель и умер через три дня.
      Эти несчастные еретики боялись своих теней, их воззрения оставались католическими и безжалостно осуждали их на муки ада. Прогуливаясь вечером со своей женой Екатериной Бор, Лютер взглянул на небеса и сказал вполголоса, глубоко вздыхая: "Ах, прекрасное небо, которого я никогда не увижу!" — "Почему?" — воскликнула жена. — "Думаешь, что ты осужден?" Лютер ответил: "Кто знает, не накажет ли нас Бог, не веря нашим клятвам?" Полагаю, что Екатерина, видя его неуверенность в себе, прокляла и оставила его. Можно предположить, что реформатор, осененный Божественным предупреждением, осознал преступность попытки нарушить правило, по которому Церковь является его первой супругой, и стеная возвратился в монастырь, который он самовольно оставил. Но Бог, который противостоит гордыне, несомненно нашел его не стоящим этого спасительного несчастья. Кощунственная комедия брака Лютера была провиденциальным наказанием его гордости, и поскольку он продолжал упорствовать в своем грехе, это наказание было всегда с ним и высмеивало его до конца. Он умер между дьяволом и своей женой, устрашенный одним и чрезвычайно запутанный другою.
      Разложение и суеверие всегда сопутствуют друг другу. Эпоха распущенного Ренессанса в действительности не была эпохой возрождения разума. Екатерина де Медичи была Колдуньей, Карл IX консультировал некромантов, Генрих III метался между набожностью и дебошами. Это было время расцвета астрологов, хотя некоторых из них время от времени замучивали, заставляя изменить свои предсказания. Были, однако, придворные колдуны-отравители, избежавшие виселицы. Труа-Эшелль, маг Карла IX, фокусник и жулик, однажды признался королю в своих злодеяниях, которые не были простым грешком. Король простил его, но обещал повесить, если это повторится; это повторилось, и он был повешен. ^[9]
      Когда Лига осудила на смерть больного и несчастного Генриха III, — это ознаменовало возврат к колдовству и черной магии. Л'Этуаль сообщает, что восковая фигурка короля была помещена на алтарь, у которого священник Лиги служил мессу, и эта фигурка протыкалось ножом во время молитвы, исполненной угрозами и анафемами. Поскольку король не умер достаточно быстро, решили, что он тоже колдун. Были распространены памфлеты, в которых Генрих III представлялся заключившим соглашения, в сравнении с которыми преступления Содома и Гоморры казались лишь прелюдией более страшных и неслыханных деяний. Говорилось, что среди королевских фаворитов есть один, который является дьяволом во плоти, и юные девственницы похищались и развращались силами Вельзевула. Народ верил этим сказкам и, наконец, был найден фанатик, чтобы исполнить угрозы колдовства. Жак Клеман страдал от видений и повелевающих голосов, которые приказывали ему убить короля, он рассматривал цареубийство как мученичество и умер, смеясь, как герои скандинавской мифологии. Хроники уверяют, что первая леди двора вдохновляла монаха-отшельника магнетизмом своих чар, но это всего лишь предположение. Монашеский образ жизни усилил его экзальтацию, и он предался страсти и неутомимой жажде удовольствий, которые овладели его натурой, вызвав отвращение к смерти.
      Когда мир охватили религиозные войны, тайные сообщества иллюминатов, которые были ничем иным, как теургическими и магическими школами, распространились в Германии. Кажется, самое древнее из них — это общество Розенкрейцеров, чьи символы восходят к временам гвельфов и гибеллинов, как мы видели в аллегориях поэмы Данте и эмблемах "Романа о Розе".
      Роза, которая во все времена была образцом красоты, жизни, любви и удовольствия, мистически выражала тайную мысль всех протестов, эпохи Ренессанса. Это была плоть, восставшая против давления духа; это была Природа, удостоверяющая, что она дочь Бога; это была любовь, отказывающаяся от стеснения безбрачия; это была жизнь, восставшая против бесплодия; это была гуманность, стремящаяся к естественной религии, полной разума и любви, находящей откровения в гармонии бытия, у которой роза для посвященных была живым символом. Это воистину пантакль; форма ее циркулярна, венчик собран из сердцеобразных лепестков, гармонично прилегающих друг к другу; ее тона являются самыми гармоничными сочетаниями элементарных цветов; ее чашечка пурпурная и золотая. Мы видели, что Фламель, или, скорее, "Книга Авраама Еврея", представляет ее как иероглифический знак исполнения Великого Делания.
      Здесь находится ключ к роману Клопинеля и Гийома де Лорриса. Завоевание Розы явилось проблемой, предлагаемой инициацией науке, в то время как религия была предназначена для того, чтобы подготовить и установить всеобщий, исключительный и окончательный триумф Креста.
      Проблема, предложенная высокой инициацией, была Союзом Розы и Креста и в действенной оккультной философии, будучи универсальным синтезом, должна была разрешить все феномены бытия. Рассматриваемая единственно как физиологический факт, религия есть откровение и удовлетворение нужды души; ее существование, как факт, научно и отрицание этого было бы отрицанием самого человечества. Никто не изобрел ее; подобно праву и цивилизации она была сформирована нуждами моральной жизни. С этой философской точки зрения, религия должна рассматриваться как фатальное, если все объяснять с точки зрения фатальности, и как Божественное, если считать Высший Разум основой естественных законов.
      Исходя из этого принципа, розенкрейцеры вели к почитанию господствующей иерархической религии. Они не были врагами папства и легитимной монархии; если они действовали против пап и королей, то лишь потому, что они считали тех и других отступниками от долга и высшими соучастниками анархии.
      В самом деле, что такое деспот, духовный или мирской, как не коронованный анархист? В этой манере возможно объяснить протестантизм и реже радикализм некоторых великих адептов, которые были большими католиками, чем некоторые папы и большими монархами, чем некоторые короли — к ним относятся такие эксцентричные адепты, как Генрих Кунрат и истинные иллюминаты его школы.
      Тем, кто изучает оккультные науки, Кунрат практически неизвестен, однако, он является учителем, и учителем высшего ранга. Он суверенный князь Розы и Креста, заслуживающий такого звания во всех отношениях. Его пантакли блестящи, как свет книги «Зогар», они изучаются как пантакли Тритема и Пифагора, входя в сокровищницу Великого Делания, как книги Авраама и Фламеля.
      Кунрат, который был химиком и врачом, родился в 1560 году и уже в двадцать два года удостоился трансцендентной теософской инициации. "Амфитеатр Вечной Мудрости", наиболее замечательный из его трудов, был опубликован в 1597 году, с разрешения императора Рудольфа, данного 1 июня этого года. Исповедуя радикальный протестантизм, автор настойчиво претендовал на титулы католика и ортодокса. Он заверял, что владеет, но держит в секрете, ключ к Апокалипсису. Ключ этот един и тройственен, как универсальная наука. Его произведение делится на семь частей, которые посвящены семи степеням инициации в трансцендентальную философию. Текст представляет собой мистический комментарий к предсказаниям Соломона и заканчивается серией синоптических таблиц, которые являются синтезом магии и оккультной Каббалы. Они представляют собой величественные пантакли, тщательно изображенные и выгравированные. Всего их девять: (1) Догма Гермеса; (2) Магическая реализация; (3) Путь мудрости и инициальная процедура; (4) Врата Святилища, освещенные семью мистическими лучами; (5) Роза Света, в центре которой человеческая фигура простирает руки в форме креста; (6) Магическая лаборатория Кунрата, демонстрирующая необходимый союз молитвы и труда; (7) Абсолютный синтез науки; (8) Универсальное равновесие; (9) Итог персональной доктрины Кунрата, воплощающий протест против всех клеветников — это герметический пантакль, окруженный живыми и изобретательными карикатурами. Враги философа изображены как насекомые, шуты, быки и ослы, все это украшено латинскими легендами и большими немецкими эпиграммами. Кунрат показан справа в одежде мирянина, а слева — в студенческом одеянии. Как горожанин, он вооружен мечом и попирает хвост змеи, как студент он держит клещи и сокрушает ими змеиную голову.
      Книга в целом содержит все таинства высшей инициации. Как объявлено на титульном листе, она христо-каббалистична, божественно-магична, физико-химична, тройственна и универсальна. Это настоящий учебник трансцендентальной магии и герметической философии. Более полную и совершенную инициацию не найти нигде, кроме книг "Сефер Йецира" и «Зогар». В четырех выводах, которые следуют за объяснением третьей фигуры, Кунрат устанавливает: плата за завершение Великого Делания (исключая содержание оператора и личные расходы), не должна превосходить тридцать талеров. Он добавляет: "Я говорил со специалистами, учившимися у одного лица, обладавшего знанием, те, кто истратил больше, обманулись и потеряли деньги". Отсюда следует, что то ли сам Кунрат не получил Философский Камень, то ли не хотел показать этого, боясь преследований. Он предлагал вменить в обязанность адепта не уделять более десятой части своего здоровья собственному благу, посвящая остальное славе Божией и трудам милосердия. Наконец, он утверждал, что таинства христианства и Природы интерпретируют и освещают друг друга, и что будущее царство Мессии будет основано на дуальном фундаменте науки и веры. Пророчества Евангелия будут, таким образом, подтверждены книгой Природы. Иудаизм и магометанство будут убеждены в истинности христианства с помощью науки и разума. Так что, милостью Божьей, они преобразуются в религию единства. Заключает он изречением: "Печать Науки и Искусства — это простота".
      Современником Кунрата был другой инициированный ученый, герметический философ и последователь Парацельса; это был Освальд Кроллий, автор "Книги Сигнатур, или Истинной и Жизненной Анатомии Большего и Меньшего Мира". Предисловие к этой работе представляет собой очерк герметической философии, написанный исключительно хорошо. Кроллий пытался продемонстрировать, что Бог и Природа, так сказать, подписывают все свои труды; что каждый продукт естественной силы носит печать этой силы, запечатленную неизгладимо, так что тот, кто посвящен в оккультные писания, может читать как в открытой книге о симпатиях и антипатиях вещей, свойствах субстанций и всех тайнах творения. Символы различных писаний были заимствованы первично из естественных сигнатур, существующих в цветах и звездах, горах и мельчайших камешках. Форма кристаллов, признаки минералов передают впечатления о мысли, осенявшей Создателя при их формировании. Эта идея весьма поэтична, она великолепна, но мы не знакомы с грамматикой этого таинственного языка миров и словаря его простой и абсолютной речи. Это было доверено лишь царю Соломону, но книги его утеряны. Кроллий намеревался не восстановить их, а попытаться открыть фундаментальные принципы универсального языка созидающего Слова.
      Было установлено, что оригинальная иероглифика, основанная на первичных элементах геометрии, соответствует конституционным законам форм, определяемых переменными или комбинированными движениями, которые, в свою очередь, определяются уравновешивающими притяжениями. Простое отличается от сложного своими внешними формами; благодаря соответствию между фигурами и числами становится возможным установить математическую классификацию всех субстанций, выражаемых линиями их поверхностей. В корне этих попыток, которые являются реминисценцией науки Эдема, находится целый мир открытий, ожидаемых науками. Их предугадывал Парацельс, на них указывал Кроллий. Их последователи реализовывали демонстрацию того, что к этому относится. Что казалось ложным вчера, будет гениальным завтра, и прогресс будет приветствовать искателей, которые первыми заглянули в этот затерянный мир, в эту Атлантиду человеческого знания.
      Начало семнадцатого века было великой эпохой алхимии; это был период Филиппа Мюллера, Джона Торнебурга, Михаэля Майера, Ортелия, Потерия, Томаса Нортона, барона де Босолейля, Давида Планиса Кампе, Жана Дюшесне, Роберта Флудда, Бенджамина Мустафы, д'Эспанье, Космополита — который находится в первом ряду, де Нюисмана, который перевел и опубликовал труды Космополита, Иогана Батиста ван Гельмонта, Евгения Филалета, Рудольфа Глаубера, великолепного сапожника Якоба Беме. Главные среди этих инициатив были посвящены в исследования Трансцендентальной Магии, но они скрывали это одиозное имя под покровом герметических экспериментов. Эликсир мудрости, который они хотели открыть и вручить своим ученикам был научным и религиозным синтезом, спокойствием, которое пребывает в суверенном единении. Мистики были верными иллюминатами, потому что так называемый иллюминизм был универсальной наукой света.
      Весной 1623 года на улицах Парижа было развешено следующее объявление:

"Мы, полномочные посланцы Братства Розы и Креста, видимо и невидимо проживая в этом городе, по милости Всевышнего, к которому обращены сердца всех мудрецов, даем наставления, без внешних средств, по разговорному языку стран, где мы находимся, и избавляем людей, которые сотрудничают с нами, от ужаса и смерти. Если кто-либо проявит к нам простое любопытство, то он никогда не будет сообщаться с нами; но если он имеет серьезное желание быть вписанным в регистр нашего братства, мы, распознаватели мыслей, объявим такого человека соответствующим нашим ожиданиям, но только не раскрывая места нашего пребывания, поскольку самой мысли в союзе с твердой волей читателя будет достаточно, чтобы сделать нас известными ему, а его нам".

Общественное мнение было захвачено этим таинственным манифестом, и если кто-нибудь открыто спрашивал о том, кто такие братья розенкрейцеры, некий незнакомец отводил его в сторону и сурово говорил:

"Предопределенные к преобразованию, которое скоро должно произойти во всей вселенной, розенкрейцеры являются хранителями высшей мудрости, и как непоколебимые обладатели всех даров Природы, они с удовольствием раздают их. Где бы они, ни оказались, они знают все, что происходит в остальном мире лучше, чем если бы они присутствовали там; они выше голода и жажды, не имеют возраста и не боятся болезней. Они могут командовать самыми могучими духами и гениями. Бог покрывает их облаком, чтобы защитить от врагов и, если они не желают этого, их нельзя увидеть, даже имея зрение орла. Их общие собрания происходят в пирамидах Египта; но, как некогда скала исторгла источник Моисея, эти пирамиды отправились с ними в пустыню и последуют за ними до тех пор, пока они не войдут в землю обетованную".

Глава VI. ПРЕСЛЕДОВАНИЯ МАГОВ

      Греческий автор аллегорической "Таблицы Кебета" приводит удивительное заключение: "Есть лишь одно добро, которого следует желать: это мудрость, и есть лишь одно зло, которого надо бояться: это сумасшествие". Моральное зло — действительно болезнь, преступление и, буквально, мания. Отец Илларион Тиссо заслужил наши сердечные симпатии, когда в своем экстравагантном памфлете провозгласил, что вместо наказания уголовных преступников мы должны окружить их нашим попечением и лечить, но тем не менее, разум довлеет к протесту против чрезмерно милосердных толкований преступления, последствием которых было бы разрушение санкций морали и разоружение права. Мы уподобляем манию отравлению и, видя, что последнее почти всегда является волевым актом, мы одобряем мудрость судей, которые наказывают проступки и преступления, совершенные в пьяном виде, не считая извинительной добровольную утрату разума. Может быть придет день, когда это самонаведенное условие будет считаться отягчающим обстоятельством, и когда мыслящее существо своим действием поставит себя вне разума, оно найдет себя также за пределами ограды права. Не является ли право разумом человечества? Горе тому, кто опьянел, произошло ли это от вина, гордыни, ненависти или даже любви. Он становится слепой, несправедливой игрушкой обстоятельств, он оказывается ходячим бичом и живым роком; он может убивать или насиловать; он разнузданный дурак, будем именовать его так. Общество имеет право на самозащиту; это более чем право — это обязанность.
      Эти рассуждения вызваны преследованиями магов, о которых пойдет речь. Церковь и общество часто обвиняли в убийстве дураков. Мы отметили, что колдуны были дураками, но их глупость была глупостью извращенности. Если некоторые невинные, но больные люди среди них преследовались, это было несчастьем, за которое ни церковь, ни общество отвечать не могут. Каждый человек, осужденный по законам своей страны и юридическим формам своего времени, осужден справедливо; его возможная невинность находится в руках Бога; перед людьми он есть и должен оставаться виновным.
      В замечательном романе "Бесовский шабаш" Людвиг Тик описывает святую женщину: бедное старое создание, изнуренное истощением, умственно ослабленную постами и молитвами, которая, полная ужаса к колдунам, в избытке смирения обвинила себя во всех преступлениях, уверовала в то, что она ведьма, созналась в этом и была сожжена заживо. Что доказывает эта история, если она истинна? Не более, чем возможность судебной ошибки. Но если такие ошибки возможны в действительности, их не должно быть по справедливости, ибо к чему пришло бы тогда человеческое правосудие? Сократ, осужденный к смерти, мог бежать, и его собственные судьи обеспечили бы ему надлежащие средства, но он уважал законы и потому решил умереть.
      В суровости приговоров надо считать виновными законы, а не суды средневековья. Был ли Жиль де Лаваль, о преступлениях и наказании которого мы рассказывали, осужден несправедливо и не следовало ли его простить, как дурака? Были таковыми те страшные слабоумные, которые составляли любовные напитки из жира младенцев. Более того, Черная Магия явилась общей манией той несчастной эпохи. Из-за постоянной обращенности к вопросам колдовства сами судьи иногда оканчивали тем, что считали себя причастными к тем же преступлениям. Бедствие становилось эпидемическим, и наказания, казалось, увеличивали число виновных.
      Демонографы вроде Деланкра, Дельрио, Шпренгера, Бодэна и Торребланка сообщают о многих преследованиях, детали которых равно утомительны и возбуждающи. Осужденные в основном, являлись галлюцинатами и идиотами, но они были больны своим идиотизмом и опасны в своих галлюцинациях. Сексуальная патология, жадность и ненависть являлись главными причинами расстройства их рассудка. Они были способны на все. Шпренгер говорит, что колдуньи заключали союз с повивальными бабками, чтобы получать трупы новорожденных. Бабки убивали этих невинных в самый момент их рождения, вставляя длинные иглы в мозг. Младенец считался мертворожденным и, как таковой, — погребался. На следующую ночь колдуньи извлекали из земли тело, помещали его в кастрюлю с наркотическими и ядовитыми травами, после чего дистиллировали этот человеческий желатин. Жидкость исполняла роль эликсира долголетия, а твердые части, смешанные с сажей и салом черной кошки, использовалась в качестве магических мазей. Желудок содрогается от тошноты из-за этих ужасающих откровений, и сострадание подавляется гневом; но когда рассматриваешь сами судебные процессы, видишь легковерие и жестокость судей, ложные обещания милости для получения признаний, страшные мучения и, наконец, публичную казнь, со смехотворными обращениями духовенства, которое умоляет светские власти о милости к осужденным на смерть. Среди всего этого хаоса заключаешь, что одна религия остается святой, а все человеческие существа в равной степени или идиоты, или негодяи.
      В 1598 году Пьер Опти, священник из Лимузэна, был сожжен заживо за смешное признание, полученное от него под пытками. В 1599 году женщина по имени Антид Колла была сожжена в Доле, потому что в ее сексуальном поведении было нечто ненормальное, что рассматривалось как свидетельство ее сношений с Сатаной. Неоднократно пытаемая бичами, внимательно исследованная врачами и судьями, ошеломленная позором и страданиями несчастная женщина призналась во всем, что могло бы положить конец этому. Анри Боге, судья Сен-Клода, сообщал, что он осудил женщину на мучения, как колдунью, потому что имелся кусок, выпавший из креста, прикрепленного к ее четкам; это было достаточным свидетельством колдовства для такого жестокого маньяка. Ребенок двенадцати лет, представший перед инквизиторами, обвинил своего отца в том, что тот брал его на шабаш. Отец умер в тюрьме; было предложено сжечь мальчика, но этому противостоял Боге, наделенный добродетелью милосердия. Тридцатитрехлетняя Роллан де Вернуа была заключена в такую холодную башню, что обещала признать себя виновной в магии, если ей будет разрешено пройти возле огня. Когда она почувствовала его тепло, она впала в страшные конвульсии, сопровождаемые лихорадочным безумием. На этом основании ее подвергли пыткам и, когда она сделала все требовавшиеся признания, приговорена к сожжению. Буря разметала костер и погасила огонь, и все же Боге радовался произнесенному им приговору, поскольку она, которую, казалось, защищали небеса, на самом деле поддерживалась дьяволом. Тот же судья сжег Пьера Годийона и Пьера ле Гро за то, что они путешествовали ночью, один из них в виде зайца, другой — в виде волка.
      Но преследование, которое в начале семнадцатого века вызвало величайший переполох, было преследованием монсеньера Луи Гофриди, священника из Аккуля, близ Марселя. Скандальность этого дела породила фатальный прецедент, которому затем следовали неукоснительно. Это было дело священников, обвиняющих священника. Константин сказал, что если он найдет священника, обесчещенного своим обращением к постыдному греху, то он покроет его своим пурпуром, что было прекрасным королевским высказыванием, так как духовенство обязано быть таким же безупречным, как правосудие непогрешимым в глазах людской морали.
      В декабре 1610 года юная женщина из Марселя совершила паломничество к Сент-Боме в Провансе, где впала в экстаз и конвульсии. Ее звали Мадлен де ля Палюд. Вскоре Луиза Капо, другая святоша, была арестована по той же причине. Доминиканцы и капуцины были уверены, что в этих женщин вселился дьявол и необходимо его изгнание. В результате Мадлен и ее подруга представили такой спектакль, который часто возобновлялся столетием позже во время эпидемических конвульсий. Они вопили, корчились, просили бить их и топтать ногами. Однажды шесть человек последовательно становились на грудь Мадлен без малейшей жалобы с ее стороны. В этом состоянии она признавалась в самых невероятных поступках, говоря, что она отдала свои душу и тело дьяволу, с которым она была обручена священником Гофриди. Монахи, изгоняющие дьявола, направили в Марсель трех капуцинов для ознакомления церковного начальства с положением дел в Сент-Боме и, возможно для того, чтобы привести туда Гофриди и противопоставить его предполагаемым демонам.
      Более того, монахи изложили невежественные и фантастичные сообщения двух истеричек, представляя религию так, как она понималась самими монахами. Одержимая женщина казалась связанной с фантазиями тех, кто изгонял из нее дьявола: это было подобно феномену столовращения и медиумов нашего времени. Дьяволы носили имена не менее нелепые, чем имена духов в Америке, они выступали против книгопечатания, произносили проповеди, достойные самых пламенных и безграмотных капуцинов. При наличии демонов, созданных по их собственному образу и подобию, отцы были убеждены в факте одержимости и в реальности адских духов. Призраки их больного воображения оживили сообщения двух женщин. Такова была обстановка, когда несчастный Луи Гофриди встретился с ними.
      Гофриди был во всем слишком мирской священник, приятной наружности, слабого характера и более чем сомнительного поведения. Являясь исповедником Мадлен де ля Палюд, он возбудил в ней неутолимую страсть, которую ревность перевела в ненависть, что роковым образом ввергло несчастного священника в водоворот сумасшествия, которое и привело его на костер. Все его оправдания, оборачивались против него. Он взывал к Богу и Иисусу Христу, Богородице и Иоанну Крестителю, но ему отвечали: "Ты великолепно излагаешь литании шабаша. Под Господом ты понимаешь Люцифера, под Иисусом — Вельзевула, под Пресвятой Девой — мать Антихриста, под св. Иоанном — лжепророка и предтечу Гога и Магога".
      Гофриди был подвергнут пыткам, ему обещали прощение, если он подпишет заявления Мадлен де ля Палюд. Обезумевший, сломленный, бедный священник подписал все, что требовалось. Этого оказалось достаточно для его сожжения. Это был ужасный спектакль, который провансальские капуцины дали людям, как урок за нарушение законов святилища. Они показали, как убивают священников, и народ запомнил это. Раввин, который был свидетелем чудес, последовавших за разрушением Иерусалима Титом, воскликнул: "О, Святой Храм, что есть то, чем ты владел, и почему ты так устрашился?" Ни престол Петра, ни епископы не протестовали против казни Гофриди, но должен был прийти восемнадцатый век, ведя за собой революцию.
      Одна из состоятельных женщин, которая погубила кюре из Аккуля, удостоверила, что демон покинул ее, чтобы подготовить убийство другого священника, которого она назвала пророчески, заранее, не имея о нем никаких сведений: это был Урбэн Грандье. Это произошло в правление страшного кардинала де Ришелье, одна лишь абсолютная власть которого могла бы гарантировать спасение государств; к несчастью, его устремления были скорее политическими и хитроумными, чем христианскими. Единственная слабость, присущая этому великому человеку, заключалась в некоторой ограниченности сердца, которая делала его чувствительным к личным обидам и неумолимым в мести. К тому же он не прощал другим независимость характера. Его амбиции были беспредельны: отец Жозеф был его правой рукой, а Лобардемон — левой.
      Был тогда в провинции, в Лудене, замечательный церковный гений, весьма возвышенный и ученый, но лишенный предусмотрительности. Делавший все, чтобы удовлетворить народ и привлечь симпатии большинства, он мог бы стать опасным сторонником; протестантство в этот период начало шевелиться во Франции и кюре прихода св. Петра в Лудене, предрасположенный к новым идеям своим нерасположением к безбрачию духовенства, мог оказаться главой партии проповедников более блестящим, чем Кальвин, и не менее одаренным, чем Лютер. Его звали Урбэн Грандье. Серьезные разногласия с епископом заставили его обратиться к королю, а, к несчастью, не к кардиналу. Король посчитал, что он прав, но кардиналу оставалось показать ему, что он был далеко не прав. Грандье с триумфом вернулся в Луден и позволил себе антиклерикальную демонстрацию, въехав в город с пальмовой ветвью. С этого момента он был обречен.
      Настоятельницей урсулинского монастыря в Лудене была мать Жанна, или Жанна де Бельфьель, внучка барона де Кос. Ее нельзя было бы считать ревностной в благочестии, и ее монастырь не относился к числу наиболее строгих в стране; в частности, там происходили ночные сцены, связанные с духами. Родственники забрали воспитанниц, и дом оказался открытым для любых неожиданностей. Грандье был ответственен за некоторые интриги и был несколько беспечен в их отношении, в то время как он имел слишком популярные черты, чтобы бездельники маленького города не подняли шум по поводу его проступков. Воспитанницы урсулинок слышали, как он таинственно разговаривал с их родителями; монахини считали предосудительным затеянный им скандал; то, о чем они говорили днем, им снилось ночью, и вышло так, что ночью они видели его в своих спальнях при обстоятельствах, соответствующих морали, которая ему приписывалась; они кричали, чувствовали себя одержимыми, и таким образом, дьявол дал себе волю среди них.
      Руководители монастыря, которые были смертельными врагами Грандье, не преминули воспользоваться этим в своих интересах. Они начали изгонять дьявола, сначала частным образом, а затем и публично. Друзья Грандье чувствовали, что зреет заговор, и советовали ему поменять место, покинуть Луден, будучи уверенными, что после его ухода все успокоится. Но Грандье был храбр и не терпел клеветы; он оставался в городе. Его арестовали утром, когда он входил в церковь, облаченный в церковные одежды. Он был заключен как государственный преступник в крепость Анжер, бумаги его изъяли, а имущество опечатали. Тем временем в Лудене для него была приготовлена башня, пригодная для содержания скорее дикого зверя, чем человека. Ришелье, знавший обо всем, послал Лобардемона покончить с Грандье и запретил парламенту вмешиваться в дело.
      Если кюре церкви св. Петра поступал как обыватель, то Грандье — заключенный, обвинявшийся в магии, вел себя как герой и мирянин. Он писал матери:

"Я переношу свои невзгоды с терпением и жалею вас более, чем себя. Мне неудобно жить без постели, против меня плетут заговор, но если тело не находит покоя, то путь находит разум. Пришлите мне мой требник, Библию и книгу св. Фомы. Не огорчайтесь, я верю, что Господь защитит мою невинность".

      Безусловно, Господь рано или поздно принимает сторону преследуемой невинности, но Он не всегда освобождает ее от врагов на земле, спасая смертью. Этот урок был получен Грандье. С нашей точки зрения, не следует представлять людей хуже, чем они есть на самом деле; его враги не верили в его невиновность; они яростно преследовали его, но преследуемый был для них великим преступником.
      В те времена мало понимали истерию, о сомнамбулизме было практически ничего не известно; конвульсии монахинь, телодвижения, превосходящие все нормальные человеческие силы, удивительные очевидности их ясновидения были естественными вещами, способными убедить и менее легковерных. Известный атеист своего времени, Кериоле, советник парламента Бретани, рассмотрел свидетельства изгнания дьявола и посмеялся над ними. Никогда не видевшие его монахини, обращались к нему по имени и сознавались в грехах, которые, как он полагал, были неизвестны никому. Он был так ошеломлен, что перешел от одной крайности к другой, как все горячие натуры, он разрыдался, исповедался и провел остаток дней в строжайшем аскетизме.
      Софистика изгоняющих дьявола в Лудене была абсурдна; де Мирвилль имел смелость повторить ее сегодня: дьявол есть автор всех феноменов, которые не могут быть объяснены известными законами Природы. К этому нелогичному высказыванию они присоединили другое, ставшее пунктом веры: дьявол, который должным образом изгоняется, вынужден говорить и, следовательно, может быть использован как свидетель по судебному делу.
      Несчастный Грандье был отдан в руки не просто злодеев, а хищных маньяков. Подобный скандал никогда не смущал Церковь — воющие, корчащиеся монахини с самыми непристойными жестами, богохульствуя, кидались на Грандье, как вакханки на Орфея; самое священное в религии смешалось в этом ужасном спектакле и вылилось в непристойное: среди всего этого один Грандье был спокоен; сгорбившись, он защищался с достоинством и мягкостью; бледные расстроенные судьи обильно потели, и Лобардемон в своей красной мантии парил над всем этим как стервятник, ждущий добычи; таково было преследование Урбэна Грандье.
      Люди вынуждены были верить изгоняющим дьявола и судьям, потому что такой заговор для легального убийства обвиняемого невозможен. Монстры также необыкновенны, как и герои; масса состоит из посредственностей, равно не способных ни на великие доблести, ни на великие преступления. Святейшие персоны эпохи верили в происходящее в Лудене, даже св. Винсен де Поль не сомневался в этой истории и был призван высказать о ней свое мнение. Сам Ришелье, хотя он мог в любом случае найти способ освободить Грандье, поверил в его виновность. Его смерть была преступлением, возросшим из невежества и предрассудков времени. Это была скорее катастрофа, чем убийство.
      Мы избавим читателей от описания деталей его мучений: он оставался твердым, терпеливым и не признал обвинений, он ни в чем не упрекнул экзорцистов, изгоняющих дьявола, но кротко молился, жалея их. Чтобы скрыть свои чувства, экзорцисты повторяли обвинения, а исполнители приговора плакали. Три монахини в минуту просветления предстали перед трибуналом, крича, что Грандье невиновен, но было решено, что их устами говорит дьявол, и их заявления лишь обострили конец. Урбэн Грандье был сожжен 18 августа 1634 года. Он стойко держался до конца. Когда его со сломанными ногами извлекли из повозки, он обратил лицо к земле, не издав ни звука. Францисканец отец Грилло пробился через толпу и обнял его, плача. "Я принес вам благословение вашей матери, она и я молим Бога за вас", — сказал он. "Благодарю вас, отец", — ответил Грандье, — "вы один пожалели меня. Поддержите мою мать и будьте для нее сыном". Начальник стражи глубоко потрясенный, сказал ему: "Простите мне участие во всем этом". Грандье ответил: "Вы не обидели меня и должны полностью выполнять то, что требуют от вас обязанности". Они обещали удушить его перед сожжением, но когда исполнитель попытался затянуть веревку, она оказалась запутанной, и несчастный кюре вошел в пламя живым.
      Главные экзорцисты, отцы Транкий и Лактанс, вскоре умерли в лихорадке; отец Сюрэн, который последовал за ними, впал перед этим в слабоумие; Манури, хирург, ассистировавший при пытках Грандье, умер, преследуемый призраком своей жертвы. Лобардемон трагически потерял своего сына и вместе со своим хозяином впал в немилость; монахини стали идиотками. Это свидетельство страшного заразительного недуга — душевной болезни ложной цели и ложной набожности. Провидение наказало людей за их вину и показало им горькие последствия ошибок.
      Через десять лет после смерти Грандье Луденские скандалы возобновились в Нормандии, где монахини из Лувье обвинили двух священников в том, что те околдовали их. Один из них уже умер, но монахини добились санкции на эксгумацию его тела. Детали дела были подобны тем, что имели место в Лудене и Сент-Боме. Истеричные женщины перевели на грязный язык ночные кошмары своих подруг. Обоих священников осудили на костер, причем и живой человек и труп, были привязаны к одному и тому же столбу. Наказание Мезентия, эта выдумка языческого поэта, было реализовано христианами, христиане спокойно ассистировали при богохульственном наказании, власти не понимали, что такой профанацией священнического сана и смерти они создают страшный прецедент бесчестия. Восемнадцатый век залил костры кровью священников и, как это случалось почти неизменно, добродетель расплачивалась за безнравственность. В начале этого столетия сожжения людей еще продолжались, хотя вера уже умерла, лицемеры подвергли юного Лабарра страшным мукам, потому что он отказался обнажить голову, когда церковная процессия проходила мимо. Вольтер был очевидцем этому и ощутил в своем сердце призыв, подобно Аттиле. Когда человеческие страсти профанировали религию, Бог послал этого нового разрушителя, чтобы убрать религию из мира, который более не стоит ее.
      В 1731 году девушка из Тулона, по имени Екатерина Кадьер обвинила своего исповедника иезуита Жирара в совращении к магии. Она была стигматизирована в религиозном экстазе и долгое время считалась святой. Ее история — это ряд похотливых обмороков, тайного самобичевания и непристойных сенсаций. Ее словам не поверили, и отец Жирар избежал наказания; скандал по этому поводу был не менее велик, но шум; возникший из-за него, отдался эхом насмешек; мы уже говорили, что в это время жил Вольтер.
      Суеверные люди тогда еще объясняли экстраординарные феномены, вмешательством дьявола и духов; равно абсурдная школа Вольтера со своей стороны, перед лицом всех очевидностей отрицала сами феномены. Одна сторона говорила, что все, что мы не можем объяснить" идет от дьявола, другая отвечала, что вещи, которые мы не можем объяснить, не существуют. Воспроизводя при аналогичных обстоятельствах такие же серии эксцентричных и чудесных фактов, Природа протестует в одном случае против самонадеянного невежества, а в другом против несовершенной науки.
      Физические нарушения во все времена сопровождались нервными недугами; слабоумные, эпилептики, каталептики, жертвы истерии имеют необычные способности, являются субъектами заразительных галлюцинаций и вызывают иногда в атмосфере или в окружающих объектах определенные перемещения и беспорядки. Тот, кто галлюцинирует, экстериоризует свои грезы и изводится своей тенью; тело окружается его собственными отражениями, искаженными из-за страданий мозга; субъект видит свое изображение в Астральном Свете; могучие потоки этого света, действуя подобно магниту, смещают и переворачивают мебель; все это происходит как во сне.
      Эти феномены, так часто повторяющиеся в наши дни, что стали общераспространенными, нашими отцами приписывались призракам и демонам. Вольтеровская философия сочла более простым отрицать их, третируя очевидцев самых несомненных фактов как слабоумных и идиотов.
      Что, например, более убедительно, чем необычные конвульсии на могиле парижского дьякона, или на собраниях экстатиков Сен-Медара? Как объяснить странные побои, требуемые конвульсионариями? Удары, которые тысячами обрушиваются на голову, давление, способное раздавить гиппопотама, раздирания груди железными клещами, даже распинание с помощью гвоздей, вбиваемых в руки и ноги. А сверхчеловеческие искривления и левитации? Последователи Вольтера отказываются видеть здесь что-либо иное, кроме забавы и шалостей; янсениты кричат о чуде, истинные католики вздыхают; наука, которая должна была бы вмешаться, чтобы объяснить фантастическую болезнь, держится в стороне. Тем не менее, именно ее касается то, что было свойственно урсулинкам Лудена, монахиням Лувье, конвульсионариям и американским медиумам. Феномены магнетизма ведут науку к новым открытиям и грядущий химический синтез приведет наших врачей к познанию Астрального Света. Когда универсальная сила уже изучена, что помешает определить силу, число и направление его магнитов? В науке грядет революция и возврат к Трансцендентальной Магии Халдеи.
      Много говорилось о пресвитере Сидевии; де Мирвилль, Гужено де Муссо и другие некритично уверовали, что в странных событиях налицо современное откровение дьявола. Но то же самое произошло в 1706 году в Сен-Море, куда ринулся весь Париж. Там слышались стуки в стенах, кровати качались, остальная мебель перемещалась. События достигли апогея, когда хозяин дома, молодой человек двадцати четырех — двадцати пяти лет, особа слабой конституции, впал в глубокий обморок и сообщил, что он слышал духов, говоривших с ним, хотя он никогда не мог повторить единственное слово, которое ему было сказано.

[рисунок отсутствует]

Оккультные печати и первоначальные символы египетского Таро

      Здесь может последовать история о привидении восемнадцатого века. Простота сообщения доказывает его аутентичность; имеются некоторые характеристики, которые не могут быть подделаны.
      Набожный священник из Валонье по имени Безель 7 января 1708 года был приглашен на обед, где по просьбе присутствующих рассказал о появлении одного из его больных друзей двенадцать лет назад. В 1695 году, когда он был юным пятнадцатилетним школьником, он познакомился с двумя мальчиками, сыновьями стряпчего Абакена, тоже школьниками.
      "Старший был моего возраста, а другой, Дефонтене, на восемнадцать месяцев моложе; мы вместе прогуливались. Дефонтене был мне большим другом, но более живым, способным и умным был его брат и я знал, что он нравится мне больше. Мы совершали паломничество в монастырь капуцинов в 1696 году, когда он рассказал мне, что прочитал историю о двух друзьях, которые обещали друг другу, что тот из них, кто умрет первым, даст об этом знать тому, кто останется в живых; тот, кто ушел, выполнил свое обещание и рассказал живому удивительные вещи. Дефонтене сказал, что такое обещание надо дать и нам. Однако я не согласился и отклонил его предложение. Прошло несколько месяцев, он настаивал на своем, я сопротивлялся. В августе 1696 года, когда он собирался отправиться продолжить свои занятия в Кайене, он со слезами на глазах так надавил на меня, что я согласился. Он взял два клочка бумаги, с заранее написанным текстом, один из них был подписан его кровью. Там говорилось, что он обещает мне в случае своей смерти сообщить мне об этом. На другой была такая же запись. Я надрезал палец и кровью подписал свое имя. Он был в восторге от того, что его предложение принято, и рассыпался тысячью благодарностей. Через некоторое время братья уехали, расставание для нас было очень печальным. Некоторое время мы переписывались, потом наступило молчание на шесть недель, после чего произошло то, о чем я хотел рассказать. 31 июля 1697 года я буду помнить всегда. Покойный де Сортовий, с которым я жил вместе, и который был всегда исключительно добр ко мне, попросил меня пойти на луг у францисканского монастыря и помочь его людям косить сено. Я не пробыл там и четверти часа, как около половины третьего я внезапно почувствовал головокружение и слабость. Мне пришлось лечь на сено. Примерно через час ощущение слабости прошло; ранее со мной такого не бывало и я решил, что это начало болезни. Не помню, что было далее в тот день, но следующую ночь я спал меньше обычного.
      В тот же час на другой день я прогуливался по лугу с де Сен-Симоном, внуком де Сортовия, ему тогда было десять лет. Со мной произошло то же самое, и я присел в тени камня. Затем мы продолжили прогулку; в этот день более ничего не произошло, и следующую ночь я спал хорошо. Наконец, на следующий день, 9 августа, я был на сеновале; в это же время у меня возникли головокружение и слабость, но более серьезные, чем раньше. Я упал в обморок и потерял сознание. Один из слуг увидел меня и спросил, что случилось. Я ответил, что увидел то, во что не могу поверить. Я не могу, однако, восстановить ни вопрос, ни ответ. В памяти осталось, что я видел кого-то обнаженного до пояса, но не узнал его. Я воспользовался лестницей, плотно прижался к ее перекладинам, но когда я увидел своего товарища Дефонтене у основания лестницы, слабость возвратилась ко мне, голова попала между перекладинами и я снова потерял сознание. Я лежал на широком бревне, которое служило скамьей на площади Капуцинов, и не видел ни де Сортовия, ни его слуг, хотя все они присутствовали, но я видел Дефонтене, который стоял у подножья лестницы и знаком предлагал подойти к нему, и я отступил на свое сиденье, как если бы хотел освободить место для него. Те, кто был возле меня и кого я не мог видеть, хотя мои глаза были открыты, видели это движение. Он не ответил, и я поднялся, чтобы подойти. Тогда он приблизился и, держа мою левую руку в своей правой руке, повел меня в тихую улицу. Слуги, думая, что мой обморок прошел и что я иду по каким-то своим делам, возвратились к работе, кроме одного юноши, который сообщил де Сортовию, что я говорю сам с собой. Он подошел ко мне и послушал мои вопросы и ответы, как он потом рассказал мне. Я около трех четвертей часа говорил с Дефонтене, который сказал: "Я обещал, что если я умру прежде тебя, то я приду и скажу тебе об этом. Я был утоплен позавчера в реке у Казни. Это было примерно в это же время, я прогуливался с друзьями; было очень тепло, и мы решили искупаться; мной овладела слабость, и я пошел ко дну. Мой спутник, аббат Мениль-Жан, нырнул, чтобы вытащить меня. Я схватил его за ногу, он мог подумать, что это большая рыба, или он решил быстро всплыть, а я получил удар в грудь, который отбросил меня снова ко дну, где глубина была очень большой.
      Дефонтене после этого описал мне все, что было на прогулке и людей, беседовавших с ним. Я боялся узнать спасен ли он, или проклят, был ли он в чистилище, помилован ли я или скоро последую за ним, но он продолжал говорить, как если бы не слышал или не желал разговаривать. Я несколько раз пытался обнять его, но мне казалось, что я обнимаю ничто. Я чувствовал, что он держит мою руку, и когда я пытался отвернуть голову, чтобы не видеть его из-за горя, меня переполнявшего, он сжимал своей рукой мою, как бы показывая, что он видит меня так же хорошо, как слышит. Он казался выше, чем был в последний раз, когда я его видел, и даже выше, чем во время смерти, хотя он и должен был сильно вырасти за полтора года после нашего расставания. Я видел лишь обнаженное тело до пояса, непокрытую голову и белую бумагу в его прекрасных волосах надо лбом. На бумаге я смог прочитать лишь часть надписи, это было слово IN. Его голос не изменился, он не казался ни веселым, ни печальным, а холодным и спокойным. Он просил меня по возвращении брата дать ему послание к отцу и матери. Он просил так же прочитать семь покаянных псалмов, которые произвели на него глубокое впечатление во время епитимьи в прошлое воскресенье, и которые он еще не произносил. Наконец, он снова попросил меня поговорить с его братом и затем удалился, сказав: "Я еще увижу тебя". Это были наши слова прощания после прогулки. Он сказал мне так же, что он утоплен своим братом, который написал послание с сожалением, что оставил его на произвол несчастного случая. Он очень хорошо описал место, где утонул, и дерево на улице де Лувиньи, на котором он вырезал несколько слов. Когда через два года, в компании с ныне покойным шевалье де Гото, одним из тех, кто был с ним в то время, я нашел само место и, посчитав деревья на одной стороне, как определил Дефонтене, я подошел прямо к дереву, на котором нашел надпись. Я узнал так же, что сообщение о семи псалмах было истинным. Его брат сказал мне, что он написал свое послание и упрекает себя за то, что не был с ним.
      Прошел месяц, прежде чем я смог сделать то, что просил Дефонтене в отношении его брата. Он являлся дважды перед обедом в сельском доме в двух милях отсюда, куда меня пригласили. Плохо почувствовав себя, я ушел в угол сада, и Дефонтене попросил меня ничего не сообщить его брату. Он говорил со мной четверть часа, но не отвечал на мои вопросы. Второй раз он появился утром, когда я шел в Нотр Дам де ля Виктуар, но его явление было недолгим; он сказал мне о том, что с братом надо поговорить и оставил меня, повторив: "Я еще увижу тебя снова", и опять не ответил на мои вопросы. Замечательно то, что я всегда чувствовал боль в руке, которую он сжимал мне в первый раз, и она оставалась, пока я не поговорю с его братом. Три дня я не спал, охваченный удивлением. После первого разговора я сказал де Варонвию, моему школьному товарищу и соседу, что Дефонтене утонул, что он является мне и разговаривает со мной. Он был взволнован этими отношениями, спрашивал, правда ли это. Они как раз имели сведения об этом событии, но считали, что утонул старший брат. Он сказал, что видел письмо Дефонтене и думал, что это верно, но я ответил, что Дефонтене сам являлся ко мне. Он пошел к своим родственникам и вернулся в слезах, говоря: "Только это истинно".
      С тех пор со мной ничего не случалось, и таков был мой простой опыт. Об этом говорилось многое, но я никогда не излагал события иначе, чем сейчас. Покойный шевалье де Гото удостоверял, что Дефонтене являлся также де Мениль-Жану, но я не знаю его. Он в пятидесяти милях отсюда, близ Аржентана, и я не могу более говорить".
      Отметим характеристики видений, которые витали в сознании человека, который не спал, но был в состоянии полуудушья, вызванного испарениями сена. Налицо Астральное отравление, вызвавшее перегрузку мозга. Сомнамбулическое состояние, которое последовало за этим, показало Безелю последнее живое отражение, оставленное его другом, в Астральном свете. Он был обнажен и виден лишь до пояса потому, что остальная часть его тела была в воде реки. Бумага в его волосах была, возможно, носовым платком, которым он закрепил свои волосы при купании. Безель имел сомнамбулическую интуитивную картинку всего, что произошло, и ему казалось, что он узнал об этом из уст своего друга. Друг появился ни грустным, ни веселым: это показатель впечатления, произведенного на него образом, который был безжизненным и состоял лишь из реминисценций и отражений. Во время первого посещения Безель, одурманенный ароматами сена, упал с лестницы и повредил себе руку. По логике снов ему показалось, что это друг сжимает его руку, и когда он пришел в себя, то еще чувствовал боль, которая естественно объясняется полученным повреждением. Наконец, разговор больного человека был просто ретроспективой, там не было ничего о смерти или другой жизни, доказывая еще раз, как непреодолим барьер, отделяющий этот мир от иного.
      В пророчестве Иезекииля жизнь представляется колесами, которые вращаются одно внутри другого, первичные формы символизируются четырьмя животными, которые появляются и исчезают при вращении и преследуют одно другого, не догоняя, подобно знакам Зодиака. Колеса вечного движения никогда не двигаются обратно сами; формы никогда не идут назад к состоянию, которое они отмечали; чтобы вернуться туда, откуда кто-нибудь пришел, полный цикл должен быть свершен в прогрессе, всегда том же самом и всегда новом. Заключение таково: что бы ни появлялось перед нами в этой жизни, это феномены, которые принадлежат этой жизни и нашей мысли. Нашему воображению или даже нашим галлюцинациям не дано даже на мгновение перейти убийственные барьеры смерти.

Глава VII. МАГИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК МАСОНСТВА

      Великая Каббалистическая ассоциация, известная в Европе под именем масонство внезапно появилась в мире, когда мятеж против Церкви в расчлененном христианском единстве уже разгорелся. Историки ордена затрудняются объяснить его происхождение. Одни находят его истоки в гильдии каменщиков, которая была создана при строительстве собора в Страсбурге. Другие связывают его с Кромвелем, не пренебрегая мыслью о том, что ритуалы английского г масонства в дни Протектора развивались как противодействие лидеру пуританской анархии. Наконец, некоторые настолько невежественны, что приписывают иезуитам поддержку и направление, если не изобретение, общества, которое долго пребывало в тайне. Отвергая последний взгляд, который опровергает сам себя, мы можем согласиться с другими, допуская, что масонские братья получили свое имя и некоторые эмблемы от строителей Страсбургского собора и что их первое публичное выступление состоялось в Англии, благодаря радикальным учреждениям и несмотря на деспотизм Кромвеля. Можно добавить, что моделью их были тамплиеры, непосредственными предшественниками — розенкрейцеры, а более отдаленными предками — иоаннитские сектанты. Их доктрина — это доктрина Зороастра и Гермеса, их закон — прогрессивная инициация, их принцип — равенство, управляемое иерархией и всеобщим братством. Они являются последователями александрийской школы, как все античные инициаты, хранители секретов Апокалипсиса и «Зогара». Истина есть предмет их поклонения, и они представляют истину как свет. Они терпимы ко всем формам веры, проповедуют одну философию, добиваются одной истины, изучают действительность и их цель состоит в том, чтобы постепенно привели все человечество в царство разума.
      Аллегорический конец масонства — это восстановление Храма Соломона; реальный конец его — восстановление социального единства с помощью союза разума и веры и обращением к принципу иерархии, основанной на науке и добродетели. Как видно, нет ничего более прекрасного и великого, чем эти идеи и посвящения; к сожалению, доктрины единства и подчинения иерархии не были поддержаны во всеобщем масонстве. В дополнение к ортодоксальному возникло диссидентское масонство, и все, что было наихудшим в бедствиях Французской революции, произошло в результате этого раскола.
      Сегодня масоны имеют свою священную легенду, легенду о Хираме, дополняемую другой, где фигурируют Кир и Зоровавель. Легенда о Хираме такова. Когда Соломон решил построить Храм, он поручил это архитектору Хираму. Этот строитель, чтобы обеспечить порядок в работе, разделил работников согласно степеням их мастерства. Их было великое множество и с целью распознать работников, чтобы их можно было классифицировать согласно заслугам или вознаграждать по труду, он разработал пароли и особые знаки для каждой из трех категорий, для подмастерьев, компаньонов и мастеров. Однажды три компаньона домогались ранга мастера, хотя их способности не давали на то основание. Они устроили засады на трех главных воротах Храма и, когда Хирам выходил через одни из них, первый компаньон потребовал пароль мастера, угрожая архитектору линейкой. Хирам ответил: "Это не то, что я признаю". Тогда компаньон в ярости ударил его железным резцом и нанес первую рану. Архитектор пошел ко вторым воротам, где был второй компаньон, и где произошло то же самое, на этот раз Хирама ударили рычагом. Возле третьих ворот стоял третий убийца, который завершил дело деревянным молотком. Три компаньона скрыли тело под кучей мусора, посадили на могиле ветвь акации и бежали как Каин после убийства Авеля. Однако Соломон, узнав, что архитектор не вернулся, послал девять мастеров искать его; ветвь акации помогла найти тело. Двадцать семь мастеров послал Соломон в поисках убийц. Первый из них был найден в пещере; перед ним горел светильник, у ног бежал ручей, рядом с ним для защиты лежала лопата. Мастер, который первым узнал убийцу, схватил оружие и ударил его, воскликнув «Некам» — слово, означающее месть. Голову убийцы принесли Соломону, который содрогнулся и сказал мстителю: "Несчастный, разве ты не знаешь, что я оставил за собой право наказания?" Тогда все мастера бросились на колени, умоляя царя простить того, кого усердие завело так далеко. Второй убийца был выдан тем, с кем он нашел убежище. Он скрывался в скалах возле горящего кустарника, над скалой сияла радуга, у ног его лежала собака. Усыпив бдительность собаки, мастера схватили преступника и привезли его в Иерусалим, где он был подвергнут жестоким пыткам. Третий убийца был убит львом. Другие версии говорят, что он защищался топором, когда мастера пошли на него, но они обезоружили его, и он был приведен к Соломону, который заставил его искупить преступление.
      Это первая легенда и объяснение ее таково. Соломон олицетворяет высшую науку и мудрость. Храм есть реализация и эмблема иерархического царства истины и разума на земле. Хирам — это человек, который благодаря науке и мудрости достиг господства. Он управлял, руководствуясь справедливостью и порядком, расценивая каждого по его труду. Каждая степень соответствует слову, которое выражает собой особый смысл. Для Хирама слово одно, но оно выражает три значения: одно — для Подмастерьев, и может произноситься ими; оно означает Природу и объясняется как Работа. Другое — для Компаньонов; в этом случае оно означает мысль и объясняется как Изучение. Третье — для Мастеров; оно означает истину и объясняется как Мудрость. Что касается самого слова, то оно используется, чтобы обозначить Бога, чье истинное имя непроизносимо и несообщаемо. Таким образом, есть три степени иерархии и три входа в Храм; есть три модуса света и три силы в Природе. Эти силы символизируются Линейкой, которая измеряет, Рычагом, который поднимает, и Деревянным Молотком, который консолидирует. Восстание животных инстинктов против иерархической аристократии мудрости успешно вооружает себя этими тремя силами и оборачивает их в свою пользу. Есть три типа мятежа: мятеж против Природы, мятеж против Науки и мятеж против Истины. В классическом виде они представлены тремя головами Цербера; в Библии — Кореем, Дафаном и Авироном; в то же время в масонской легенде они носят имена, различные в разных ритуалах. Первый, которого обычно зовут Авирон, или убийца Хирама, это тот, кто ударил Великого мастера линейкой; это история человека, принесенного в жертву человеческим страстям по требованию закона. Второй, по имени Мефибошет, после смешных и несостоятельных претензий на трон Давида, напал на Хирама с рычагом. Так рычаг неразумного равенства становится инструментом тирании в руках большинства и набрасывается, еще яростнее, чем линейка, на царство мудрости и добродетели. Третий, наконец, сокрушает Хирама молотком; так действуют животные инстинкты, когда они пытаются установить порядок во имя насилия и страха, сокрушая рассудок.
      Ветвь акации на могиле Хирама подобна кресту на наших алтарях. Это символ знания, которое оживляет само знание, это веточка, которая предсказывает новую весну. Когда человек нарушает подобным образом порядок Природы, Провидение вмешивается, чтобы восстановить его, как Соломон отомстил за смерть Мастера-Строителя. Тот, кто нападал с линейкой, погиб от кинжала; тот, кто атаковал с рычагом, получил искупление под топором закона. Это вечное наказание цареубийцам. Тот, кто убивал молотком, должен был стать жертвой силы, которой он злоупотребил. Тот, кто убивал линейкой, был предан светильником, который светил ему и ручьем, из которого он пил: это закон возмездия. Тот, кто действовал рычагом, был удивлен тем, что его бдительность уподобилась спящей собаке, и от него отказались его сообщники, потому что анархия есть мать измены. Тот, кто бил молотком, пожран львом, который является подобием сфинкса Эдипа, в то время как победивший льва, достоин быть преемником Хирама. Разложившееся тело Хирама символизирует то, что формы могут изменяться, но дух остается. Источник воды близ первого убийцы говорит о том, что потоп наказал преступления против Природы. Горящий куст и радуга, которые выдали второго убийцу, отображают жизнь и свет, противостоящие поруганию мысли. Наконец, убитый львом символизирует триумф разума над материей и подчинение силы интеллекту. Со времен пробуждения интеллектуальных мук, с которыми был воздвигнут Храм единства, Хирама убивали часто, но он всегда восставал из мертвых. Он был Адонисом, растерзанным диким кабаном; Осирисом, убитым Тифоном; Пифагором в изгнании; Орфеем, разорванным на части вакханками; Моисеем, оставленным в пещерах горы Небо, Иисусом, распятым Иудой, Каифой и Пилатом. Теперь имеются истинные каменщики, которые настойчиво пытаются восстановить Храм согласно планам Хирама.
      Такова великая и главная легенда Масонства; есть и другие, не менее прекрасные и не менее обоснованные, но мы не чувствуем себя правомочными обнародовать их мистерии. Хотя мы получили инициацию только от Бога и наших исследований, мы будем держать секреты трансцендентального масонства как свои собственные. Молчание — это благородство, которое обязывает. Мы также верим в воскресение Хирама.
      Ритуалы масонства несут в себе память о легендах инициации и сохраняют их среди Братьев. Теперь, когда масонство столь священно и возвышенно, мы можем спросить, как оно дошло до того, что так часто осуждается и проклинается Церковью, но мы уже отвечали на этот вопрос, когда отмечали его разделение и профанацию. Масонство есть Знание, и ложное Знание является причиной осуждения Знания истинного. Истинное Знание ушло в убежище не потому, что боялось света, а потому что свет есть именно то, чего они желали, то, чего они искали и обожествляли, но они боялись кощунственного, ложных интерпретаторов, клеветников, насмешек скептиков, врагов всякой веры и морали. Более того, сегодня немало таких, кто думает, что они масоны, но не знают значений их Ритуалов, потеряв Ключ Таинств. Они не понимают даже своих символических картин и иероглифических знаков, изображенных на коврах ё их ложах. Эти картины и знаки суть страницы книги абсолютной и универсальной науки. Их можно прочитать посредством каббалистических ключей, они не содержат ничего тайного для посвященных, кто уже владеет Ключами Соломона.
      Масонство было не просто профанировано, оно служило, покрывалом анархических заговоров, зависящих от тайного влияния защитников Жака де Моле и от тех, кто продолжает раскольническую работу тамплиеров. Вместо мести за смерть. Хирама, они мстят за смерть его убийц. Анархисты взяли себе линейку, рычаг и молоток, написав на них слова Свобода, Равенство, Братство — Свободу для всех вожделений, Равенство в деградации и Братство в разрушительной работе. Таковы люди, которых Церковь справедливо осудила и будет осуждать всегда.

Книга VI. МАГИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

Глава I. ВЫДАЮЩИЕСЯ АВТОРЫ ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА

      Китай был практически неизвестен окружающему миру до конца семнадцатого столетия, когда эта обширная империя, иногда посещавшаяся нашими миссионерами, начала открываться им и явилась подобно некрополю всех наук прошлого. Китайцев можно назвать расой мумий, у них не было ничего развивающегося, традиции их были незыблемыми, дух и жизнь из которых давно отлетели. Они больше не знали ничего, но у них была неопределенная память обо всем. Гений Китая — это дракон Гесперид, который охраняет золотые яблоки в саду науки. Вместо того, чтобы завоевать их, победив дракона, подобно Кадму, китайцы скрывали созданное и магнетизированное этим чудовищем. Одна лишь тайна живет в Китае. Наука находится в состоянии летаргии или, по меньшей мере, в глубоком сне и говорит только во сне. Мы уже сказали, что китайское Таро основано на тех же каббалистических и абсолютных данных, что и еврейская Сефер Йецирах; но в Китае существует же иероглифическая книга, содержащая исключительно комбинации двух фигур. Это Ицзин, приписываемая императору Фу Си. Де Мезон в своих "Письмах из Китая" устанавливает, что она не содержит букв. Ее сложность, однако, не больше чем сложность Зогар, к которой она выглядит интересным дополнением и по сути является ценным приложением. Зогар объясняет работу Гармонии, или всеобщего равновесия, а Ицзин есть иероглифическая и цифровая демонстрация этого. Ключом этого произведения является пантакль, известный как Триграммы Фу Си. Согласно легенде, изложенной в Ван Би, собрании произведений крупнейших авторитетов Китая, собранных Ли Даопином, во времена династии Сун, около семи-восьми столетий назад, император Фу Си однажды размышлял на берегу реки о великих тайнах Природы, когда увидел сфинкса, выходящего из воды, аллегорическое животное было смесью лошади и дракона. Голова его была лошадиной, он имел четыре ноги и змеиный хвост, спину покрывали чешуйки, на каждой из которых сиял символ таинственных триграмм; эта змеиная лошадь, вдохновитель, или скорее, носитель вдохновения, подобно Пегасу греческой мифологии, этому символу универсального света, посвятила Фу Си в универсальную науку. Триграммы служили введением; он сосчитал чешуйки и скомбинировал триграммы так, что они помогли ему постичь синтез наук, сравнивая и объединяя одну с другой с помощью существовавших и необходимых гармоний Природы. Скрижали Ицзин были результатом этих чудесных комбинаций. Числа Фу Си были теми же, что числа Каббалы, его пантакль аналогичен Соломонову, как уже объяснялось в "Учении о ритуале высшей Магии". Его скрижали соответствуют тридцати трем Путям, пятидесяти Воротам Света; следовательно, Ицзин не может быть темным для тех, кто имеет ключ, Сефер Йецира и Зогар.
      Таким образом, абсолютная философия в Китае существовала. «Цзины» являются комментарием к этому Абсолюту, который скрыт от профанов, и их отношение к «Ицзин» подобно отношению Пятикнижия Моисея к откровениям в "Сефер Дзениофа", которая является Книгой тайн и Ключом к еврейскому Зогару. Конфу-цзы, или Конфуций, открыл или, скорее, скрыл эту Каббалу, существование которой он мог отрицать, чтобы повернуть поиски профанов на неправильный путь, так же, как ученый талмудист Маймонид отрицал реальность Ключа Соломона. После Конфуция пришел материалист Фо, который подставил традиции индийского волшебства вместо пережитков египетской трансцендентальной магии. Культ Фо парализовал прогресс наук в Китае и цивилизация великого народа застыла в рутине и оцепенении.
      Мудрый и удивительно глубокий философ Лейбниц, который был посвящен в высшие истины абсолютной науки, думал, что он мог бы разглядеть в Ицзин свое собственное открытие дифференциального исчисления.

Великий Герметический Аркан

      Наиболее важные открытия религиозных древностей в Китае были результатами теологических диспутов. Их вызвал вопрос о том, правы ли иезуиты, разрешая культ небес и культ предков среди обращенных в христианство китайцев. Иными словами, расценивать образованным китайцам небеса как Божество, или просто как пространство и Природу. Об этом много спорили и писали. Иезуиты были фундаментально правы, но были неправы в своем образе действий, в результате чего возникали новые трудности, которые не были преодолены, что заставляло в Китае проливать кровь наших неутомимых мучеников.
      По этой причине индийцы почитают Шиву, безжалостного разрушителя, чьей символической формой была форма физической любви и материального порождения.
      Система Сведенборга есть ни что иное, как система Каббалы минус принцип иерархии, это храм без краеугольного камня и без фундамента; это обширное здание, воздушное и фантастическое. Организовать анархию — это проблема, которую пытаются решить революционеры, и она всегда с ними; это камень Сизифа, который всегда катится на них. Чтобы просуществовать хотя бы недолго, они всегда прибегают и будут прибегать к деспотизму, не имеющему иного оправдания, чем необходимость и этот деспотизм слеп и яростен, как анархия. Уход от гармонической монархии разума возможен только в абсурдную диктатуру глупости.
      Средства, предлагаемые Сведенборгом для общения со сверхъестественным миром, основаны на вспомогательных состояниях, связанных со сном, экстазом и каталепсией. Просвещенный швед утверждает возможность такого состояния, не сообщая практических способов достичь его. Очевидно его ученикам, для восполнения упущения, пришлось вернуться к индийской обрядовой магии, когда гений выступает вперед, чтобы дополнить пророческие и каббалистические интуиции Сведенборга естественным чудотворством. Таким человеком оказался немецкий врач Месмер. Он завоевал славу открытия, без инициации и без оккультного знания, универсального фактора света и его чудес. Его «Афоризмы», которые современники рассматривали как сборник парадоксов, сформировали основу для физического синтеза.
      Месмер постулировал два модуса естественного бытия — это субстанция и жизнь, производящие те неподвижность и движение, которые устанавливают равновесие вещей. Он распознал существование первичной материи, которая текуча, универсальна, способна к неподвижности и движению. Ее неподвижность определяет состав субстанции, тогда как ее непрерывное движение изменяет и обновляет формы. Эта текучая материя активна и пассивна, как пассивная она втягивается, а как активная выбрасывается сама по себе. Благодаря этой материи мир и то, что живет в нем, притягивается и отражается; это проходит через все, циркулируя, словно кровь. Оно устанавливает и обновляет жизнь всех существ, является фактором их силы и может стать орудием их воли. Чудеса являются результатом исключительных воли и энергии. Феномены сцепления и эластичности, плотности или мягкости тел, производятся различными комбинациями этих двух свойств в универсальном флюиде или первичной материи. Болезнь, как все физические расстройства, относится к нарушениям нормального равновесия первичной материи в так или иначе организованном теле. Организованные тела симпатичны или антипатичны друг другу, по причине их частного равновесия. Симпатические тела могут заботиться друг о друге, взаимно восстанавливая равновесие. Эта способность тел уравновешивать друг друга притяжением или отталкиванием первичной материи Месмером была названа магнетизмом, и поскольку она изменяется соответственно формам, в которых она действует, он назвал ее животным магнетизмом, когда изучал эти феномены в живых существах.

Глава II. ЧУДОТВОРЦЫ ВОСЕМНАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ

Восемнадцатый век не доверял ни чему, кроме магии, поскольку смутные убеждения — это религия душ, лишенных истинной веры. Чудеса Иисуса Христа отрицались, в то время как графу де Сен-Жермену воскрешения приписывались. Этот исключительный человек был таинственным теософом, владевшим секретами Великого Делания, производства алмазов и драгоценных камней. Наконец, он был светским человеком, галантным и учтивым. Мадам де Жанли, которая видела его в те давние годы почти ежедневно, говорила, что даже его изображения драгоценных камней на картинах имеет натуральный огонь и блеск, секрет которого не могли разгадать химики и художники. Можно лишь предполагать, то ли он ухитрялся зафиксировать свет на полотне, то ли использовал для этого жемчужины или какое-то металлическое покрытие.
Граф де Сен-Жермен исповедовал католическую религию и исполнял ее обряды с великой преданностью. Тем не менее, имеются сообщения о подозрительных вызываниях духов и странных призраков; он говорил также, что обладает секретом вечной молодости. Было ли это мистицизмом или безумием? Его происхождение неизвестно; у говоривших с ним складывалось впечатление, что он жил много веков. Обо всем, что касалось оккультной науки, он говорил очень мало, и когда заходила речь об инициации, он притворялся, что ничего об этом не знает. Он выбирал себе учеников, требуя с их стороны пассивного подчинения, и затем говорил о господстве, к которому они призваны, господству Мелхисидека и Соломона, господству посвящения, которое в то же время является священничеством.

"Будьте светочем мира", — говорил он. — "Если ваш свет есть лишь свет планеты, вы будете ничем в глазах Бога. Я оставляю за вами величие, земное есть лишь тень его. Вы будете управлять движением звезд и те, кто правят царствами — будут управлять вами".

      Эти обещания, подлинный смысл которых был для тайных адептов совершенно понятен, сообщены анонимным автором "Истории тайных обществ в Германии" и свидетельствуют о некоторой школе инициации, с которой граф де Сен-Жермен был связан. Следующие детали, касающиеся его, до сих пор оставались неизвестны.
      Граф де Сен-Жермен родился в Лентмерице в Богемии в конце семнадцатого века. Он был то ли родным, то ли приемным сыном розенкрейцера, который называл себя Comes Cabalicus — Компаньон Каббалист — высмеянного под именем графа де Габалиса несчастным аббатом де Вильяром. Сен-Жермен никогда не говорил о своем отце, но считал, что тот вел жизнь лесного изгнанника и странника, сопровождаемого его матерью. Это продолжалось семь лет. Символически это означало посвящение в степень Мастера. Его матерью была наука адептов, а лес — миром, лишенным истинной цивилизации и света. Принципами Сен-Жермена были принципы Розы и Креста, и в своей стране он создавал общество, от которого отошел, когда анархические доктрины стали побеждать в братстве, которое пополнялось новыми соучастниками Гнозиса. Он был отторгнут собратьями, даже был заключен, по некоторым данным, в башню замка Рюэль. С другой стороны, мадам де Жанли рассказывает, что он умер в герцогстве Гольдштейн, став жертвой собственных познаний и ужасов собственной жизни. Во всяком случае, достоверно известно, что он внезапно покинул Париж, никто не знает, куда он уехал, и его компаньоны более о нем не вспоминали. Ассоциация, созданная им под именем Сен-Жакен, которое трансформировалось в Сен-Жоашем, продолжало действовать до Революции, во время которой оно распалось, или же было преобразовано, подобно многим другим. Рассказанная история содержится в памфлете против иллюминизма, она извлечена из сообщений из Вены и, хотя ее стоит воспроизвести, в ней нет ничего, что соответствовало бы действительности.
      "Согласно вашему представлению, я получил сердечный привет от M.N.Z., который был уже уведомлен о моем прибытии. Гармонику он весьма одобрил. Он говорил прежде всего об испытаниях, но в этом я ничего не понял. Вчера вечером я сопровождал его в сельское имение, земли которого прекрасны. Храмы, гроты, каскады, лабиринты, пещеры достойны восхищения, но исключительно высокая стена, окружающая все это, мне очень не понравилась, хотя за ней имеется чудесный проспект… Я принес с собой гармонику, по требованию M.N.Z., чтобы поиграть на ней в течение нескольких минут в указанном месте и по получении условного сигнала. Визит в сад закончился, он привел меня в комнату, в передней части дома и там под тривиальным предлогом почти сразу покинул. Было очень поздно, он не возвращался, мной овладели слабость и желание спать, как вдруг к дому подъехало несколько карет. Я открыл окно, но не увидел ничего, и был приведен в недоумение таинственным шепотом гостей. Мной овладел сон, и через час, меня разбудил слуга, который был послан за мной. Он шел очень быстро впереди меня, я автоматически следовал за ним. Вдруг я услышал звуки горнов, которые исходили из глубины пещеры. В этот момент я потерял своего провожатого и, проследовав в направлении, откуда исходил шум, я увидел лестницу, ведущую в подземелье, из которого слышалось похоронное пение, и я увидел тело в открытом гробу.
      По одну сторону стоял человек в белой одежде, покрытой кровью, мне показалось, что на его правой руке была открыта жила. Все присутствующие, кроме его помощников, были в длинных черных мантиях с обнаженными мечами в руках. К своему ужасу я увидел, что вход в подземелье был загражден человеческими костями. Это мрачное помещение освещалось только пламенем горящего спирта.
      Не зная, смогу ли я найти своего провожатого, я поспешно отошел и нашел его, разыскивающим меня в нескольких шагах отсюда. Глаза его были измученными; довольно грубо взяв меня за руку, он увлек меня в уединенный садик. Множество ламп испускали сияние, журчание падающей воды, пение механических соловьев и ароматы, исходящие отовсюду, возбудили мое воображение. Я очутился за богато убранной зеленой беседкой, в нее внесли человека, которого я видел в гробу в подземелье. В это мгновение я получил сигнал играть. Человек пришел в себя, как только я коснулся гармоники, и спросил: "Где я, что это за звуки?" Крики радости, сопровождаемые звуком труб и цимбал, были ему ответом. Все подняли руки и удалились в глубь сада, быстро скрывшись из вида. Я все еще очень возбужден, когда пишу эти строки, и, если бы не имел обыкновения делать свои заметки на месте, то счел бы все это сном".
      Самая необъяснимая часть этой истории — это присутствие непосвященного лица, рассказывающего о событии. Как ассоциация могла столь рисковать раскрытием ее тайн — этот вопрос остается без ответа; само же таинство объясняется легко. Последователи старых розенкрейцеров, изменяя мало по малу строгие иерархические методы своих предшественников в инициации, стали мистической сектой и рьяно исповедовали магические доктрины тамплиеров, в результате чего они стали считать себя единственными хранителями тайн, Евангелия от Иоанна. Они рассматривали текст этого Евангелия как аллегорическое описание последовательности ритуалов, обозначающих полную инициацию, и они верили, что история Христа должна быть реализована в личности каждого адепта. Более того, они верили, что Спаситель, вместо того, чтобы быть похороненным Иосифом Аримафейским, возвратился к жизни в доме св. Иоанна. Такова была тайна, о которой они возвещали звуками горнов и гармоники. Кандидату предлагалось принести в жертву свою жизнь, и он подвергался кровопусканию, которое ввергало его в обморок. Обморок символизировал смерть, и когда неофит приходил в себя, это воскресение радостно приветствовалось. Многие верили, что свершалось действительное воскресение, и что они обретали бессмертие.
      Секта Сен-Жакен была орденом гностиков, погруженных в иллюзии Магии Очарования; истоки ее находились в учении розенкрейцеров и тамплиеров, и ее названием служило одно из двух слов — Иакин и Боаз, написанных на двух главных пилонах Храма Соломона. В иврите начальная буква слова Иакин есть Иод, священная буква еврейского алфавита и начальная буква имени Иегова: это божественное имя было скрыто от профанов именем Иакин или затем Сен-Жакен. Члены ордена были теософами, преданными теургическим процессам.
      Все, сказанное о таинственном графе де Сен-Жермен, поддерживает мысль о том, что он был искусным врачом и опытным химиком. Он, говорят, знал, как сплавить алмазы без следов воздействий; мог очищать камни, чтобы повысить их цену. Тот глуповатый анонимный автор, которого мы уже цитировали, помещает письмо, призывающее верить ему, но отрицает, что он делал золото, как будто не осознавая, что умение создавать драгоценные камни не менее важно. Сен-Жермен также изобрел, если верить тому же автору, способ увеличения бриллиантов и обработки меди. Обстоятельства такого рода заставляют нас забыть о том, что Сен-Жермен был знаком с царицей Клеопатрой. Он был учтив и галантен, любил детей и удивлял всех играми и шутками с ними, был темноволос и невысок, одевался богато и со вкусом. По слухам, он часто общался с Людовиком XV, разделявшим его пристрастие к драгоценным камням. Возможно, что этот монарх, руководимый придворными и предающийся удовольствиям, проявлял скорее любопытство, а не серьезный интерес к науке, приглашая Сен-Жермена на частную аудиенцию. Граф был в моде в то время, и так как он казался привлекательным и юным Мафусаилом, который знал, как сочетать сплетни придворных с экстазами теософа, вызвал ярость в некоторых кругах, но вскоре был оттеснен другими фантазерами. Таков мир.
      Как говорили, Сен-Жермен был никто иной, как таинственный Альфотас, учитель еще одного загадочного адепта, с которым нам еще предстоит встретиться; он носил каббалистическое имя Ахарат.
      В то время как граф Сен-Жермен пользовался таким успехом в Париже, другой таинственный адепт странствовал по миру, собирая апостолов для философии Гермеса. Этот алхимик называл себя Ласкаром и заявлял, что он греческий архимандрит, собирающий милостыню для монастыря. При этом вместо того, чтобы требовать деньги, Ласкар, казалось, усыпал свои дороги золотом и оставлял его следы всюду на своем пути. Он неожиданно появлялся и всякий раз" в новом обличьи: в одном месте он был стариком, в другом — еще молодым человеком. Сам он публично не делал золото, но заставлял выполнять это своих учеников, которым он оставлял некоторые препараты. Имеется множество достоверных свидетельств об этих трансмутациях, проведенных учениками Ласкара. Луи Фигье в своем труде об алхимиках не ставит вопрос об их реальности и важности. Для физики нет ничего важнее фактов, а они позволяют заключить, что Философский Камень — это не плод мечтаний, если предания оккультизма, древняя мифология и серьезные исследования великих людей всех времен достаточно объективно устанавливают его реальное существование. Современный химик, не побоявшийся опубликовать свой секрет, добился получения золота из серебра с помощью разрушающего процесса, при этом используемое серебро воспроизводит в золоте не более десятой части своей стоимости. Агриппа, который не получил универсальный растворитель, был, тем не менее, более удачлив, чем наш химик, потому что он получил золото, по стоимости эквивалентное серебру, использованному в процессе, и, следовательно, он ничего не потерял в своих трудах, если с исследованиями секретов природы можно связывать понятие потери.
      Исследования, которые направлялись к познанию абсолютной философии, но превращавшиеся в трансмутацию металлов, положили конец пропаганде, связанной с именем Ласкара; изучение герметических книг вело к познанию Каббалы. Инициаты восемнадцатого века полагали, что пришло время для основания новой иерархии, как думали одни, или для построения нового общественного порядка на началах равенства, как считали другие. Тайные общества посылали своих адептов по миру возбуждать общественное мнение. После Сен-Жермена и Ласкара пришел Месмер, за ним последовал Калиостро. Но они не принадлежали к одной школе: Сен-Жермен был послом просвещенных теософов, тогда как Ласкар был философом, связанным с традициями Гермеса. Калиостро был агентом тамплиеров и хотел, как это следует из его послания масонам Лондона, построить Храм Вечного. Подобно тамплиерам, Калиостро был связан с практикой Черной Магии и фатальной наукой вызывания духов. Он распознавал прошлое и настоящее, предсказывал будущие события, осуществлял чудотворные излечения и пытался делать золото. Он ввел новый, названный "египетским масонством" ритуал и пытался восстановить мистический культ Исиды. Одетый подобно фиванскому сфинксу, он председательствовал на ночных ассамблеях в залах, украшенных иероглифами и освещаемых факелами. Его жрицами были юные девушки, которых он называл голубками. Он доводил их до экстаза с помощью гидромансии, чтобы заставить пророчествовать, поскольку вода является прекрасным проводником и великолепным медиумом для Астрального Света, что доказывают миражи на море и в облаках.
      Очевидно, что Калиостро был последователем Месмера и будучи медиумом имел ключ к медиумистическим феноменам. Он имел необычайный успех, повсюду можно было видеть его бюст с надписью "Божественный Калиостро" Реакцию, эквивалентную энтузиазму, конечно можно было предвидеть — он превратился в интригана и мошенника, совратителя собственной жены, негодяя, которому Римская инквизиция оказала милость, осудив его к пожизненному заключению. Он был арестован, последовал суд, и его обвинители опубликовали в протоколах процесса то, что сочли нужным. Тем временем пришла революция, и Калиостро был забыт.
      Этот адепт никоим образом не может быть обойден в истории Магии; его печать столь же значительна, сколь печать Соломона и говорит о его посвящении в высшие тайны науки. Согласно Каббалистической трактовке имен Ахарат и Альфотас, они выражают главные характеристики Великого Аркана и Великого Делания. Это змея, пораженная стрелой, и представляющая букву Алеф, символ союза между активным и пассивным, духом и жизнью, волей и светом. Стрела эта принадлежит Аполлону, а змея — мифический Пифон, зеленый дракон герметической философии. Буква Алеф выражает равновесное единство. Этот пантакль воспроизводился в различных формах в талисманах древней Магии; однажды змея была замечена павлином Геры, павлином с царственной головой и многоцветным хвостом. Это эмблема дисперсии света, это птица Magnum Opus, ее венчик сияет золотом. Позже вместо павлина изображался белый ягненок, молодой солнечный барашек, несущий крест. Как видно по Руанским фрескам, павлин, баран и змея имели одинаковое иероглифическое значение — это пассивный принцип и это скипетр Геры. Крест и стрела обозначают активный принцип, волю, магическое действие, сгущение растворенного. Союз этих двух начал есть универсальный баланс. Великий Аркан, Великое Делание, равновесие Иакин и Боаз. Буквы L.P.D., сопровождающие эту фигуру, означают Свободу, Силу, Долг, а также Свет, Пропорцию, Сплоченность; или Закон, Принцип, Право. Масоны изменили порядок букв на L.D.P. (Liberte de Penser), свободу мысли. Написав их на символическом мосту. Для непосвященных эти буквы толковались как Свобода Доступа (Liberte de Passer). В сообщениях о преследовании Калиостро говорится, что его допрос вскрыл другое значение, латинское Lilia destrue pedibus: Лилии попираются ногами. В поддержку этой версии можно привести масонскую медаль шестнадцатого или семнадцатого века, изображающую, куст лилий, сраженных мечом, на котором написано "Месть даст свой урожай".
      Имя Ахарат, которое носил Калиостро, записанное каббалистически, означает тройной союз: союз принципа и начала; союз жизни и вечности, возрождающего движения, и союз конца и абсолютного синтеза.
      Имя Альфотас (Althotas), или имя учителя Калиостро, состоит из слова Thot со слогом AI или As, которые, если их читать Каббалистически, составляют слово SaIa, означающее «посланник». В сумме имя имеет значение: "Тот, посланник египтян".
      Среди титулов, присвоенных Калиостро, был титул Великий Копт и его доктрина несла идеи морального и физического перерождения. Великий Копт дал следующие правила морального перерождения:

"Ты должен подняться на гору Синай с Моисеем; ты должен пройти Голгофу; ты должен подняться на Фавор и с Ильей остановиться на Кармеле. Ты должен воздвигнуть свою молельню на вершине горы. Она должна иметь три крыла или помещения, все они должны быть связаны вместе, и в центре иметь три этажа. На первом этаже должна находиться трапезная. Над ней должно быть помещение с двенадцатью ложами у стен и одним в центре; это будет место сна и мечтаний. Верхняя комната должна быть квадратной и в каждой стене иметь по четыре окна. Это будет комната света. Там, в одиночестве, ты должен молиться сорок дней и спать сорок ночей в спальне двенадцати учителей. Затем ты должен получить подписи семи гениев и пентаграмму, нанесенную на Кусок девственного пергамента. Это знак, не известный никому другому, спасет получившего его. Это тайный символ, написанный на белом камне, упомянутом в пророчестве самого молодого из двенадцати мастеров. Твой дух осветится Божественным огнем, и тело твое станет чистым, как тело ребенка. Твоя проницательность будет беспредельной и возрастет твоя сила, ты должен войти в абсолютное спокойствие, которое является началом бессмертия: для тебя станет возможным сказать правдиво и без всякой гордыни: "Я есть тот, кто есть".

      Эта загадка означает, что для достижения морального перерождения трансцендентная Каббала должна изучаться, пониматься и реализоваться. Три помещения символизируют союз физической жизни, религиозного вдохновения и философского света; двенадцать мастеров — это великий открыватель, чьи символы должны быть поняты; подписи семи гениев означают зрение Великого Аркана. В целом — это все аллегорично и относится к вопросам строительства не более, чем постройка масонами храма в Иерусалиме.
      Теперь обратимся к секрету физического перерождения, которого можно достичь, согласно оккультному предписанию Великого Копта, уединением на сорок дней, которое надо предпринимать каждые пятьдесят лет, начиная с майского полнолуния, в обществе только одного человека, исполненного веры. Сорок дней надо соблюдать пост, выпивая майскую росу, собранную с ростков пшеницы куском чистого белого полотна, и съедая молодые нежные травы. Еда должна начинаться со стакана росы и заканчиваться куском хлеба. На семнадцатый день надо сделать легкое кровопускание. После этого следует приготовить Бальзам Азота и принимать его утром и вечером, начиная с дозы в шесть капель и увеличивая ежедневно на две капли до конца тридцать второго дня. На рассвете следующего дня нужно снова сделать легкое кровопускание и затем лечь в постель до конца сорокового дня.
      При первом пробуждении после кровопускания, взять первую гранулу универсального лекарства. За трехчасовым обмороком последуют конвульсии, потливость и расстройство желудка, что потребует смены постели и белья. Здесь необходимо съесть кусок нежирного мяса с рисом, потом принять валерьяну, вервену, бальзам. На следующий день принять вторую гранулу универсального лекарства в сочетании с серным золотом. На следующий день принять теплую ванну. На тридцать шестой день выпить стакан египетского вина, а на тридцать седьмой день принять третью и последнюю гранулу. Последует продолжительный сон, во время которого обновятся волосы, зубы, ногти и кожа. На тридцать восьмой день принять еще одну теплую ванну с ароматическими травами из числа тех, которые употреблялись в пищу. На тридцать девятый день принять десять капель эликсира Ахарата в двух ложках красного вина. Процедуры заканчиваются на сороковой день, и старый человек будет возвращен в молодость.
      Посредством таких процедур Калиостро якобы продлил свою жизнь на несколько столетий. Можно увидеть, что они были разновидностью Ванн Бессмертия, использовавшихся гностиками Менандра. Неизвестно, верил ли Калиостро в них серьезно. Это возможно: перед судом он показал твердость и присутствие ума, заявил, что он католик, почитающий папу, как высшего руководителя церковной иерархии. Относительно оккультных наук он отвечал загадочно, и когда обвинения стали абсурдны, он сказал обвинителям, что у них нет оснований для его преследования. Они, возмутившись, предложили ему перечислить семь смертных грехов. Он назвал вожделение, жадность, зависть, обжорство и лень; они напомнили ему, что он упустил гордыню и страх. На это обвиняемый ответил: "Простите, я не упомянул их, только из опасения обидеть этим вас".
      Его приговорили к смертной казни, которая потом была заменена пожизненным заключением. В тюремном замке Калиостро захотел исповедоваться и сам выбрал священника, который имел такую же, как у него, фигуру и комплекцию. Исповедник посетил его и в назначенное время ушел. Через несколько часов тюремщик вошел в камеру и нашел тело задушенного человека в одежде Калиостро. Самого священника больше никогда не видели. Любители чудесного уверяют, что Великий Копт в наши дни живет в Америке, будучи главным и невидимым понтификом верующих в столовращение.

Глава III. ПРОРОЧЕСТВА КАЗОТТА

      Школа неизвестных философов, основанная Мартинесом де Паскуалли и развитая Л.К. де Сен-Мартеном, казалось, включала последних адептов истинной инициации. Сен-Мартен был знаком с древним Ключом Таро — тайной священного алфавита и иератической иероглифики. Он оставил много интересных, ранее не опубликованных пантаклей. Один из них — это традиционный ключ Великого Делания, названный Сен-Мартеном Ключом ада, потому что это был ключ богачей. Мартинисты оказались последними христианами в когорте иллюминатов; они инициировали знаменитого Казотта.
      Мы говорили, что в восемнадцатом веке в иллюминизме произошел раскол. С одной стороны, приверженцы традиций натурфилософии, хотели восстановить иерархию; другие желали уравнять всех обнародованием Великого Аркана, делая таким образом невозможными монархов и священничество. Среди них встречались личности амбициозные и беспринципные, вознамерившиеся воздвигнуть на руинах мира трон для себя. Другие были доверчивыми и простодушными. Истинные инициаты понимали, что общество движется к бездне, и предвидели все ужасы анархии. Эта революция, которой было суждено произойти позже, предстала перед умирающим гением Верньо в виде мрачной фигуры Сатурна, пожирающего своих детей; она показала себя полностью вооруженной в пророческих снах Казотта. Однажды вечером в окружении слепых орудий якобинства, он предсказал судьбу всех присутствующих: для сильнейших и слабейших — эшафот, для энтузиастов — самоубийство, и его пророчеству, которое в тот момент являлось скорее мрачным жестом, было суждено всецело осуществиться. На самом деле, это было только исчислением вероятностей, и оно оказалось совершенно верным.
      Предоставление абсолютной свободы людям, неравным от природы, есть организация социальной войны. Когда те, кто должны были бы сдерживать стремительные инстинкты толпы, настолько безумны, что поощряют их, не нужно быть великим волшебником, чтобы предвидеть, что они будут пожраны первыми, потому что людьми владеют животные стремления пожирать друг друга до тех пор, пока не явится холодный ловкий охотник, который покончит с ними выстрелами или ловушкой. Казотт предвидел Марата; Марат, в свою очередь, предвидел реакцию и диктатуру. Казотт впервые явился публике как автор литературных мелочей, говорят, что он получил известность благодаря роману "Влюбленный дьявол". Несомненно, что он был полон магической интуиции, и любовь, это высшее жизненное испытание, описана на его страницах в истинном свете доктрины адептов. Исступленная страсть непреодолима для тех, кто являются рабами воображения, физическая любовь есть смерть под видом обольщения, пытающаяся обновить свою жатву с помощью рождения. Физическая Венера — это смерть, раскрашенная и разодетая как куртизанка, купидон тоже разрушитель, подобно его матери, для которой он набирает жертвы. Когда куртизанка удовлетворена, смерть снимает свою маску и призывается в свою очередь к получению добычи. Поэтому церковь — которая оберегает рождение освящением брака — непримирима в своем отношении к распутству, которое смертельно, осуждая без сожаления все расстройства любви. Если возлюбленная не является ангелом, заслуживающим бессмертие за то, что посвятила себя долгу во имя того, кого она любит, она — стриг, который опустошает и губит его, оказываясь перед ним в конце концов во всей отвратительности ее животного эгоизма. Горе жертвам "Влюбленного Дьявола", трижды горе тем, кто обмануты похотливыми ласками Биондетты. Вскоре грациозная головка девушки превращается в ту верблюжью голову, которая так трагически появляется в конце романа Казотта.
      Согласно каббалистам, есть две царицы стригов в преисподней, одна — это Лилит, мать уродцев, а вторая — Нехама, роковая и ужасная в своей красоте. Когда человек неверен супругу, посланному ему небесами, когда он отказывается от чистой любви, Бог отводит от него законную невесту и оставляет его в объятиях Нехамы со всеми ее чарами девичества и любви, она разбивает сердца отцов, а по ее наущению они забывают все свои обязанности по отношению к своим детям, она приводит женатых людей к вдовству, а тех, кто предназначены Богу, она ввергает в святотатственные браки. Однако, когда она играет роль жены, ее легко разоблачить, потому что в день свадьбы она появляется лысой, так; как волосы, которые являются покрывалом женской скромности, в этом случае ей запрещены. Потом она высказывает дух отчаяния и недовольства жизнью, она восклицает о самоубийстве, покидает того, кто живет с ней, предварительно впечатав ему между глазами адскую звезду. Каббалисты говорят, что Нехама может стать матерью, но она никогда не воспитывает своих детей, отдавая их на пожирание своей сестре.
      Эти каббалистские аллегории, найденные в древнееврейской книге, относящейся к революции душ, включены Кнорром фон Розенротом в Kabbala Denudata. Они встречаются в комментариях Талмуда на Соту и должны были быть известными автору "Влюбленного дьявола".
      После публикации этого романа Казотта посетил незнакомец, одетый в мантию посланцев секретного трибунала. Посетитель сделал знак Казотту, которого тот не понял, а затем спросил, действительно ли он не был инициирован. Получив отрицательный ответ, незнакомец помрачнел и сказал: "Я чувствую, что вы не неверующий хранитель наших секретов, а скорее, сосуд, готовый для принятия знания. Хотите ли вы реально управлять человеческими страстями и нечистыми духами?" Казотт высказал свое удивление, последовал долгий разговор, ставший предисловием к новым встречам, после чего поступило приглашение к инициации. Он стал искренним сторонником порядка и власти и непримиримым врагом анархии.
      Мы видели, что согласно символизму Калиостро, существует гора, на которую надо подняться желающим перерождения; эта гора излучает свет, подобно Фавору, или красна как огонь и кровь, подобно Синаю и Голгофе. Книга «Зогар» гласит, что есть два хроматических синтеза; один из них белый, и это мир и духовный свет; другой красный — это война и материальная жизнь. Якобинцы стремились развернуть знамя крови и их алтарь был воздвигнут на красной горе. Казотт выступал под знаменем света, и его молельня была воздвигнута на белой горе. В это время торжествовали запятнанные кровью, и Казотт был обречен. Героическая девушка, его дочь, спасла его от резни в Аббатстве; случилось так, что приставка к фамилии, говорящая о благородном происхождении, не была помещена в списке, и она избежала страшного тоста братства, который обессмертил дочернее благочестие мадемуазель де Сомбрейль, которая, чтобы избавиться от причастности к аристократии, выпила за здоровье своего отца стакан крови из перерезанных глоток.
      Казотт оказался в положении человека, предсказавшего свою смерть, потому что совесть заставляла его бороться против анархии. Он был арестован и предстал перед революционным трибуналом. Председатель, произносивший приговор, в заключение произнес слова уважения и сожаления, обязав свою жертву быть достойным самого себя до конца и умереть таким же благородным, как и в жизни. Даже в залах суда революция являла себя гражданской войной, и братья приветствовали друг друга, даже отправляя друг друга на смерть. Это объясняется тем, что обе стороны были уверены в чистосердечности осуждения и равно заслуживали уважения. За что бы человек ни умирал, он делал это героически, даже если он был обманут, и анархисты кровавой горы были не только неустрашимыми, посылая на эшафот других, но и сами поднимались на него не побледнев. Да будут их судьями Бог и потомки.

Глава IV. ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

      Жил человек, раздраженный тем, что его нрав труслив и порочен, и он перенес свое отвращение на все общество. Он был болезненным любителем Природы, и Природа в гневе вооружила его красноречием. Он осмелился защищать невежество перед наукой и дикость перед цивилизацией, все низости жизни перед всеми социальными высотами Инстинктивно простонародье обрушилось на этого маньяка, но его приветствовали великие и с ним обожали женщины. Его успех был столь велик, что его ненависть к человечеству возросла, и он покончил самоубийством, закономерно завершив жизнь, наполненную бешенством и отвращением. После его смерти мир был потрясен попытками реализовать мечты Жана Жака Руссо. На улице Платриер, в том самом доме, где жил Руссо, находилась масонская ложа с такими же фанатиками из Женевы, как и их святой патрон. Эта ложа стала центром революционной пропаганды, ее посещал принц королевской крови, давший над могилой тамплиера обет отмщения преемникам Филиппа Красивого.
      Благородное сословие восемнадцатого века развращало народ. Аристократия того времени была охвачена манией равенства, которая разрасталась в оргиях регентства; дурные знакомства были в моде, и двор разговаривал на языке трущоб. Архивы Ордена тамплиеров удостоверяют, что регент был его Великим магистром, герцог де Мэн, принцы Бурбон-Конде. Бурбон-Конти и герцог де Коссе-Бриссак были его преемниками.
      Калиостро набрал помощников из среднего класса, расширяя число сторонников египетского обряда, каждый из которых был готов выполнить секретный непреодолимый толчок, который приведет упадническую цивилизацию к разрушению. События не заставили себя ждать, словно они подталкивались невидимой рукой, громоздились одно на другое, как это предсказал Казотт. Несчастного Людовика XVI направляли его злейшие враги, которые тотчас подготовили и свели на нет жалкий проект уступок, вызвавший катастрофу Варенна. Со всех сторон они компрометировали своего короля; при каждом повороте они спасали его от ярости народа, чтобы только разжечь сильнее эту ярость и обеспечить приход страшного события, которое готовилось в течение столетий. Чтобы удовлетворить месть тамплиеров, нужен был эшафот.
      В разгаре гражданской войны Национальное Собрание ограничило власть короля и назначило ему резиденцией Люксембургский дворец, но кругом правило другое, секретное собрание. Резиденцией павшего монарха должна была стать тюрьма, и этой тюрьмой стал старый дворец тамплиеров, который ожил, чтобы принять царственную жертву. Король был заключен там, в то время как цвет французского духовенства был или в ссылке или в аббатстве. На Новом мосту гремела артиллерия, угрожающие плакаты извещали, что отечество в опасности, неизвестные лица организовывали беспорядки, а там, где убивали священников, можно было видеть страшное гигантское существо с длинной бородой. "Получите! — кричал он с дикой усмешкой. — Это за альбигойцев и вальденсов, это за тамплиеров, это за св. Варфоломея, а это за изгнание Севенна!" Каждого, кто оказался рядом, он бил саблей, топором или дубиной. Оружие ломалось в его руках, с головы до ног он был покрыт кровью и клялся со страшными богохульствами, что умыться можно только кровью. Это был тот самый человек, который предложил тост за нацию ангельской мадемуазель де Сомбрейль. Тем временем другой ангел молился и плакал в башне дворца тамплиеров, предлагая Богу свои страдания и страдания двух своих детей, чтобы вымолить прощение для Франции. Все терзания и слезы этой мученицы, святой мадам Элизабет, были необходимы для искупления глупых радостей куртизанок вроде мадам де Помпадур и мадам дю Барри.
      Якобинство получило свое имя по названию старой церкви Якобинцев, которая стала штабом заговора. Оно произведено от имени Жак — зловещего символа, означающего революцию. Французские иконоборцы, всегда называли себя Жаками; тот философ, чтя роковая известность подготовила новую Жакерию и который был крючком, на котором следовало бы вывесить кровавые прожекты иоаннитских интриганов, носил имя Жан Жак, в то время как зачинатели Французской революции, тайно клялись в разрушении трона и алтаря над могилой Жака де Моле. В тот момент, когда Людовик XVI пал под топором революции, человек с длинной бородой, этот вечный Жид, знаменующий месть и убийство, появился у эшафота перед испуганными зрителями, набрал в обе руки королевскую кровь, разбрызгал ее над головами людей и закричал страшным голосом: "Народ Франции, я крещу тебя во имя Жака и свободы!" Так завершилась первая половина плана, и армия тамплиеров направила свои усилия против папы. Разграбление церквей, надругательство над святынями вещами, издевательские процессии, торжественное открытие культа разума в Париже — все это было сигналом к началу новой фазы войны. Изображение папы было сожжено в королевском дворце, и республиканская армия готовились выступить на Рим. Жак де Моле и его товарищи, возможно и были мучениками, но его последователи обесчестили его память.

Глава V. ФЕНОМЕНЫ МЕДИОМАНИИ

      В 1772 году Луазо, прихожанин Сен-Манде, будучи в церкви, поверил в то, что видел Необычного человека, стоявшего на коленях рядом с ним; был он очень смуглым, одет только в грубые ветхие штаны. У него была длинная борода, всклоченные волосы, на шее был розовый круговой рубец. Он держал книгу с золотой надписью "Ессе Agnus Dei".
      Луазо с удивлением заметил, что никто, кроме него, этого странного человека не видит; он вернулся домой, где его ожидал тот же незнакомец. Он подошел к нему и спросил, кто он такой и что ему нужно, но странный пришелец удалился. В ту же ночь его комната озарилась розовым сиянием, он вскочил с постели, полагая, что это пожар и тогда на столе посередине комнаты он увидел золотое блюдо, где в крови плавала голова его посетителя, окруженная красным нимбом, глаза ее страшно вращались, рот был открыт и странный голос говорил: "Я жду голов королей, голов куртизанок королей, я жду Ирода и Иродиаду". Нимб погас и больной человек более ничего не видел.
      Через несколько дней, когда он пересекал площадь Людовика XV, нищий попросил у него милостыню и Луазо, не глядя, бросил монету в его шляпу. «Спасибо», — сказал тот. "Это голова короля, но там", — и он указал на середину площади — "Там упадет другая, и это то, чего я ожидаю". Луазо удивленно посмотрел на говорящего и закричал, узнав в нем странную фигуру из своих видений. «Молчи», — сказал нищий, — "Тебя могут принять за дурака, потому что никто кроме тебя меня не видит. Я знаю, ты узнал меня и тебе я признаюсь, что я — Иоанн Креститель, Предтеча. Я здесь для того, чтобы предсказать кару, которая падет на голову преемников Ирода и Иродиады и наследников Каиафы; ты можешь повторить все, что я сказал тебе".
      С этих пор Луазо уверовал, что св. Иоанн является ему почти ежедневно. Тот говорил с ним часто и по долгу о несчастьях, которые падут на Францию и Церковь. Луазо рассказывал о своих видениях нескольким людям, на которых это произвело глубокое впечатление, и они тоже стали его очевидцами. Они создали мистическое общество, которое проводило тайные встречи. Обычно они садились в кружок, держа друг друга за руки, и молча ожидали видения. Это могло продолжаться часами; наконец в центре круга появлялась фигура Крестителя. Люди впадали в магнетический сон и видели проходящие перед их глазами сцены Революции и реставрации, которая должна была за ней последовать.
      Духовным наставникам этой секты был монах Дом Герль, который возглавил ее после смерти Луазо в 1788 году. Однако в эпоху Революции он был охвачен республиканским энтузиазмом, и отторгнут другими членами, действовавшими под влиянием их главной сомнамбулистки, известной как сестра Франсуаза Андре. Это была старая полуслепая женщина. Она пророчествовала, и ее предсказания сбывались, она вылечила множество больных. Ее звали Катрин Тео. Поскольку ее предсказания носили политический характер, полиция Комитета общественного спасения не замедлила заинтересоваться ею.
      Однажды вечером она, находясь в экстазе, была среди своих адептов. «Послушайте», — воскликнула она, — "Я слышу звуки его шагов, он мистически избран Провидением, это ангел Революции, ее спаситель и ее жертва, король разрушения и перерождения. Вы видите его? Он приближается. Его окружает розовый нимб Предтечи; это он породит все преступления тех, кто принесет его в жертву. Величественна твоя судьба, о, ты, который закроет бездну, поместив в нее самого себя. Вы не увидите его, украшенного как на празднике, несущего в руках цветы, венок его мученичества". Затем она добавила в слезах: "Как тяжко твое испытание, сын мой, и как много неблагодарного будет сопровождать со временем память о тебе. Встаньте, преклоните колени, он идет. Король идет — это король кровавой жертвы".
      В это мгновение дверь быстро отворилась, и вошел человек в плаще, надвинутой на брови шляпе. Присутствовавшие встали. Катрин Тео протянула к нему руки и сказала: "Я знала, что вы должны прийти, и я ждала вашего прихода. Тот, кто справа от меня, но кого вы не видите, показал мне вас вчера, когда против нас было выдвинуто обвинение. Мы обвиняемся в заговоре в пользу короля, и о короле я хочу говорить. Это он, кого Предтеча открыл мне в настоящий момент, корона его залита кровью и знаю, над чьей головой она находится — над вашей, Максимилиан".
      Услышав это имя, незнакомец вздрогнул, как если бы закаленная шпага вонзилась в его грудь. Он бросил вокруг быстрый беспокойный взгляд, после чего лицо его "снова приняло бесстрастное выражение.
      "Что вы хотите сказать? Я вас не понимаю", — произнес он коротко и резко.
      "Я хочу сказать", — повторила Катрин, — "что солнце будет ярко сиять в тот день, когда человек, в голубых одеждах и с цветами в руках станет на мгновение королем и Спасителем мира. Я хочу сказать, что вы станете великим как Моисей и Орфей, когда, попирая голову чудовища, которое готово пожрать вас, вы удостоверите вождям и жертвам, что Бог есть, уберите свою маску, Робеспьер, покажите нам непокрытой эту доблестную голову, которую Бог должен поместить на пустой чаше своих весов. Голова Людовика XVI тяжела и только ваша может стать ее уравновесить".
      "Вы угрожаете?", — холодно спросил Робеспьер, снимая шляпу — "Вы думаете этим фиглярством поколебать мой патриотизм и мою совесть? Вы надеетесь фантастическими мерами бабушкиных сказок воздействовать на мою решительность, поскольку тайно наблюдаете за моими начинаниями? Вы, кажется, видели меня и горе вам, потому что вы видели. Объявляю вас арестованными".
      Сказав это, Робеспьер накинул плащ на голову и твердыми шагами пошел к двери. Никто не осмелился задержать его, и никто не обратился к нему. Катрин Тео сжала руки и сказала: "Уважайте его волю, потому что он король и папа нового времени. Если он ударит нас, это значит, что нас хочет ударить Бог. Положим безропотно головы наши под нож Провидения".
      Инициаты Катрин Тео ждали ареста всю ночь, но никто не появился. На следующий день они разошлись. На пятый день на Катрин Тео и ее сообщников поступил донос от тайного врага Робеспьера, который ловко внушил слушателям сомнения относительно трибуна — диктаторство было упомянуто, подлинное имя короля произнесено. Робеспьер пожал плечами, но на утро Катрин Тео, Дом Герль и другие были арестованы.
      История о разговоре Робеспьера с Катрин Тео распространилась неизвестно как. Тайная полиция термидорианцев уже следила за предполагаемым диктатором, которого они обвиняли в мистицизме, потому что он верил в Бога. Тем не менее, Робеспьер не был ни врагом, ни другом секты Новых Иоаннитов. Он пришел к Катерн Тео, чтобы ознакомиться с феноменом, и, неудовлетворенный тем, что узнал, удалился с угрозой, которую не собирался выполнять. Те, кто превратили кружок старой монахини в секту заговорщиков, надеялись подорвать этим репутацию неподкупного Максимилиана. Пророчество Катрин Тео исполнилось — последовало торжественное открытие культа Верховного Существа и быстрая реакция Термидора.
      Все это время секта, которая собралась вокруг сестры Андре, чьи откровения записывались Сьером Дюси, продолжала свои видения и миражи. Навязчивой идеей, которую они лелеяли, было сохранение законности с помощью будущего правления Людовика XVII. Много раз они в своих грезах спасали бедного маленького сироту храма и верили в то, что спасли его буквально. Старые провидцы обещали трон лилий юноше, который был узником. Так Бридже, св. Хильдегарда, Бернар Толлар, Лихтембергер предсказывали удивительное восстановление после великих потрясений. Нео-иоанниты были интерпретаторами и распространителями этих предсказаний. Людовик XVII никогда не обманывался ими. Их было семь или восемь. Влиянию этой секты мы обязаны в последующий период откровениям крестьянина Мартена дё Галлардона и чудесам Винтра.
      В этом магнетическом кружке, как на собраниях квакеров или трясунов Великобритании, энтузиазм был заразительным, передавался от одного к другому. После смерти сестры Андре дар ясновидения и пророчества перешел к некоему Легро, который был в Шарентоне, когда туда был заключен Мартен. Он узнал брата в крестьянине, которого никогда не видел. Все эти приверженцы Людовика XVII, желая его воцарения, в некотором смысле сами и создали его. Своими галлюцинациями они создали его образ и подобие магнетического типа и, уверяя себя, что королевское дитя на самом деле освобождено из храма, они восприняли раздумья этой благородной и хрупкой жертвы, так что они даже вспоминали обстоятельства, известные лишь семье Людовика XVI. Этот феномен, каким бы невероятным он не казался, не является невозможным или неслыханным. Парацельс заявлял, что необыкновенным усилием воли каждый может представить себя другим человеком, может узнать его мысли и собрать его самые тайные воспоминания. Часто после разговора, который проходил в душевной близости с собеседником, мы представляем воспоминания его частной жизни. Среди симуляторов Людовика XVII мы должны распознать тех, которые были не плутами, а галлюцинирующими личностями. Среди них был швед Найендорф, фантазер, подобный Сведенборгу. Его уверенность была столь заразительной, что старые слуги королевской семьи узнали его и со слезами бросились к его ногам. Он носил особенные признаки и шрамы Людовика XVII, он вспоминал детство со всеми деталями. Его черты были чертами сироты Людовика XVI, будь он действительно жив. Единственное, что требовалось от этого претендента на роль истинного Людовика XVII, это не быть Найдендорфом.
      Заразительность магнетической силы этого обманутого человека была такой, что даже его смерть не вывела из заблуждения о том, что его царствование придет, ни одного из поверивших в это. Мы видели одного из наиболее убежденных, которому мы робко внушали — когда он говорил о приближающейся реставрации, которую он называл истинной законностью — что Людовик XVII умер. "Труднее ли для Бога поднять его из мертвых, чем это было для тех, кто предшествовал нам, чтобы спасти его из Храма?" Таков был ответ, данный нам с улыбкой настолько торжествующей, что она казалась надменной. Нам нечего было добавить со своей стороны и оставалось лишь отвесить поклон такой убежденности.

Глава VI. ГЕРМАНСКИЕ ИЛЛЮМИНАТЫ

      Германия — страна метафизического мистицизма и призраков. Призрак древней Римской империи, кажется, всегда вызывал могучую тень Арминия и подобие пленных орлов Вара. Патриотизм молодых немцев постояннее, чем у германцев прежних дней. Они не думают о вторжении в веселые земли Италии; они принимают ситуацию такой, какая она есть, но они умерли бы тысячу раз ради защиты своих очагов и домов. Они любят свои старые замки, древние легенды берегов Рейна, читают с почтением темные трактаты своих философов, находят в туманах своего неба и дыме своих трубок тысячи невыразимых вещей, благодаря которым они посвящены в чудеса иного мира. Давно, когда еще и не возникал вопрос о медиумах в Америке и Франции, Пруссия имела своих иллюминатов и ясновидящих, которые поддерживали постоянную связь с усопшими. В Берлине весьма знатное лицо построило дом для вызывания призраков. Король Фридрих Вильгельм чрезвычайно интересовался такими тайнами и часто уединялся в этом доме с адептом Штейнертом. Его опыты были столь изнурительны, что он дошел до истощения и был вынужден восстанавливать силы эликсиром, изготовленного по рецепту Калиостро. Имеется секретная переписка по этому вопросу, которая цитируется маркизом де Люше в труде, направленном против иллюминатов.
      Там есть описание темной комнаты, в которой совершались вызывания. Это было квадратное помещение, разделенное занавесом. Перед занавесом находился алтарь, а позади — пьедестал, на котором появлялся дух. В своем германском труде против магии Эккартсгаузен описывает фантастический аппарат, который с помощью системы механических эффектов помогал воображению создавать желаемые призраки. Действие его было подобно действию опиума или гашиша. Те, кто ознакомились с объяснениями автора, полагают, что там использовался эффект волшебного фонаря. Однако образы лиц, известных на земле и теперь вызываемых мыслью, не появляются, как отражения окрашенного стекла; картины, нарисованные волшебным фонарем, не говорят, не отвечают на вопросы. Король Пруссии, которому принадлежал дом, был хорошо знаком с аппаратом и, следовательно, не был жертвой мошенничества, как утверждает автор секретного сообщения. Естественные средства прокладывает путь чудесам, но не совершают их, и то, что там происходило способно удивить и взволновать самых крайних скептиков. Шрефер не использовал волшебный фонарь и занавес; те, кто приходили к нему, выпивали приготовленный им пунш. Формы, которые после этого появлялись при медитации, были, так сказать, частично материализованными, что производило впечатление на людей, которые пытались к ним прикоснуться. Результат был аналогичен эффекту электрического шока. Шрефер действовал добросовестно: он верил в реальность вызываемых им духов и покончил с собой, когда начал сомневаться в этом.
      Лаватер, который тоже умер насильственной смертью, был искренно предан спиритизму. В его подчинении было два духа; он принадлежал к тому кругу людей, которые культивировали каталепсию с помощью гармоники. Формировалась магическая цепь: некий слабоумный служил интерпретатором духа и писал под его контролем. Дух сообщал, что он еврейский каббалист, который умер до рождения Иисуса Христа. В его откровениях были сведения о страданиях по ту сторону жизни. Он сообщал, например, что душа короля Франциска была принуждена считать все раковины улиток, которые существуют или могут существовать во всей вселенной. Он сообщил также, что истинные имена трех Волхвов были не Каспар, Мельхиор и Бальтазар, как сообщает предание, а Врасафармион, Мельхиседек и Балеатрасарон. Дух также сообщил, что он наложил на самого себя епитимью, за то, что испугал своего отца магическим мечом, и что он расположен подарить друзьям свой портрет.
      По его требованию за занавесом были помещены бумага, краски и кисти; затем на занавесе можно было видеть очертания маленькой руки; было слышно легкое трение по бумаге. Когда это закончилось, все двинулись за занавес и нашли там грубо исполненный портрет старого раввина, одетого в черное, с белым воротником на плечах и с черной ермолкой на голове. Для персонажа времен, предшествовавших рождению Христа, костюм оказался весьма эксцентричным.
      Живопись была пачкотней, напоминающей работу ребенка, который забавляется, рисуя с закрытыми глазами. Письменные инструкции медиума, инспирированные Габлидоном, по своей темноте соперничают с писаниями немецких метафизиков.

"Атрибут величия не должен присваиваться необдуманно", — говорит этот авторитет. — "Величие производно от Магов, имея в виду, что Маги были понтификами и королями. Когда мы совершаем смертный грех, мы оскорбляем величие Бога; мы раним Его как Отца, ввергая смерть в источники жизни. Источник Отца — это свет и жизнь; источник Сына — кровь и вода, тогда как великолепие Святого Духа — это огонь и золото. Мы грешим против Отца ложью, против Сына — ненавистью, и против Святого Духа — распущенностью, которая является работой смерти и разрушения".

Добряк Лаватер воспринял эти сообщения как непререкаемые истины и когда он попросил дальнейших откровений, Габлидон сообщил следующее:

"Великий открыватель тайн грядет, он родится в следующем веке. На земле станет известна религия патриархов; она объяснит человечеству триаду Агиона, Гелиона, Тетраграмматона, и Спаситель, чье тело опоясано треугольником, будет виден на четвертой ступени алтаря. Вершина треугольника будет красной и на нем будет девиз тайны: Venite ad patres osphar".

      Один из присутствовавших потребовал объяснить значение последнего слова и медиум написал без всяких объяснений следующее: "Alphos, Maphon, Eliphismatis". Некоторые толкователи заключают, что Маг, явление которого было возвещено, будет носить имя Мафон и он будет сыном Элифизмы, но такое прочтение, пожалуй, несколько умозрительно.
      Нет ничего более опасного, чем мистицизм, потому что мания, которую он вызывает, ставит в тупик все комбинации человеческой мудрости. Тот, кто нарушает равновесие мира, просто дурак; и безрассудное дело маньяка это то, чего не могут предвидеть самые великие люди. Архитектор храма Дианы в Эфесе заслужил себе вечную славу. Но свои расчеты он вел без учета Герострата; Жирондисты не предвидели Марата. Что нужно, чтобы изменить равновесие мира, спрашивал Паскаль по поводу Кромвеля. Ответ таков — пятнышко пыли, случайно попавшие во внутренности человека.
      Так великие события приходят по причинам, которые сами по себе ничтожны. Когда какой-либо храм цивилизации рушится, это всегда дело рук слепца, подобного Самсону, потрясшего колонны святилища. Самый жалкий проповедник, принадлежащий к подонкам общества, страдает от бессонницы и считает себя избранным избавить мир от антихриста. Он закалывает Генриха IV и открывает ужаснувшейся Франции имя Равальяка. Немецкие чудотворцы считали Наполеона Аполлоном, упомянутом в Апокалипсисе, и один неофит, по имени Штабе, выступил, чтобы убить военного Атласа, который в данный момент нес на своих плечах мир, выхваченный из хаоса анархии. Но магнетическое влияние, которое император называл своей звездой, было сильнее, чем фанатический импульс немецких оккультных кругов. Штабе не смог или не осмелился ударить; Наполеон сам допрашивал его, удивился его решительности и смелости. Будучи императором, и понимая свое величие, он не мог бы унизить нового Сцеволу прощением. Он показал свое уважение, приняв его всерьез и позволив ему застрелиться.
      Карл Занд, который убил Коцебу, тоже был несчастным покинутым ребенком мистицизма, введенным в заблуждение тайными обществами, которые вооружали месть кинжалами. Коцебу был достоин палки, оружие Занда сделало его мучеником. И действительно, есть величие в том, чтобы погибнуть врагом и жертвой тех, кто дает волю мести с помощью засад и убийств. Тайные общества Германии практиковали обряды, которые были более или менее похожи на обряды Магии. Например, в братстве Мопсов мистерии шабаша и секретные обряды тамплиеров были восстановлены в смягченной и почти юмористической форме. На них допускались лица обоих полов, как и на шабаш; встречи сопровождались лаем и гримасами и, как у тамплиеров, неофита приглашали целовать задницу дьявола, Великого Магистра Мопсов, его фигура была сделана из покрытого серебром картона и изображала собаку, которую в Германии называют мопсом. В инициациях шабаша так поступают по отношению к козлу. Мопсы клялись только словом чести, самой священной клятвой всех уважающих себя людей. Их собрания служили поводом для танцев и празднований, как и шабаши; однако их женщины были одеты, не вешали живых кошек на своих кушаках и не ели младенцев, это были цивилизованные шабаши.
      Магия имела в Германии свой эпос, и шабаш имел своего великого поэта. Эпосом была колоссальная драма «Фауст», эта Библия человеческого гения. Гете был посвящен во все мистерии магической философии, в молодости он церемониально показывал свою причастность к ней. Результат его смелых экспериментов должен был возбудить у него глубокое отвращение к жизни и тягу к смерти. В действительности же, он исполнил самоубийство не буквально, а в книге. Он написал «Вертера», фатальный роман, который проповедовал смерть и у которого так много почитателей. Потом, преодолев уныние и отвращение и войдя в мирное царство покоя и истины, он написал «Фауста». Это величественный комментарий к одному из самых прекрасных эпизодов Евангелия — притче о блудном сыне. Это посвящение в грех мятежной наукой, в страдание грехом, в искупление и гармоническое знание страданием. Человеческий гений, представленный Фаустом, использует дух дьявола как слугу, который хочет стать хозяином. Он быстро исчерпывает все удовольствия, которые дает незаконная любовь, он проходит через оргии безрассудства, потом, влекомый очарованием наивысшей красоты, он поднимается из бездны разочарования к высотам отвлечения и нерушимой красоты. Там Мефистофелю уже нелегко: неумолимый смех сменяется унынием; Вольтер уступает место Шатобриану. Соответственно тому, как появляется свет, ангел тьмы корчится и мечется, он связан небесными ангелами, он восхищается ими против своей воли; он любит, плачет, он терпит поражение.
      В первой части драмы мы видим Фауста насильно разлученным с Маргаритой. Небесные голоса возвещают, что она спасена, когда ее ведут на казнь. Но может ли пропасть тот Фауст, которого всегда любила Маргарита? Не обручено ли уже его сердце с небесами? Великое дело искупления благодаря сплоченности движется к своему завершению. Что утешило бы жертву в страданиях, если бы она не преобразила своего мучителя? Не является ли прощение возмездием небес? Любовь, которая сначала достигла своего апогея, влечет за собой науку сострадания; в этом удивительном синтезе поднимается христианство. Новая Ева смывает пятна крови Авеля со лба Каина, и она радостно плачет над своими двумя детьми, которые крепко обнимают ее. Чтобы дать место протяжению неба, ад, который становится бесполезным, исчезает. Проблема зла находит свое определенное решение и добро — единственно необходимое и единственно торжествующее — воцаряется повсюду навеки.
      Таковы прославленные грезы величайшего поэта, но философ, к сожалению, забыл законы равновесия. Он хотел бы видеть свет без тени, покой без движения. Но такого быть не может. Свету всегда будет соответствовать тень, покой будет всегда уравновешиваться движением. Пока будет существовать свободное благословение, будет возможным и богохульство, пока есть небо, будет также и ад. Это неизменный закон природы и вечная воля той справедливости, иное имя которой — Бог.

Глава VII. ИМПЕРИЯ И РЕСТАВРАЦИЯ

Наполеон наполнил мир чудесами и в этом мире сам был величайшим чудом. Императрица Жозефина, его жена, странная и легковерная креолка, все более им восхищалась. Такая слава, как она говорила, была обещана ей старой цыганкой, и окружающие верили, что она была добрым гением императора. На самом деле, она была ему мягким и скромным советником, который спас бы его от многих бед, если бы он слушал ее советы, но его всегда влек рок или, скорее, провидение, и то, что должно было сразить его, было установлено заранее. В пророчестве, приписываемом св. Сезеру, но подписанном Жаном де Ватигерро, которое находится в "Книге удивительного" (Liber Mirabilis), собрании предсказаний, изданном в 1524 году, находятся такие удивительные сентенции:

"Церкви будут разрушены и осквернены, общенародный культ отвергнут. Орел взлетит над миром и покорит многие народы. Величайший князь и самый царственный суверен Запада потерпит разгром после сверхъестественного поражения. Самый благородный принц будет ввергнут в заключение врагами и будет печалиться, думая о тех, кто ему предан. Пока во Франции не восстановился мир, эти события будут повторяться снова и снова. Орел будет увенчан тройной короной, вернется победителем к своему гнезду и покинет его лишь для то го, чтобы вознестись в небеса".

      После предсказаний о разграблении церквей и убийстве священников, Нострадамус предвещает рождение императора близ Италии и говорит, что его царствование наполнит Францию великим потоком крови, в то время как те, кто принадлежат ему, предадут его и обвинят в кровопролитии.
      В собрании предсказаний, опубликованных в 1820 году, копия которого у нас есть, после предсказаний, касающихся Наполеона I, содержится такая фраза: "И племянник завершит то, чего не сделал дядя". Знаменитая мадемуазель Ленорман хранила в своей библиотеке книгу, "Трактат пророчеств Оливария", с приложением десятка рукописных страниц, на которых предсказывалось царствование Наполеона и его падение. Гадалка сообщила об этом императрице Жозефине. Ленорман была уникальной женщиной, она давала смелые и крайние объяснения, выразительные, но смешные по стилю, как пробужденный сомнамбулист. Она была самой модной гадалкой Первой империи и Реставрации. Нет ничего более слабого, чем ее писания, но как предсказательница судьбы по картам она пользовалась великим успехом.
      Картомантия, восстановленная во Франции Эттейлой, буквально означает исследование судьбы с помощью заранее согласованных знаков. Они в комбинации с цифрами, внушают предсказания медиуму, который их созерцает. Знаки извлекаются случайным образом после их медленной растасовки. Они располагаются соответственно каббалистическим числам, и они неизменно отвечают мыслям того, кто их опрашивает серьезно и с доброй верой, потому что все мы носим в себе мир предчувствий, которые по любой причине могут выразиться в виде ясной формулы. Восприимчивые и чувствительные натуры получают от нас магнетический удар, который передает им впечатление о нашем нервном состоянии. Тогда медиум может прочитать наши горести и надежды в журчанье воды, формах облаков, кофейной гуще, раскладке карт и в символах Таро.
      Как ученая каббалистическая книга, все комбинации, которые открывают гармонии, предсуществующие между знаками, буквами и цифрами, истинны и чудесны. Но мы не можем безнаказанно выпытывать секреты нашей внутренней связи с универсальным светом. Опрашивание карт — это буквальное вызывание духов, которое безопасно выполнить невозможно. Вызыванием мы заставляем наше астральное тело появиться перед нами, ворожбой мы заставляем его говорить. Делая так, мы облекаем в плоть наши химеры и создаем приблизительную реальность нашего будущего, которое действительно приходит к нам, когда оно вызывается силой слова и укрепляется верой. Приобрести привычку к ворожбе и магнетическим консультациям означает согласиться с головокружением, а как мы уже установили, головокружение — это ад.
      Ленорман была увлечена собой и своим искусством, она думала, что мир не может без нее и что она необходима для равновесия в Европе. На конгрессе в Эла-Шапелль гадалка появилась со всей своей бутафорией, делая бизнес на всех обычаях, и надоедая всем властям так, что они были вынуждены заниматься ею. По возвращении, она опубликовала свои впечатления с фронтисписом, на котором представила себя окруженной всеми властями, которые консультировали ее и трепетали в ее присутствии.
      Великие события, которые произошли в мире, повернули все умы к мистицизму. Началась религиозная реакция, и монархии образовали Священный Союз, чувствуя необходимость связать свои скипетры с крестом. В частности, император Александр верил; что для Святой Руси настал час обратить весь мир к универсальной ортодоксии. Интриганская секта спасителей Людовика XVII пыталась воспользоваться этой тенденцией для создания нового духовенства и преуспела в том, что представила одну из своих ясновидящих вниманию русского императора. Эту новую Катрин Тео звали мадам Буше. Секта ее называла сестрой Саломеей. Она провела при императорском дворе восемнадцать месяцев и имела с императором Александром множество встреч, но тот испытывал скорее благочестивое любопытство, чем подлинный энтузиазм; он восхищался изумительным и притворялся, что удивлен им. Однако доверенные лица представили ему другую пророчицу, и сестра Саломея была забыта.
      Ее последовательницей была мадам де Крюденер, привлекательная кокетка, полная набожности и благочестия. Она амбициозно считала себя героиней собственной книги Valeria, и когда один из её близких друзей вынуждал ее идентифицировать героя, она намекнула на выдающееся лицо этого времени. "Но тогда катастрофа, описанная в книге, не соответствует фактам, потому что джентльмен, о котором идет речь, не умер", — сказал ее друг — "О, мой дорогой, он немного лучше, чем мертв". И эта остроумная реплика была для нее счастливой. Влияние мадам де Крюденер на слабый ум Александра было очень сильным. Он часто проводил с ней время в молитвах, но она чересчур переусердствовала. Однажды, когда император говорил о том, что покидает ее, она распростерлась перед ним, умоляя не уходить, и сказала, что Бог известил ее о том, что Александр находится в большой опасности, что существует заговор против него, и что убийца сейчас находится во дворце.

Генеральный план Каббалистического учения

      Император позвал охрану, последовали поиски, и был обнаружен некий бедняга с кинжалом. Ко всеобщему замешательству он сознался, что привела его сама мадам де Крюденер. Правда ли это, и играла ли эта дама роль Латюд из окружения мадам де Помпадур? Император отослал мадам де Крюденер, не выслушав ее, и у нее были все основания полагать, что легко отделалась.
      Маленькая церковь Людовика XVII не посчитала, что она испытала удар, когда неудача постигла мадам Буше, в то время как в падении мадам де Крюденер она увидела божье наказание. Пророчества продолжались и подкреплялись, как и требовалось, чудесами. В царствование Людовика XVIII они вывели вперед крестьянина Ла Бос, по имени Мартэн, который объявил, что он видел ангела.
      По описанию, которое он дал, ангел был одет в форму лакея благородного семейства, узкую в талии, желтого цвета. Шляпа его была украшена золотой тесьмой, он был бледен и тонок. Странно то, что ясновидящий был принят всерьез и получил аудиенцию у короля. Говорят, что король был удивлен откровениями, касающимися его личной жизни, в чем, однако, нет ничего необычного, так как подобный феномен магнетизма хорошо известен. Более того, Людовик XVIII был слишком скептичен, чтобы быть легковерным. Сомнение в наличии существования и его гармоний, скептицизм по отношению к вечной математике и неизменным законам жизни, с помощью которых Божественное являет себя повсюду — это, несомненно, наибольшая глупость суеверий и она менее извинительна по сравнению со всеми легковериями, потому что она более опасна.

Книга VII. МАГИЯ В ДЕВЯТНАДЦАТОМ ВЕКЕ

Глава I. МАГНЕТИЧЕСКАЯ МИСТИКА И МАТЕРИАЛИСТЫ

      Отрицание фундаментальной доктрины католической религии, так величественно сформулированное в «Фаусте», принесло миру свои плоды. Мораль, лишенная ее вечной санкции, стала сомнительной и необоснованной. Материалистическая мистика обернулась системой Сведенборга, чтобы создать на земле рай притяжения в соответствии с судьбами. Под словом «притяжение» Фурье понимает чувственные страсти, и им он обещал интегральное и абсолютное распространение. Бог, который является Высшим Разумом, отметил такие преступные доктрины страшной печатью: ученики Фурье начали с абсурда и закончили сумасшествием.
      Они всерьез поверили, что океан будет превращен в безмерную чашу лимонада; они поверили, что в будущем будут созданы антильвы и антизмеи, в переписку, которая будет установлена между планетами. Не станем говорить о знаменитом хвосте длиной тридцать два фута, которым должен украситься род человеческий, потому что кажется, что они имели великодушие оставить это замечание своего учителя в стороне, как вопрос чисто гипотетический. Такие несуразности ведут к уничтожению равновесия. Но на дне этих глупостей гораздо больше логики, чем можно было бы подумать. Та же причина, по которой страдания человека необходимы, делает неизбежной горечь морской воды. Отрицать ад — это значит отрицать и небо. Согласно Великой Герметической Догме, ад есть уравновешивающая сила для неба, так как гармония вытекает из аналогии противоположностей. Высшее предполагает низшее, глубина определяет высоту, и заполнить долины означает стереть горы, а убрать тени означает погасить свет, как это становится видно, если сравнить ночь и день. Само существование цветов в свете обязано присутствию тени: это тройной союз дня и ночи, блестящий образ догмы, свет делает тень, как Спаситель есть Слово, делающее человека. Все это основано на законе, который является первым законом творения, абсолютным законом природы, законом разделения и гармоничного баланса противоположностей в универсальном равновесии.
      То, что возбуждает общественное сознание — это не догма ада, а ее опрометчивая интерпретация. Эти варварские кошмары средневековья, эти жестокие и страшные мучения, изображенные на порталах церквей, эти позорные котлы для варки мяса живых людей таким образом, чтобы они мучились, в то время как избранные наслаждаются запахом дыма — все это абсурдно и неблагочестиво, оно не принадлежит к священным доктринам церкви. Жестокость, приписываемая Богу, есть наибольшее из богохульств. Бог налагает мучения порицания лишь на тех, кто проклят за самоубийство. "Работай, чтобы иметь, и ты будешь счастлив" — говорит Высшая Справедливость человеку. "Я хотел бы иметь и радоваться без труда" — "Тогда ты будешь разбойником и будешь страдать". — "Я буду мятежником" — "Ты будешь сломлен и будешь страдать еще более". — "Я буду бунтовать всегда!" — Тогда ты будешь страдать вечно". Таков глас Абсолютного Разума и Высшей Справедливости. Что может ответить на это человеческая гордыня и глупость?
      У религии нет большего врага, чем разнузданный мистицизм, ошибка которого состоит в его лихорадочных видениях божественных откровений. Империю дьявола создали не теологи, а ложные святоши и колдуны. Верить мечтам мозга больше, чем общественному мнению или благочестию — вот что было началом ереси в религии и глупости в философии; дурак не был бы дураком, если бы поверил разуму других. С этой точки зрения, магнетизм несомненно таит опасность, так как состояние, которое он вызывает, приводит к галлюцинациям так же легко, как и к ясной интуиции. В этой главе мы познакомимся и с мистическими и с материалистическими магнетизерами, и нам хотелось бы предупредить их во имя науки о риске, который они пробуждают. Кудесничество, магнетические опыты и вызывания духов относятся к одним и тем же феноменам, которые нельзя использовать без опасности для рассудка и жизни.
      Тридцать-сорок лет назад хормейстер Нотр-Дам, исключительно благочестивый и уважаемый человек, познакомился с месмеризмом и отдался его экспериментам. Он также посвятил неразумно много времени изучению мистиков, в особенности Сведенборга. Последовало умственное истощение, и так как оно сопровождалось бессонницей, он продолжал и умножал свои занятия мистикой. Это мешало ему успокоить мозг. Он взял ключ от церкви, поднялся на хоры, которые освещались лишь слабой лампадой высокого алтаря, занял свое место и оставался там до утра, погруженный в молитвы и глубокую медитацию.
      Затем пришла ночь, когда предметом его размышлений стало вечное осуждение в связи с грозной доктриной о малом числе избранных. Он не мог понять столь суровое исключение большинства людей из бесконечной доброты Бога, который, согласно Святому Писанию, хочет спасения и обретения истины для всех. Сердце его наполнилось сомнениями, и он обратился к утешительным объяснениям теологии. Церковь не дает определения огню ада; согласно Евангелию он вечен, но нигде не написано, что большинству людей суждено вечно страдать. Многие осужденные могут испытывать нужду в Боге. Язычники могут быть спасены по их просьбе Крещением; отъявленные грешники — внезапным полным раскаянием и, наконец, несмотря ни на что, мы можем надеяться, мы должны молиться, спасая только одного человека — того, о ком Спаситель сказал, что ему лучше было бы не родиться.
      Последняя мысль заставила хормейстера остановиться, и внезапно ему пришло в голову, что единственный человек, который официально несет бремя осуждения столетиями, это Иуда Искариот, о котором говорится в приведенном отрывке из Евангелия. После того, как он раскаялся в своем преступлении настолько, что даже умер от этого, он стал козлом отпущения для человечества, Атласом ада, Прометеем осуждения. Даже он был тем, кого Спаситель на пороге смерти назвал своим другом. Глаза хормейстера наполнились слезами, ему показалось, что раскаяние не эффективно, чтобы спасти Иуду. Он воскликнул:

"Для него и только ради него я бы умер вторично, будь я Спасителем. Не лучше ли меня в тысячу раз Христос, и что Он должен делать в небесах, если я на земле плачу над Его несчастным апостолом? Он меня жалеет и поддерживает, я чувствую это. Он говорит моему сердцу, что пария Евангелия спасен и что он станет, благодаря долгому проклятию, которое еще давит на его память, искупителем всех парий… И если это так, то миру должно быть оглашено новое Евангелие, и это будет Евангелие бесконечного всеобщего прощения — во имя возрожденного Иуды… Но я заблуждаюсь, я еретик. Я негодяй… И, все же, нет — потому что я чистосердечен".

И, сжав руки, хормейстер добавил:

"Господи, удостой меня тем, в чем ты не отказывал верующим в старые времена и в том, в чем не откажешь теперь. Я прошу чуда, чтобы убедить меня, чуда, как свидетельства новой миссии".

Энтузиаст поднялся в молчании ночи, которое так страшно у подножья алтаря, в просторе безмолвия и темного храма, он произнес громко, медленно и торжественно:

"Ты, кто был проклят на восемнадцать веков. Ты, кого я оплакиваю, потому что ты был в аду один, чтобы небеса были оставлены для всех нас; ты, несчастный Иуда, если истинно то, что кровь Учителя очистила тебя, так что ты спасешься действительно, приди и возложи свои руки на меня, как на священника прощения и любви".

Эхо этих слов еще носилось под сводами; хормейстер поднялся, пересек хоры и преклонил колени под лампадой Высокого Алтаря. Он рассказал нам, что он реально и положительно почувствовал две теплые живые руки на своей голове, как руки епископа возлагаются на посвящаемого в сан. Он не спал и не был в обмороке, это был реальный контакт в течение нескольких минут. Он понял, что Бог услышал его, что чудо свершилось, он получил новые обязанности, и для него началась новая жизнь; с утра он должен быть новым человеком. Но к утру несчастный хормейстер сошел с ума.
Мечта о небесах без ада, мечта Фауста, дала бесчисленное количество жертв этому несчастному веку сомнений и эгоизма, который преуспел лишь в реализации ада без небес. Сам Бог не дал эффекта системе, в которой все дозволено, все считается добром.

Фигуры из манускрипта Элифаса Леви Cles maleures ef clawlcules de Salomon

Люди, которые достигли точки, где они больше нее боятся Высшего Судьи, находят легким обходиться без этого Бога простонародья, который в действительности менее Бог, чем сам простой народ. Дураки, которые хвастаются победой над дьяволом, заканчивают, делая богами себя. Наш век переполнен такими псевдобожественными актерами и нам известны все их степени. Бог Гено, добрая и поэтическая натура, который отдал бы свою рубашку бедняку и который не обидел бы мухи. Бог Шено, продавец цветов, визионер типа Сведенборга. Бог Турейль, превосходный персонаж, обожествивший женщину и доказавший, что Адам был извлечен из Евы. Бог Огюста Конта, который сохранил в себе католицизм за двумя исключениями — существование Бога и бессмертие души. Бог Вронского, истинного ученого, который прославился открытием первых теорем Каббалы. Продав богатому слабоумному Арсону за 150000 франков одно из своих сообщений, Вронский не получил от него денег и опубликовал памфлет, где объявил Арсона действительным и буквальным зверем Апокалипсиса. Памфлет был озаглавлен так: "Да или нет — то есть, так сказать, имеете вы или не имеете, да или нет, купив у меня за 150000 франков мое открытие Абсолюта?"
Хорошо известно, что несчастный Арсон уже заплатил иерофанту сорок или пятьдесят тысяч франков. Мы получили от Вронского тот Абсолют, который он продал так дорого, и мы бесплатно отдаем его нашим читателям, так как истина принадлежит всему миру и никто не имеет права присваивать ее или использовать для торговли и наживы.

Глава II. ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

      Под фанатизмом всех сект неизменно находится корень честолюбия и жадности. Иисус Христос часто делал строгие выговоры ученикам, которые оставались ему верными в дни его гонений, в надежде, что они войдут в царство, где они получат печать могущества. Чем более вопиющи ожидания, тем соблазнительнее фантазии, и люди тогда готовы платить за блаженство надежды всем своим достоянием и всей своей индивидуальностью. Именно таким образом бог Вронского разорил тех слабоумных, которым он обещал Абсолют; именно таким образом бог Огюста Конта получал ежегодную ренту в 6000 франков от своих почитателей, которых он оделял фантастическими степенями достоинства, которые должны были реализоваться, когда его доктрина завоюет мир. Именно таким образом некоторые медиумы вытягивают деньги из бесчисленных глупцов, обещая им сокровища, которые сотворят духи. Некоторые из этих мошенников действительно верят в свои обещания, и это как раз те, кто наиболее неутомимы в своих интригах. Деньги, чудеса, пророчества, ничто из этого не обходит их, потому что они обладают таким абсолютом воли и действия, который на самом деле творит чудеса, и они становятся волшебниками, не зная этого.
      С этой точки зрения, секта Спасителей Людовика XVII принадлежит истории магии. Мания этих людей была столь заразительной, что она вовлекла в их круг даже тех, кто был намерен бороться с ними. Они доставали самые важные и редкие документы, собирали исключительные доказательства, пробуждали забытые воспоминания, управляли армией грез, обеспечили явление ангелов Мартэну, крови — Роз Тамиссье и ангела в рубище — Эжену Винтра. Последняя история интересна по своим экстраординарным последствиям и мы расскажем ее.
      В 1839 году Спасители Людовика XVII, составлявшие альманах пророчеств на 1840 год, кажется, допустили, что если весь мир будет ожидать революцию, то революция не замедлит свершиться, но, не имея более пророка Мартэна, они начали искать другого. Их наиболее рьяные агенты тогда были в Нормандии, герцогом которой объявлялся претендент, именуемый Людовиком XVII: Им попался на глаза благочестивый труженик с возбужденным, но слабым мозгом, и вот что они задумали. Они составили письмо, адресованное принцу претенденту, наполнив его выразительными обещаниями относительно царствования, которое должно придти, в комбинации с мистическими выражениями, и затем сделали так, чтобы оно попало в руки упомянутому крестьянину по имени Эжен Винтра при обстоятельствах, которые говорят сами за себя.

       Август 6, 1839.
      Около девяти часов в мою дверь постучали, и в комнату вошел человек в лохмотьях. Я спросил его, чего он хочет. Он ответил: "Не беспокойся, Пьер Мишель". Ко мне так никто не обращался, потому что всем известно, что я Эжен, и во всех документах я не пользовался моими первыми именами. Старик далее сказал: "Я очень устал, а где бы я ни появился, всюду встречают меня с презрением как вора". Взволнованный его жалобным тоном, я дал ему монету в десять су и дал понять, что ему следует уйти. Он молча взял деньги и со страдальческим видом пошел к двери. Когда он дошел до последней ступеньки, я закрыл дверь и запер ее ключом. Я не слышал, что он ушел, и позвал к себе работника. Я попросил его помочь мне найти старика, вместе с ним вышел из комнаты, снова заперев дверь. Мы обшарили все углы, но никого не нашли.
      Услышав звон колокола, призывавшего к мессе, я вернулся в комнату за молитвенником и на столе увидел письмо, адресованное мадам де Женере в Лондоне. Оно было подписано Полем де Монфлери из Кайены и содержало опровержение ереси и исповедание ортодоксальной веры. Это письмо предлагалось передать герцогу Нормандии, самому надежному защитнику нашей Святой Католической Апостольской религии. На письме лежала монета, которую я дал старику".

      В другом сообщении Пьер Мишель замечает, что лицо посетителя было ему неизвестно, но он был настолько потрясен его внезапным появлением, что запер и забаррикадировал дверь после его ухода и долго прислушивался, надеясь, что тот уходит. Так как Винтра не слышал ничего, несомненно, что нищий снял обувь, чтобы спуститься по лестнице без шума. Винтра подходил к окну, но не увидел его ухода, потому что делал это преждевременно. Для Винтра было очевидно, что письмо упало с небес. Он стал приверженцем Людовика XVII. Своего посетителя он считал архангелом Михаилом.
      Винтра стал медиумом секты Спасителей Людовика XVII, он оказался зеркалом ее воображения, наполненного романтическими воспоминаниями и устаревшим мистицизмом. В видениях нового пророка были лилии, плавающие в крови, ангелы, облаченные подобно рыцарям, святые, разодетые как трубадуры. Затем пошли гостии, прикрепленные к голубому шелку. Винтра прошибал кровавый пот, кровь появлялась на гостиях, где она рисовала сердца с надписями, сделанными почерком Винтра; пустые чаши внезапно наполнялись вином, и когда вино оставляло пятна, они были подобны пятнам крови. Иницианты верили, что они слышат прекрасную музыку и вдыхают неизвестные ароматы. Священники, приглашенные в свидетели чудес, расходились полные энтузиазма. Один из этих, старый уважаемый церковник из Турской епархии, покинул свой приход, чтобы следовать за пророком. Мы видели его, он рассказывал о чудесах Винтра с полным убеждением, он показывал нам гостию, обрызганную кровью самым необычным образом; он показывал нам копии сообщений о чудесах, подписанные более чем пятью-десятью уважаемыми лицами — артистами, учеными, шевалье де Разаком, герцогиней д'Армейе. Ученые исследовали красную жидкость, вытекающую из гостий, и установили, что это человеческая кровь. Самые непримиримые враги Винтра не оспаривали чудеса, а говорили, что они исходят от дьявола. "Но могут ли носить следы работы дьявола гостии, если они регулярно освещаются?" — спрашивает аббат Шаво из Турени. Все это так, но секта Винтра анархична и абсурдна и вряд ли Бог стал творить чудеса в ее честь. Естественное объяснение этих феноменов можно дать, аналогично тому, как это делалось в данной книге относительно других, им подобных.
      Винтра, которого его сторонники считали своим Христом, имел и своих Искариотов. Два члена секты, Гозолли и Жоффруа, опубликовали скандальные разоблачения против него. Согласно им, фанатики имели в Тилли-Сюр-Сель свою часовню, где служили кощунственные мессы, на которые они приходили совершенно голыми. В определенный момент все впадали в пароксизм и с криком "Любовь, любовь", они бросались в объятия друг друга, остальное можно лишь предположить. Это было подобно оргиям древних гностиков, однако здесь свет не гасили. Жоффруа удостоверял, что Винтра посвятил его в некую молитву, которая представляла собой чудовищный акт онанизма, совершенный у подножья алтаря. Но этот обвинитель слишком одиозен, чтобы его словам можно было верить. Аббат Шаво объясняет, что эти два человека были изгнаны из секты за то, что они сами совершали то, что приписывали Винтра. Его секта была осуждена Григорием XVI в 1843 году.
      Сохранились тексты писаний, распространившихся в секте; эти произведения необразованного человека очень напыщенны и кишат грамматическими ошибками. Всюду храм, всюду огонь и кинжал; голос пророка Людовика XVII — это эхо мстительных криков тамплиеров. Правда, Винтра не считал себя ответственным за то, что он пишет:

"Если мой ум имеет хоть какое-нибудь отношение к этим осужденным работам, я склоню голову, и страх овладеет моей душой. Мои работы это не мои работы; и я могу сказать своему Богу с чистым сердцем: Custodi animam meum et erne me: поп eru — bescan, quoniam speravi in te", — говорил он.

      Осужденная папой секта, в свою очередь осудила папу, и Винтра объявил себя верховным понтификом. Облачение выдавало его. Он носил золотую диадему с индийским лингамом надо лбом; он облачался в пурпурную мантию и носил магический скипетр, оканчивающийся рукой, пальцы которой, кроме большого и мизинца, были сомкнуты; это была эмблематика античного гермафродита — эмблема древних обрядовых оргий и шабашей.
      Воображение этого несчастного пророка было исполнено ужаса и раскаяния. Как бы противоречиво он не говорил, время от времени из него исходили мрачные признания. Приведем его письмо к одному из ближайших друзей.
      "В ночь на воскресенье 17 или 18 мая страшный сон нанес смертельный удар по душе и телу. Это было в Сент-Пе, в доме никого не было. Я пошел к святой часовне и был готов открыть дверь, но увидел внутри пламя: "Не смей входить сюда". Я не ушел, а поднялся на первую ступеньку, и мажете представить мой ужас, когда по обе стороны я увидел глубокую и темную бездну со страшными чудовищами, которые приветствовали меня как брата. В этот момент пришла мысль, что святой архангел тоже называл меня братом. Какая, разница! Их приветствие заставило мою душу скакать от радости, и тут я начал корчиться в конвульсиях подобных тем, что я испытал, когда Бог одарил меня крестом милости, явившись мне 28 апреля.
      Я пытался зацепиться за что-нибудь, чтобы не упасть в бездонную пропасть. Я обратился к Божьей Матери и призывал ее помочь мне. Она была глуха к моему голосу. Я продолжал корчиться, оставляя клочки кожи на колючках, окружавших пропасть. Внезапно оттуда вырос водоворот пламени. Я услышал крики злобной радости и не мог более молиться. Голос страшнее долгого эха грома в бушующем небе, наполнил мои уши словами: "Ты думаешь, что победил меня, но побежден именно ты. Я учил тебя смириться перед моей волей. Иди, будь среди моих избранных и научись, как познать тирана небес; свяжи себя с нами кощунствами и богохульствами". После взрыва хохота голос добавил: "Смотри, вот Мария, которую ты звал как щит против меня. Посмотри на ее ласковую улыбку и слушай ее мягкий голос". Дорогой друг, я увидел ее над бездной; ее небесно голубые глаза сверкали огнем, ее красные губы были фиолетовыми, ее божественный голос был груб и страшен; она сказала мне: "Корчись, гордец, в этой страшной пропасти с демонами".
      Кровь отхлынула от моего сердца. Я пробормотал несколько слов из Ave Maria. Сколько времени прошло, я не знаю, но по возвращении домой слуга сказал мне, что время уже позднее. О, если я только объявлю врагам Дела Милосердия о том, что вошло в меня, не будут ли они торжествовать победу? Они могут сказать, что здесь налицо мономания. Если Бог пожелал этого, то мне не на что жаловаться и бояться нечего. Если Бог не слушал мой голос, когда слушалось мое дело, то я буду молить Его удвоить мои страдания, при условии, что Он скроет их от моих врагов".
      Здесь торжествующая галлюцинация достигает высшей точки. Винтра соглашается быть осужденным, лишь бы его не считали дураком. Это окончательная интуитивная оценка великого значения разума, пережившая сам разум. Пьяный человек боится лишь того, что его сочтут за пьяного. Мономаньяк предпочитает смерть признанию его безумия. Объяснение дает прекрасное высказывание Кебета, которое мы уже цитировали. Есть лишь одно добро, желательное для человека, это мудрость, которая является деятельностью ума; есть лишь одно истинно высочайшее несчастье, которого надо бояться — это сумасшествие.

Глава III. МЕСМЕРИСТЫ И СОМНАМБУЛИСТЫ

      Церковь мудро запрещает нам слушать оракулов и возбуждать нездоровый интерес к тайнам будущего. В наши дни к голосу Церкви более не прислушиваются, люди вернулись к кудесникам и прорицательницам; для тех, кто не верит в предписания Евангелия, пророками становятся сомнамбулы. Они не представляют себе, что обращение с предсказанным событием подавляет нашу свободу воли и парализует, наши средства защиты; обращаясь к магии, чтобы предвидеть будущие события, мы даем залог фатальности. Сомнамбулы — это сивиллы нашего времени, как сивиллы были сомнамбулами античности. Счастливы те из обращающихся к ним, кто не поставил свою доверчивость на службу безнравственным или безрассудным магнетистам, потому что самим фактом дружественного общения с ними они объединяются с аморальностью или глупостью прорицателей. Бизнес месмериста легок, а его обманы весьма разнообразны. Однако среди тех, кто посвятил себя магнетизму, важно знать наиболее серьезных.
      В первом ряду их находится барон дю Поте, его добросовестная работа сделала много в продвижении науки Месмера. Он открыл в Париже практическую школу магнетизма, в которой публика допускается к наставлениям в процессах и проверке получаемых феноменов.
      Барон дю Поте — исключительная и высоко интуитивная натура. Подобно всем нашим современникам, включая самых образованных, он ничего не знает о Каббале и ее таинствах; тем не менее, магнетизм открыл ему науку Магии и, поскольку она кажется ему страшной, он утаивает то, что нашел, даже тогда когда чувствует необходимым открыть это. Его книга продается лишь его адептам. Это самый замечательный из всех продуктов чистой интуиции. Мы не считаем это опасным, потому что автор описывает силы, не указывая, как ими пользоваться. Он убежден, что мы можем сотворить добро или зло, можем погубить или спасти посредством магнетических процессов, природа которых не ясна.
      Он считает, и мы его с этим поздравляем, что право жизни и смерти предполагается за божественной властью, и следовало, бы рассматривать его владельца несостоятельным, если он соглашается продать его каким бы то ни было образом.
      Дю Поте торжественно объявляет о существовании того универсального света, в котором просвещенные видят все образы и все отражения мысли. Он помогал проецированию этого света с помощью аппарата, который он назвал Магическим Зеркалом. Это просто круг или квадрат, покрытый тщательно просеянным древесным угольным порошком. Свет проецируется на него магнетическим субъектом, и оператор подкрашивает и выявляет формы, соответствующие его нервным впечатлениям. Сомнамбула видит выявленные грезы и, если он не сходит с ума от увиденного, у него начинаются конвульсии.
      Все аналогично феномену гидромантии, которую практиковал Калиостро. Процесс созерцания воды ослеплял и волновал зрение; в свою очередь, утомление глаз вызвало галлюцинации. Калиостро старался защитить от таких экспериментов девственных лиц в состоянии полной невинности, отводя в сторону нервные разговоры, вызванные эротическими воспоминаниями. Магическое зеркало дю Поте может быть более утомительно для нервной системы в целом, но ослепление гидромантии более опасны для мозга.
      Дю Поте — это один из тех искренне убежденных людей, кто смело переносит презрение науки и предубеждение общественного мнения, повторяя слова Галилея: "А все-таки она вертится" Совсем недавно было открыто, что вращаются столы, как вращается сама земля, и что человеческая магнетизация наделяет движимые предметы, которые стали объектом влияния медиумов, специфическим вращательным движением. Эта сила может поднять и перенести в пространстве предметы необыкновенного веса, потому что вес существует лишь из-за равновесия двух сил Астрального света. Повышение действия одной или другой из них сказывается немедленно. Если нервная система воспринимает и отражает этот свет, соответственно личному возбуждению субъекта, все инертные тела, подчиненные его воздействию становятся легче или тяжелее.
      Эксцентричная сила притяжения или проецирования неизменно предполагает болезненное состояние людей, которые являются ее субъектами. Все медиумы крайне неуравновешенны; медиомания вызывает последовательность других нервных маний: нарушение аппетита, эротоманию, стремление к убийству или самоубийству. Для таких людей не существует моральной ответственности, они творят зло при самых благих намерениях. Они проливают слезы умиления в церкви и восхищаются вакхическими оргиями. У них есть объяснения всего на свете — с помощью дьявола или духов, которые вселились в них. Что делать сними? Они более не живут в самих себе; некое таинственное создание оживляет их и действует вместо них. Имя этого существа — "Легион".
      Многократные попытки здорового человека развить медиумические способности вызывают утомление, болезнь и расстройство ума. Так случалось с Виктором Эннекеном, бывшим издателем газеты и, после 1848 года, членом Национального Собрания. Он был молодым адвокатом, не лишенным ни образования, ни таланта, и очень увлекался идеями Фурье. После событий 2 декабря он был сослан и во время вынужденного бездействия занялся столовращением. Очень скоро он стал жертвой медиомании и считал себя орудием откровений души земли. Сначала он опубликовал книгу "Спасем человеческую расу", наполненную социалистическими и христианскими идеями, в ней еще трепетал свет разума. Но эксперименты продолжались, и глупость торжествовала. В последней работе он представлял Бога в виде необъятного полипа, размещенного в центре земли и имеющего усики и рога, повернутые внутрь, подобно усикам его мозга и мозга его жены Октавии. Вскоре поступило известие, что Виктор Эннекен умер в сумасшедшем доме от последствий маниакального пароксизма.
      Мы также слышали о даме из аристократических кругов, которая предалась переговорам с духами стола и, будучи безмерно скандализирована непристойными ответами ее предмета мебели, поехала с ним в Рим, чтобы предать его огню в столице христианского мира. Лучше сжечь свою мебель, чем сойти с ума! Не будем смеяться над этим эпизодом — все мы дети века разума, в котором люди, считающиеся серьезными, как граф де Мирвилль, приписывают дьяволу необъясненные феномены природы.

"Компас Философов".

Розенкрейцеровская аллегория, Германия, XVIII в.

В драме, которая хорошо известна на бульварах, можно услышать о маге, который, нуждаясь в страшном помощнике, создал автомат, чудовище с лапами льва, рогами быка и чешуей левиафана. Этого гибридного сфинкса он наделил жизнью; устрашенный делом своих рук, он поспешно бежал. Чудовище преследовало его, сожгло его дом и его отца, унесло его сына, последовало за ним на корабль, который потопило, но, наконец, было сражено молнией. Этот ужасный спектакль был реализован в истории человечества; поэзия персонифицировала призрак зла и наделила его всеми силами Природы. Она пыталась привлечь химеру для помощи морали, и в страхе бежала, испуганная своими грезами. С тех пор чудовище преследует нас веками. Оно корчит рожи между нами и объектами нашей любви; нечистыми кошмарами оно душит наших спящих детей; оно несет через творение, этот отчий дом человечества, неугасимый факел ада; оно сжигает и мучает наших родителей; оно простирает свои черные крылья, чтобы скрыть от нас небеса, оно кричит нам: "Больше не надейся!" Оно ввергает в океан отчаяния последний корабль наших надежд. Это древний персидский Ариман, египетский Тифон; темный бог, почитаемый еретиками Мана; граф де Мирвилль и Черная Магия дьявола. Это ужас мира и идол плохих христиан; Люди пытались смеяться над ним и боялись его; они окарикатузировали его и боялись, что картон оживет и пожрет того, кто его склеил. Тем не менее, царство его прошло, хотя оно и не будет уничтожено молнией с небес. Чудовище рассыплется перед сиянием науки и истины. Гений невежества и тьмы может быть сражен только светом.

Глава IV. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ СТОРОНА МАГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

      Двадцать лет назад Альфонс Эскиро, друг моего детства, издал фантастическую книгу «Маг». В ней присутствует вся романтика тех времен. Автор снабдил своего мага гаремом мертвых дам, набальзамированных согласно рецептам, которые были только что открыты. Среди действующих лиц имеется медный автомат, который проповедует целомудрие, гермафродит, который влюблен в луну и имеет постоянную связь с этим светилом; имеется там и другое, забытое ныне. Альфонс Эскиро, можно сказать, основал школу фантастов в Магии, и был наиболее интересным представителем ее. Молодой Анри Делааж, продуктивный писатель, нераспознанный чудотворец и одаренный заклинатель. Его стиль не менее удивителен, чем у Альфонса Эскиро, его вдохновителя и учителя.
      Мы сказали, что Анри Делааж — это нераспознанный чудотворец. В самом деле, он сообщил нашему знакомому, что зимой, во время эпидемии гриппа, надо приходить в его комнату, потому что каждый, кому посчастливилось там быть, излечивался немедленно. Многие наши друзья говорили, что он обладает даром вездесущия. Он покинул редакцию газеты «Отечество» и оказался снова там с ее издателем Данту, тот в страхе ушел домой, где Делааж ожидал его прихода. Светская дама, читавшая одну из его книг, удостоверила, что она не знает ничего, написанного более прекрасно. Но прекрасное он распространял не только своими сочинениями. Мы прочли статью, подписанную «Фиорентино», где говорилось, что физическая привлекательность молодого мага равна или даже превосходит привлекательность ангелов.
      Мы поместили этого молодого писателя на первое место среди фантастов Магии. Во всех остальных отношениях оно принадлежит графу д'Урш, человеку почтенного возраста, который посвятил свою жизнь и судьбу месмерическим экспериментам. Женщины в сомнамбулическом состоянии и мебель его дома предавались неистовым пляскам. Мебель портилась и ломалась, а женщины, говорят, становились после их вращений еще лучше.
      Долгое время граф д'Урш был одержим навязчивой идеей, которая состояла в его боязни быть похороненным заживо и написал несколько статей о методах распознавания состояния человека во время болезни. Он имел основание бояться, потому что его темперамент, состояние нервной системы и эксперименты с прекрасными сомнамбулами предрасполагали его к апоплексии. В магнетизме он был учеником аббата Фариа, а в некромантии принадлежал к школе барона де Гульденштуббе. Последний опубликовал работу под названием "Практическая экспериментальная Пневматология или Реальность Духов и Чудесный феномен их Прямого Писания". Он сообщает о своем открытии так: "В 1850 году или за три года до эпидемии стучания столов, автор пытался привить во Франции американский спиритуализм, таинственные перестукивания Рочестера и чисто автоматическое писание медиумов. К сожалению, мы встретили много препятствий, воздвигнутых другими месмеристами. Те, кто посвятил себя гипотезе магнетического флюида, и даже те, кто считал себя спиритуальными месмеристами, но на самом деле были проводниками сомнамбулизма, третировали таинственные перестукивания американского спиритуализма как визионерские глупости. Только через шесть месяцев автор смог сформировать свой первый круг американского плана благодаря содействию Рустана, бывшего члена Общества Магнетизеров и Спиритуалистов, простого человека, полного энтузиазма к святому делу спиритизма. Мы связались с другими лицами, среди которых был аббат Шатель, учредитель Французской церкви, который, несмотря на свои рационалистические тенденции, закончил признанием реальности объективного и сверхъестественного откровения как необходимого условия спиритуализма и всех практических религий. Оставляя в стороне моральную часть вопроса, можно установить, что американские круги основаны на различии между позитивным и электрическим или негативным магнетическим токами.
      Круг состоит из двенадцати человек, представляющих в равной пропорции позитивные и негативные, или чувствительные элементы. Это различие не зависит от пола людей, хотя вообще женщины негативны и чувствительны, а мужчины положительны и магнетичны. Перед формированием круга надо изучить умственные и физические свойства каждого индивидуума, потому что некоторые хрупкие женщины имеют мужские качества, а некоторые сильные мужчины являются в моральном смысле женщинами. Стол размещается в светлом проветриваемом помещении, медиум сидит на одном конце его и полностью изолирован. Благодаря своему созерцательному спокойствию он служит проводником для электричества. Можно отметить, что хорошая сомнамбула обычно превосходный медиум. Шесть электрических, или негативных лиц, которые обычно распознаются по их эмоциональным качествам и их чувствительности, размещаются справа от медиума, самые чувствительные — непосредственно возле него. По тому же принципу слева от медиума располагаются положительные лица. Чтобы образовать цепь, каждый из двенадцати кладет свою правую руку на стол, а левую — на руку соседа, образуя этим круг вокруг стола. Отметим, что медиум или медиумы, если их несколько, полностью изолированы от тех, кто образует цепь.
      После нескольких сеансов были получены некоторые замечательные феномены, такие, как одновременные удары, которые чувствуют все присутствующие в момент умственного вызывания духа наиболее разумными лицами. То же самое относится к таинственным перестукиваниям и другим странным звукам. Многие люди, включая наименее чувствительных, имеют одновременные видения, хотя остаются в обычном состоянии бодрствования. Чувствительные люди получают самый замечательный дар медиумов, автоматическое письмо, как результат невидимого воздействия, которое использует неразумный инструмент человеческой руки, чтобы выразить его идеи. Наконец, нечувствительные лица ощущают мистическое влияние внешнего ветра. Эффект его не очень силен, но приводит их волосы в движение. Все эти феномены, полученные согласно образцам американского спиритуализма, имеют некоторый дефект, будучи более или менее непрямыми, потому что в этих экспериментах невозможно исключить посредничество человеческого существа или медиума. Это касается и столовращения, которое захлестнуло Европу в середине 1853 года.
      Автор видел много опытов со столами, которые проводил граф д'Урш, один из самых сведущих людей в области магии и оккультных наук. Без всякого контакта с ними, граф заставлял их двигаться по комнате с большой скоростью. 20 января 1856 года, в присутствии графа д'Урш и графа Цапари, мы — слышали вибрацию струн пианино. Все эти феномены позитивно доказывают действие оккультных сил, но не демонстрируют реальное и субстанциональное существование невидимого разума, независимого от нашей воли и воображения. Тот же упрек можно сделать американским спиритуалистам, потому что их общение с миром духов очень незначительно по своему характеру, оно ограждено мистическими перестукиваниями и другими звуковыми вибрациями. Как факт, нет прямого феномена, одновременно интеллектуального и материального, независящего от нашей воли и воображения, чтобы его можно было сравнить с прямым писанием духов, которые ни заклинались, ни вызывались, и одно только это неопровержимо доказывает реальность сверхъестественного мира.
      Автор, постоянно находясь в поисках интеллектуального и непосредственно ощутимого доказательства субстанциональной реальности сверхъестественного мира, которое могло бы продемонстрировать фактами бессмертие души, никогда не уставал горячо молиться, чтобы Господь удостоил его таким доказательством и тем самым укрепил веру в бессмертие, вечный базис религии. Всевышний, милость которого безгранична, снизошел к этим молитвам. 1 августа 1856 года автору пришла мысль о том, не могут ли духи писать непосредственно без медиума. Вспоминая чудесное прямое писание десяти заповедей, сообщенных Моисею, и надпись на стене дворца Валтасара, о которой сообщал Даниил, автор сопоставил это с современными фактами, которые зафиксированы в американском Стратфорде, где странные неразборчивые надписи появлялись на листах бумаги в отсутствии медиумов.
      Автор поместил лист чистой почтовой бумаги и остро отточенный карандаш в ящик, запер его и унес ключ с собой, никому не говоря о своих намерениях. Он напрасно ожидал двенадцать дней, но 13 августа 1856 года он нашел на бумаге таинственные знаки. Он повторил эксперимент десять раз в тот же день, каждый раз вкладывая в ящик новый лист, результат неизменно повторялся. На следующий день он сделал двадцать экспериментов, но оставил ящик открытым и непрестанно смотрел в него. Он был свидетелем сформирования букв и слов на эстонском языке, карандаш при этом не двигался. Поскольку карандаш оказался не нужным, автор решил отказаться от него и разложил чистые листы бумаги на своем столе, на пьедесталах древних статуй, на саркофагах, урнах и т. п. Подобные эксперименты проводились на различных кладбищах Парижа, но автору кладбища не нравились, потому что большинство духов предпочитает находиться там, где они жили на земле, а не там, где покоятся их бренные останки.
      Мы далеки от того, чтобы обсуждать феномены, наблюдавшиеся бароном де Гульденштуббе, но хотели бы указать ему, что такое открытие было сделано до него Лаватером, и что акварельный портрет, нарисованный каббалистом Габлидоном, имеет гораздо большее значение, чем те несколько строк писаний, которые он получил. Говоря нижеследующее от имени науки, мы хотели бы сказать ему, что он, пожалуй, не поверит нам, но серьезным исследователям этого странного феномена представляется, что полученные им писания не пришли из другого мира, а были неосознанно сделаны им самим. Мы сказали бы ему, что ваши эксперименты, столь чрезмерно повторенные, и ваше исключительное напряжение воли нарушили равновесие вашего флюидического и астрального тел; вы заставили их реализовать свои грезы и они начертали символы, заинтересованные из ваших собственных воспоминаний отражения вашего воображения и мыслей. Если вы окажетесь в совершенно ясном состоянии магнетического сна, вы увидите сияющую копию вашей руки, простирающуюся подобно тени при закате солнца; вы увидите, что она пишет на приготовленной бумаге знаки, которые удивят вас. Этот физический свет, который излучается из земли и из вас, содержится в флюидической весьма эластичной оболочке, которая сформирована из квинтэссенции ваших жизненных духов и вашей крови. Эта квинтэссенция nponseoflnt из света цвет, определяемый вашей тайной волей; это делается в соответствии с вашими грезами, и на бумаге запечатлеваются символы, как на телах неродившихся детей появляются знаки, запечатлевшие воображение их матерей. То, что кажется вам чернилами, это ваша потемневшая преобразованная кровь. Следует удерживать себя от многократного повторения таких экспериментов. Если их продолжать, ваш мозг будет постепенно ослабевать, пострадает память. Вы будете испытывать невыразимую боль в конечностях и пальцах и вы, наконец, умрете или сразу, или после продолжительной агонии, сопровождаемой конвульсиями и сумасшествием. Этого слишком много для барона де Гульденштуббе.
      Графу д'Урш мы сказали бы так: вы не будете похоронены заживо, но вы рискуете умереть от тех самых предосторожностей, которые вы предпринимаете против такой возможности. Пробуждение тех, кто таким образом похоронен, может быть быстрым и коротким, они могут и долго жить под землей, сохраняемые Астральным Светом в состоянии ясного сомнамбулизма. Их души тогда привязаны к спящему телу невидимой цепью, и если эти души жадны и преступны, то они могут извлекать квинтэссенцию крови из людей, которые спят естественным сном. Они могут переносить этот сок в свои, находящиеся в земле, тела для их долгого сохранения в тщетной надежде, что они смогут вернуться к жизни. Этот страшный феномен называется вампиризмом, его реальность установлена и засвидетельствована. Если вас интересует возможность такой магнетической жизни человеческого тела под землей, то прочтите следующее сообщение английского офицера Осборна, человека глубокой веры, который был рекомендован барону дю Поте генералом Вентура.
      "6 июня 1838 года монотонность нашей лагерной жизни была нарушена прибытием лица, известного всему Пенджабу. Сикхи очень почитали его за способность находиться похороненным в земле так долго, как он пожелает. Достоверность рассказов гарантировали многие уважаемые люди, поэтому мы с интересом ждали встречи с ним. Капитан Вейд, политический агент в Лодране, сказал мне, что он сам ассистировал при воскресении этого факира после похорон, состоявшихся за несколько месяцев до этого, при этом присутствовали генерал Вентура, Магараджа и командующий сикхами. Капитан Вейд говорил так. После приготовлений, которые длились несколько дней, факир объявил о том, что готов подвергнуться испытанию. Генерал Вентура, Магараджа и командующий сикхами собрались у каменной могилы. В их присутствии факир запечатал воском все отверстия своего тела, через которые в него мог бы войти воздух, кроме рта. Затем он снял одежду, облекся в полотняный мешок, и по его желанию язык его повернули так, чтобы он закрывал глотку. После этого он погрузился в некую летаргию. Мешок с его телом завязали, и Магараджа наложил на него свою печать. Затем его положили в гроб, который забили, опечатали и опустили в могилу. Могилу засыпали землей, на которой посеяли ячмень. У могилы выставили часовых, чтобы они охраняли ее день и ночь.
      Несмотря на эти предосторожности, Магараджа все же сомневался. За десять месяцев, пока факир оставался под землей, Магараджа трижды посещал могилу, ее открывали, холодное безжизненное тело находилось в мешке. Через десять месяцев тело извлекли из могилы, генерал Вентура и капитан Вейд вскрыли гроб, сломали печати; факир не показывал признаков жизни. Чтобы оживить его, один из зрителей осторожно ввел в его рот палец и вернул язык в естественное состояние. Сколь-нибудь теплой была лишь макушка. Тело начали медленно поливать теплой водой, постепенно начали появляться признаки жизни. Через два часа факир встал и начал двигаться и улыбаться.
      Необыкновенное существо сообщило, что, пребывая под землей, видело очаровательные сны, но пробуждение всегда исключительно болезненно, и что возвращению сознания предшествует сильнейшее головокружение. Ему было около тридцати лет; наружность болезненна, выражение лица хитрое. Мы долго говорили с ним, и он согласился, чтобы его похоронил и в нашем присутствии. Мы договорились о встрече в Лагоре, где он обещал нам оставаться под землей в течение всего времени нашего пребывания в этом городе".
      Таков рассказ Осборна. Вопрос в том, действительно ли факир был готов повторить свое погребение. Новый эксперимент мог стать решающим. Но произошло вот что.
      "Через пятнадцать дней после визита факира в наш лагерь, английские офицеры прибыли в Лахор. Они выбрали подходящее место, построили каменную могилу, и стали дожидаться факира. Тот прибыл на следующий день, спеша доказать, что он не обманщик. Он сообщил, что необходимые приготовления сделаны, но поведение его говорило о беспокойстве и подавленности. Он начал торговаться об условиях компенсации, которые были зафиксированы как пятнадцать сотен рупий предварительно и две тысячи рупий ежегодно. Удовлетворившись этим, он пожелал ознакомиться с теми предосторожностями, которые предполагалось предпринять. Офицеры показали ему гроб, запирающие его ключи и сообщили, что часовыми будут английские солдаты, которые будут нести службу у могилы в течение недели. Факир бранился и кричал об иноземцах и скептиках, которые хотят подорвать его репутацию. Он выразил боязнь того, что на его жизнь будет сделано покушение, и отказался полностью довериться надзору европейцев. Он потребовал, чтобы дубликаты ключей были вручены одному из его единоверцев и, наконец, настаивал, чтобы часовые не были врагами его веры. Офицеры отклонили его условие, последовали переговоры, не давшие результатов. Наконец, факир через одного из сикхов узнал, что Магараджа угрожает ему своим гневом, если он не выполнит свое соглашение с англичанами и заявил, что он хочет предпринять испытания, хотя и уверен, что единственная цель офицеров состоит в том, чтобы лишить его жизни и что он никогда не выйдет из могилы. Офицеры ответили, что они разделяют его опасения и так как не хотят его смерти, освобождают его от своего обещания".
      Свидетельствуют ли колебания и опасения факира против него? Следует ли из этого, что те, кто ранее удостоверял, что видел своими глазами все, благодаря чему факир стал знаменитым, виновны в самообмане или стали жертвами ловкого фокусника? Мы убеждены, что факир неоднократно был погребенным в буквальном смысле слова, и даже допуская, что после похорон он каждый раз имел возможность сообщаться с наземным миром, все же остается непонятным, как он мог оставаться без воздуха между погребением и тем моментом, когда его помощники приходили ему на помощь. Осборн приводит объяснения английского врача Мак-Грегора из его книги "Медицинская топография Лодианы", к которой мы отсылаем читателя, желающего серьезно ознакомиться с этим вопросом. Известно множество сообщений об эксгумации вампиров. Во всех случаях тело оказывалось в прекрасном состоянии, но кровь из него сочилась, волосы росли ненормальным образом и пучками торчали из щелей гроба. Признаков жизни в системе дыхания не было, чего нельзя сказать о сердце, которое становилось органом скорее растительным, чем животным. Чтобы убить вампира, надо проткнуть его грудь колом, после чего страшный крик показывает, что сомнамбулист в могиле пробудился в момент действительной смерти. Чтобы сделать эту смерть определенной, могилу надо проткнуть шпагами, потому что призраки Астрального Света разрушаются воздействием металлических тел, которые притягивают этот Свет к общему резервуару и рассыпают его сгущенные пучки. Чтобы успокоить нервных людей, добавим, что случаи вампиризма очень редки, и никто из здравых умом и телом не станет их жертвой, если он или она не были душой или телом связаны с этими созданиями в течение их жизни. Связь эта могла быть соучастием в преступлении или в ненормальной страсти.
      Но мы слишком далеко ушли от темы фантастов в Магии. Вернемся к ним и, забыв проблемы вампиров, скажем несколько слов о картомантисте Эдмоне. Это любимый чародей дам в квартале Нотр-Дам де Лоретт, он занимает на улице Фонтен Сен-Жорж, 30 изысканную квартиру, вестибюль ее всегда полон клиентами, в том числе и мужского пола. Эдмон — человек высокого роста, несколько полноватый, бледный, с открытым лицом и приятным голосом. Представляется, что он верит в свое искусство и добросовестно использует методы Эттейлы и Ленорман. Он учтиво и благожелательно рассказал, что с детства страстно интересуется оккультными науками, рано начал заниматься гаданием, знаком с философскими секретами трансцендентального знания, и что ключами Каббалы Соломона он не владеет. Он сообщил, однако, что очень чувствителен и простое общение с клиентами впечатляет его так остро, что это дает ему возможность чувствовать их судьбу. "Я, кажется, слышу звон цепей тех, кто обречен к эшафоту, крики и стоны тех, кто умрет насильственной смертью. Сверхъестественные запахи атакуют и почти душат меня. Однажды в присутствии завуалированной дамы в черном я начал дрожать от запаха соломы и крови. «Мадам», — закричал я, — умоляю оставить меня, я окружен атмосферой крови и тюрьмы". "Вы правы", — ответила она, открыв свое бледное лицо. — "Я была осуждена за детоубийство и только что вышла из тюрьмы. Поскольку вы знаете мое прошлое, расскажите мне мое будущее".
      Один из наших друзей, изучающий Каббалу, неизвестный Эдмону, однажды пришел к нему и заплатил, ожидая его предсказаний, но тот попросил его забрать деньги. "Мне нечего сказать вам", — объяснил он. — "Ваша судьба закрыта от меня ключом оккультизма. Все, что я могу сказать вам, вы уже знаете так же, как и я". И он проводил его с поклонами. Эдмон занимается также астрологией, составляет гороскопы за умеренную плату. Одним словом, он занимается всеми делами, относящимися к его бизнесу, сколь бы утомительными и лишенными очарования они ни были. Как много расстроенных умов и больных сердец он должен видеть постоянно; глупые требования одних, несправедливые обвинения других, тяжкие откровения, требование любовных напитков, навязчивые идеи дураков, все это делает его заработок весьма тяжким. Подводя итог, скажем, что Эдмон — это сомнамбула подобный Алексису; он самомагнетизируется с помощью карт и дьявольских фигур, которые era украшают Он носит черное и дает свои консультации в черном кабинете, одним словом, он пророк таинственного.

Глава V. НЕСКОЛЬКО ЧАСТНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ ПИСАТЕЛЯ

      Однажды утром в 1839 году к автору этой книги пришел Альфонс Эскиро и сказал: "Давайте окажем свое почтение Мала". Возник естественный вопрос: "Но кто это или что это такое Мала?" "…Это Бог", — был ответ. "Премного благодарен, но я выказываю привязанность только к невидимым богам", — сказал автор. "И тем не менее, пойдем. Он самый красноречивый, самый блестящий и величественный в видимом мире" — "Друг мой, я боюсь дураков, их высказывания заразительны". "Согласен, но все же я приглашаю вас". — "Допускаю, что если все так и есть, мы окажем Мала свое почтение".
      На захламленном чердаке находился бородатый мужчина величественной наружности, носящий поверх своей одежды рваный женский плащ, вследствие чего он выглядел бедным дервишем. Его окружало несколько человек, таких же бородатых и экстатических как и он сам, кроме того, там была женщина с застывшим лицом, она выглядела как сомнамбула в трансе. Манеры пророка показались резкими, но все же привлекательными. У него были глаза галлюцинизирующего и впечатляющий дар красноречия. Говорил он с пафосом, возбуждаясь до такой степени, что на губах показывалась пена. Про аббата Ламенне однажды сказали: "Девяностотрехлетний старик, переполненный своими восточными размышлениями". Смысл этой фразы более применим к Мапа и его мистицизму, как это будет видно из фрагмента одного из его лирических излияний.
      "Грех был для человека неизбежен: его судьбой предопределялось быть орудием собственной перестройки, чтобы величие и могущество Бога могло проявиться в величии и могуществе человеческого труда, проходя через его последовательные фазы света и тьмы. Но первобытное единство было нарушено Падением. Страдания вошли в мир в облике змия, и Древо Жизни стало Древом Смерти. Когда это случилось, Бог сказал женщине: "В муках будешь рождать детей своих", — и добавил: "Ты должна сокрушить главу Змия". И первым рабом была женщина, она приняла свою божественную миссию, и начались муки родов. С первого часа Падения на человека была возложена великая и страшная задача инициации. Поэтому все условия инициации равно священны в глазах Бога. Их Альфа — это наша общая Мать Ева, а Омега — свобода, тоже объединяющая нас мать.
      Я увидел огромный корабль с гигантской мачтой и наблюдательным пунктом на ее верхушке. Одна сторона корабля смотрела на Запад, другая на Восток. На западной стороне виднелись покрытые облаками вершины трех гор, основания которых уходили в бушующее море. На склонах гор были написаны их имена — Голгофа, св. Иоанн, св. Елена. На середине мачты с западной стороны находился пятиконечный крест, на котором умирала женщина. Вокруг ее головы было написано: Франция, 18 июня 1815 года, Страстная Пятница. Пять концов креста представляли пять частей света, женская голова указывала на Европу и была окружена тучами. Но с восточной стороны корабля было светло; и корабль причалил к пристани божьего града, под триумфальной аркой в сиянии солнечных лучей. Здесь женщина явилась вновь, преображенная и торжествующая. Она откатила могильный камень с надписью «Реставрация», 29 июля 1830 года, Пасха".
      Очевидно, Мала был последователем Катрин Тео и Дома Герля, и еще — такова странная симпатия между глупцами — однажды он конфиденциально сказал нам, что он Людовик XVII, вернувшийся на землю ради дела возрождения, а женщина, с которой он разделял жизнь, Мария-Антуанетта Французская. Он объяснил далее, что его революционные теории были последним словом мятежных претензий Каина, предназначенных для того, чтобы обеспечить, в силу роковой реакции, победу Авеля. Мы посетили Мапа, чтобы посмеяться над его экстравагантностями, но он захватил наше воображение своим красноречием. После посещения Ганно — таково было истинное имя Мапа — мы загорелись мыслью о том, что было бы великим делом сообщить миру последнее слово революции и запечатлеть бездну анархии, подобно Курцию, поместив себя в нее. Наша студенческая экстравагантность породила "Евангелие от Народа" и "Библию Свободы", глупости, за которые Эскиро и его друзья заплатили слишком дорого. Опасность подобных выходок очень велика; они затягивают: никто не может безнаказанно приблизиться к краю пропасти сумасшествия.
      Инцидент, о котором мы расскажем далее, имел другие, более роковые последствия. Среди учеников Мала был нервный и изящный юноша Собрие. Он совершенно потерял голову и считал, что ему судьбой предопределено спасти мир, провоцированием высшего кризиса всеобщей революции. Близился 1848 год. Волнения вызвали некоторые изменения в правительстве, эпизод, казалось, закончился. Париж пребывал в атмосфере удовлетворенности, бульвары были иллюминированы. Внезапно на улицах квартала Сен-Мартет появился юноша. Впереди него шли два араба, один из них нес факел, другой отбивал такт руками. Собралась огромная толпа. Юноша произнес речь. Слова ее были несвязны и зажигательны, он призывал идти к бульвару Капуцинов и объявить правительство волею народа. Одержимый повторял свою речь на каждом перекрестке и оказался во главе гигантской процессии, с пистолетами в обеих руках; впереди него несли факел и барабан. Завсегдатаи бульваров присоединились из простого любопытства. Юноша и арабы скрылись, но перед отелем Капуцинов в толпу был сделан пистолетный выстрел. Этот выстрел был сделан глупцом, но он вызвал революцию.
      Всю ночь две телеги, груженные трупами, ездили по улицам при свете факелов. На утро Париж покрылся баррикадами, Собрие находился дома в бессознательном состоянии. Это он, не ведая, что творит, в одно мгновение потряс мир. Ганно и Собрие мертвы, и не будем упрекать их, вспоминая этот страшный случай магнетизации энтузиастов и роковые последствия, которые могут вызваться нервными расстройствами отдельных лиц. История эта извлечена из надежного источника, принадлежащего этому Велизарию поэзии, автору "Истории жирондистов".
      Магнетические феномены, производимые Ганно, продолжались после его смерти. Его вдова, женщина необразованная и с низким интеллектом, дочь почтенного крестьянина из Оверни, оставалась в постоянном сомнамбулизме, в который ее ввел муж. Подобно ребенку, который принимает форму, воображаемую его матерью, она стала живым образом Марии-Антуанетты. Она вела себя как вдовствующая королева, от нее иногда исходили жалобы, но обычно она была погружена в свои грезы и выражала властный гнев, когда кто-либо пытался пробудить ее. Никаких симптомов умственного расстройства у нее не было, поведение ее было разумно, жизнь совершенно честна. Нам кажется, что нет ничего более возвышенного, чем эта упорная одержимость глубоко любящего существа, которое живет в супружеской галлюцинации.

Глава VI. ОККУЛЬТНЫЕ НАУКИ

      Тайна оккультных наук — это тайна самой Природы, тайна зарождения ангелов и миров, тайна всемогущества самого Бога. "Будете как Бог, знающий добро и зло". Так говорил змий книги Бытия, и так Древо Познания стало Древом Смерти. Шесть тысяч лет мученики науки трудились и погибали у подножья этого Древа, так что оно могло в еще большей степени стать Древом Жизни.
      Тот Абсолют, который видят глупые и находят только мудрые, есть истина, реальность и причина универсального равновесия. Такое равновесие — это гармония, которая следует из сходства противоположностей. Цивилизации возрастали и рушились из-за анархического умопомешательства деспотизма или, напротив, из-за деспотической анархии мятежа. Здесь энтузиазм суеверий, а там жалкие происки материалистического инстинкта вводили народы в заблуждение, и наконец, сам Бог подталкивает мир к верующему разуму и разумной вере.
      У нас было достаточно много и пророков, отделенных от философии, и философов, лишенных религии. Слепые верующие и скептики находятся на одном уровне и в равной степени удалены от вечного спасения.
      В хаосе всеобщего сомнения и среди конфликта науки и веры великие люди и провидцы выглядят как тоскующие художники, которые ищут идеал красоты с риском для рассудка и для жизни. Взгляните на них, этих подлинных детей. Они причудливы и нервны как женщины; тень может искалечить их, повредить, рассудок; они первыми бранят короны и топчут их ногами. Они фанатики славы, но добрый Бог связал их цепями мнения, так что их можно не опасаться.
      Гения судит трибунал посредственности и это осуждение безапелляционно, потому что будучи светом мира, гений считается вещью, которая обращается в нуль и умирает если она перестает сиять. Вдохновение поэта контролируется равнодушным и прозаическим большинством, и каждый энтузиаст, который отвергается общим здравым смыслом — это дурак, а не гений. Не считайте великих художников рабами равнодушной толпы, потому что толпа сообщает их таланту равновесие рассудка.
      Свет — равновесие тени и блеска. Движение — это равновесие инерции и активности. Власть — это равновесие свободы и силы. Мудрость есть равновесие мысли, добродетель, есть равновесие чувств, красота есть равновесие формы.
      Величие Природы — это алгебра милосердия великолепия. Все, что истинно — прекрасно, и все, что прекрасно, должно быть истинным. Небеса и ад — это равновесие моральной жизни, добро и зло — это равновесие свободы.
      Великое Делание есть достижение той средней точки, в которой пребывают уравновешивающиеся силы. Более того, реакции уравновешенных сил повсюду сохраняют всеобщую жизнь вечным движением рождения и смерти. По этой причине философы сравнивают свое золото с солнцем. По той же причине то же самое золото лечит все болезни души и сообщает бессмертие. Те, кто находят свою среднюю точку, являются истинными и замечательными адептами науки и разума. Они хозяева богатства миров, доверенные лица и друзья князей самих небес, и Природа повинуется им, потому что они хотят того, чего хочет закон, который является движущей силой Природы. Это то, о чем Спаситель мира говорил как о Царствии Небесном, это так же Святое Царство Святой Каббалы. Это Корона и Кольцо Соломона; это скипетр Иосифа, которому повинуются звезды в небесах и урожаи на земле.
      Мы открыли эту тайну всемогущества, это не для продажи на рынке; но если Бог прикажет нам взять за это плату, мы спросим, соответствует ли ему все состояние покупателя. Не для нас, но для них, мы потребовали бы вдобавок их собственную душу и всю их жизнь.

Глава VII. ИТОГИ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      Остается подвести итоги и сделать заключение. Подводить итоги истории науки означает подводить итоги самой науки, и мы должны суммировать великие принципы инициации, сохраняемые и передаваемые через века. Магическая наука есть абсолютная наука равновесия. Она существенно религиозна; она председательствовала при формировании догмы в античном мире и, таким образом, была кормящей матерью цивилизации. Прежде всего она направляла нашу веру в Бога и призывала верить, не пытаясь дать Ему определение, поскольку Бог определенный есть Бог конечный и, после Божества, она указывала на математику и уравновешивающиеся силы, как на верховные принципы сущего. В Библии сказано, что Бог поставил в соответствие всем вещам — вес, число и меру. Omnia in pondere et numero et mensura disposuit Deus. Вес есть равновесие, число есть количество, мера есть соответствие. Это и есть вечные, или божественные принципы Природы. Формула равновесия такова: гармония следует из сходства противоположностей; число есть масштаб сходства, степень соответствия определяет мера. В целом, оккультную философию книги «Зогар» можно определить как науку о равновесии. Ключ к числам находится в "Сефер Йецира", их зарождение аналогично соединению идей и порождению форм. Поэтому иерофанты Каббалы комбинировали иероглифические знаки чисел, идей и форм в своем священном алфавите. Комбинации символов этого алфавита дают уравнения идей и показывают все возможные комбинации естественных форм.
      Согласно Книге Бытия, Бог сотворил человека по своему подобию, но так как человек есть живой синтез творения, то это творение само произведено по подобию Божьему. В мире существуют три сущности — Дух, пластический посредник и материя. Древние относили к духу, как его непосредственное орудие, тот огненный флюид, которому они дали общее имя Сульфур; пластическому посреднику они дали имя Меркурий, материи — имя Соли, потому что соль, которая остается после сжигания, препятствует дальнейшему действию огня. Они сравнивали Сульфур с Отцом, имея в виду порождающее действие огня; Меркурий — с Матерью, из-за ее свойства притяжения и воспроизводства; а Соль — с Ребенком, как той субстанцией, которая является объектом воспитания Природы. Для них созидательная субстанция одна, имя ее — Свет. Позитивным, или огненным светом был живой Сульфур; свет негативный, видимый благодаря колебаниям огня, представлял флюидный или эфирный Меркурий; свет нейтрализующий, или тень, коагулирующий или, фиксирующий состав материи был назван Солью.
      Гермес Трисмегист сформулировал свой символ, который называется Изумрудной Скрижалью: "То, что вверху, подобно тому, что внизу, и то, что внизу, подобно тому, что вверху, для действий чудес одной сущности". Это означает, что всеобщее движение происходит за счет сходства неизменного и изменяющегося, производя постоянный обмен между формами единой субстанции.
      Огонь — это Осирис, или солнце; свет — это Исида, или луна, они отец и мать той великой Теллус, которая есть всеобщая субстанция. Они не то что ее создатели, но скорее ее порождающие силы, комбинированное воздействие которых производит неподвижное, или землю. Гермес говорит, что эти силы достигли своего полного проявления, когда ими была создана земля. Следовательно, Осирис не Бог, даже для великих иерофантов Египта; он огненная или светлая тень умственного принципа жизни и отсюда в высший момент инициации в ухо адепта быстрый голос шепчет откровение сомнения: "Осирис — это черный бог". Горе услышавшему это, если его понимание, с помощью веры не поднялось над чисто физическими символами египетского откровения. Такие слова могут стать для него формулой атеизма, и ум его будет поражен слепотой. Но для верующего с более возвышенным умом эти слова вселяют надежду. Это было так, как если бы посвящающий сказал ему: "Дитя мое, ты путаешь лампу с солнцем, но эта лампа лишь звезда в ночи. Существует истинное солнце; поэтому покинь ночь и ищи день".
      То, что древние считали четырьмя элементами, никоим образом не означает четыре простых тела. Это, скорее, четыре элементарных проявления единой субстанции. Эти четыре формы были представлены сфинксом. Его крылья соответствовали воздуху, женская грудь — воде, бычье тело — земле, а львиные лапы — огню. Единая субстанция, трижды троичная по существу и четверичная по форме проявления — такова тайна охраняемых сфинксом трех пирамид с треугольными гранями и квадратными основаниями. Создавая эти памятники, Египет пытался воздвигнуть Геркулесовы столпы универсальной науки. Накапливаются пески, проходят века, но пирамиды в их вечном величии еще преподносят народам ту загадку, решение которой утеряно. Что касается сфинкса, то он кажется погруженным в пыль веков. Великие царства Даниила возникали на земле и уходили в могилу, ошеломленные собственной тяжестью. Победы на поле битвы, памятники труда, результаты человеческих страстей — все поглощается вместе с символическим телом сфинкса. Теперь лишь человеческая голова возвышается над пустынными песками, изображая всеобщее царство мысли.
      Разгадай или умри — такова была страшная дилемма, предлагаемая сфинксом соискателям престола в Фивах. Смысл заключался в том, что тайны науки — это тайны жизни; альтернативы — править или подчиняться, быть или не быть. Силы природы сломят нас, если мы не обуздаем их, чтобы использовать для завоевания мира.
      Сложная форма сфинкса есть иероглифическая аналогия четырех свойств универсальной действующей силы — то есть Астрального Света — разложения, уплотнения, нагревания и охлаждения. Эти четыре свойства, направляемые волей человека, могут изменять все фазы Природы, производя жизнь или смерть, здоровье или болезнь, любовь или ненависть, богатство или бедность, в соответствии с заданным импульсом. Они могут поставить все отражения света на службу воображения, они являются парадоксальным решением невероятных вопросов, которые может поставить Трансцендентальная Магия. Приведем образцы таких парадоксальных вопросов и ответов на них:
      (1) Возможно ли избежать смерти?
      (2) Есть ли такая вещь, как Философский Камень, и что надо делать, чтобы найти его?
      (3) Возможно ли повелевать духами?
      (4) Что означает Ключ, Кольцо и Печать Соломона?
      (5) Возможно ли предсказать будущее с помощью достоверных вычислений?
      (6) Можно ли произвольно творить добро или зло посредством магической силы?
      (7) Что надо делать, чтобы стать истинным магом?
      (8) Какие силы действуют в операциях Черной Магии?
      Мы назвали эти вопросы парадоксальными, потому что они лежат вне того, что понимается как наука, и представляются негативными для веры. Если их задает непосвященное лицо, то они просто глупы; в то же время их полное решение, когда они поставлены адептом, покажется кощунственным. Бог и Природа запечатали святилище Трансцендентальной Науки таким образом, что за некоторыми ограничениями, тот, кто знает, говорил бы напрасно, потому что его бы не поняли. Так что обнародование Великой Магической Тайны, к счастью, невозможно. Ответы, которые мы даем, будут последними возможными выражениями Слова Магии и они будут даны со всей ясностью, но мы не обещаем, что все они будут понятны нашим читателям.
      Относительно первого и второго вопросов. Возможно избежать смерти двумя способами — временно и навеки. Мы временно избегаем ее, излечивая болезни и избегая немощей престарелого возраста; мы избегаем ее в отношении и они предлагают только упреки и угрозы вечности сохранением навсегда в памяти личной идентичности среди преобразований существования. Несомненно, (1) что жизнь, являющаяся результатом движения, может поддерживаться только преемственностью и совершенствованием форм: (2) что наука вечного движения есть наука жизни, (3) что цель этой науки есть правильное понимание уравновешивающихся воздействий, (4) что всякое обновление осуществляется через разрушение, и, следовательно, каждое возрождение включает смерть, а каждая смерть — возрождение. Провозгласим вслед за древними мудрецами, что универсальный принцип жизни есть субстанциональное движение или субстанция, которая по самому существу своему вечно движется, и ее движущая сила, невидимая и неосязаемая, находится в неуловимом состоянии, она проявляется материально тогда, когда фиксируется в феноменах поляризации. Эта субстанция неуязвима, неразрушима и, следовательно, бессмертна, но ее проявления в мире форм подвержены вечным изменениям из-за неизменности движения. Поэтому все умирает, так как все живет, и если бы было возможно сделать какую-либо форму вечной, то движение прекратилось бы, и тогда возникла бы только реальная смерть. Заточить навсегда душу в мумифицированном человеческом теле было бы страшным решением этого магического парадокса, касающегося возможности бессмертия в одном и том же теле на одной и той же земле.
      Все возрождается универсальным растворением первичной субстанции. Сила этого растворителя концентрируется в квинтэссенции — то есть, так сказать, в центре равновесия двоичных полярностей. Четыре элемента древних мудрецов — это четыре силы универсального магнита, представленного фигурой Креста, этот Крест непрерывно вращается вокруг своего центра, и тем самым предлагают загадку о квадратуре круга. Созидающее Слово звучит из середины Креста: «Окончено». В точном соответствии четырем элементарным формам мы должны искать универсальное лекарство души предлагается религией Того, кто отдал себя кресту для спасения мира. Магнетическое состояние и поляризация небесных тел является результатом их равновесного тяготения к солнцам, которые являются общими резервуарами их электромагнетизма.
      Вибрация квинтэссенции в общих резервуарах, проявляется, как свет, поляризация света обнаруживается в цветах. Белый — это цвет квинтэссенции, этот цвет сгущается у своего отрицательного полюса как голубой и затем фиксируется как черный, затем он сгущается у своего положительного полюса, как желтый и затем фиксируется как красный. Так центробежная жизнь идет от черного к красному, проходя через белый, а центростремительную жизнь — от красного к черному, следуя тем же путем. Четыре промежуточных или смешанных оттенка производят с тремя основными цветами все, что называется семью цветами призмы и солнечным спектром. Эти семь цветов формируют семь атмосфер или семь светоносных зон вокруг каждого солнца, и планета, доминирующая в каждой зоне, магнетизируется соответственно цвету своей зоны. В глубинах земли металлы формируются подобно планетам в небе с помощью частных воздействий скрытого света, который декомпозируется, проходя через определенных регионы. Чтобы владеть предметом, в котором скрыт металлический свет, надо свести его к внешнему положительному полюсу, то есть, так сказать, к живому красному — с помощью огня, выведенного из самого света — таков секрет Великого делания, это следует понимать так, что этот положительный свет в его высшей степени конденсации есть сама жизнь в фиксированном состоянии, служащая универсальным растворителем ли лекарством для всего царства Природы. Но чтобы извлечь из лучистого колгедона, сурьмы и философского мышьяка живую и бисексуальную металлическую сперму, надо иметь первичный растворитель, являющийся минеральной соленой жидкостью, и взаимодействие магнетизма и электричества. Вещества помещают в один сосуд, атанор, который постепенно нагревают огнем одной лампы. Адепты говорят, что это работа для женщин и детей.
      Тепло, свет, электричество и магнетизм современных химиков были для древних элементарными феноменальными проявлениями единой субстанции, именуемой Аоиг, Od или Ой. Oй — это активное, Od — это пассивное, а Аоиг — имя бисексуального и уравновешенного сложного, которое подразумевается, когда герметические философы говорят о золоте. Обычное вульгарное золото металлизировано. Аоиг и философское золото есть то же самый Аоиг в состоянии растворимого драгоценного камня. Теоретически, согласно трансцендентальной науке древности, философский камень, который исцеляет все болезни и обеспечивает трансмутацию металлов, существует. Существует ли он, или может ли он существовать на самом деле? Если мы ответим утвердительно, никто не поверит и это простое заявление останется парадоксальным решением парадоксов, выраженных двумя первыми вопросами, без обращения к проблеме того, что надо делать, чтобы найти философский камень. Де ля Палисс ответил бы здесь, что для того, чтобы найти, следует искать, а открытие есть дело случая. Сказанного достаточно, чтобы направить и облегчить исследования.
      Третий и четвертый вопросы касаются области духов, Ключа, Печати и Круга Соломона. Когда Спаситель мира, искушаемый в пустыне, поборол три вожделения, которые связывают душу — голод, честолюбие и жадность — говорилось, что ангелы спустились, чтобы служить Ему.
      В то же время следует отметить, что надо изменить естественный порядок связи между вещами, которые противостоят закону Провидения. Мы не находим, что Спаситель мира и Его апостолы вызывали души к смерти. Бессмертие души, основная фундаментальная догма религии, сохраняется для устремлений веры и никогда не будет проверяться фактами, поддающимися критицизму науки. Утрата разума или, по меньшей мере, его расстройство, есть и будет всегда наказанием для тех, кто осмеливается подглядывать в иную жизнь только глазами этого мира. Поэтому также магические предания всегда представляют духов смерти отвечающими на их вызов с печальным и сердитым видом. Они выражают недовольство по поводу того, что их потревожили.
      Ключи Соломона — это религиозные и рациональные силы, выраженные знаками, и их используют не столько для вызывании духов, сколько для защиты от заблуждений, порождаемых оккультными экспериментами. Печать — это синтез Ключей и Кольца, показывающий их применение. Кольцо Соломона — это одновременно круг и квадрат, оно представляет квадратуру круга. Кольцо состоит из семи квадратов, расположенных так, что они образуют круг. Их края круглые и квадратные, одни золотые, а другие — серебряные. Кольцо должно быть филигранью семи металлов. В серебряной оправе помещается белый камень, а в золотой — красный. Белый камень — это знак Макрокосма, красный — знак Микрокосма. Когда Кольцо надето на палец, один камень должен быть обращен наружу, другой — внутрь, согласно тому, какими духами — тьмы или света — требуется управлять. Полную силу Кольца можно описать несколькими словами. Воля всемогуща, когда она вооружена живыми силами Природы. Мысль бесполезна и мертва, пока она не проявит себя в слове или знаке, поэтому она не может ни побуждать, ни управлять волей. Знак, будучи обязательной формой мысли, является необходимым орудием воли. Чем совершеннее знак, тем могущественнее формируемая им мысль, и воля направляется с еще большей силой. Слепая вера движет горами, а что может творить вера, освещаемая совершенной и несомненной наукой? Если душа сможет сконцентрировать свое полное понимание и энергию в произнесении единственного слова, не будет ли это слово всесильным? Кольцо Соломона, с его двойной печатью, служит типичным образцом всей науки и веры Магов, выраженных одним знаком. Оно символизирует силы неба и земли и священные законы, которые управляют ими как в Макрокосме небес, так и в Микрокосме человека. Это талисман талисманов и пантакль пантаклей. Как знак жизни оно всемогуще, и не имеет силы как мертвый знак: разум и вера, разум Природы и вера в ее вечную Активную Причину — такова жизнь знаков.
      Глубокое изучение природных таинств может отдалить случайного наблюдателя от Бога, потому что умственная усталость парализует чаяния сердца. В этом смысле оккультные науки могут быть опасными и даже роковыми для некоторых лиц. Математическая точность, абсолютная строгость естественных законов, их гармония и простота внушает многим мысль о неизбежном вечном неумолимом механизме, и для таких как они, Провидение скрывается за железными колесами часов в вечном движении. Они не могут оценить несомненный факт свободы и автократии мыслящего существа. Человек может ловить в западню птиц в воздухе, рыб в воде и диких животных в лесу, он может вырубать или сжигать целые леса, он может взрывать скалы или даже горы; он может изменять все формы вокруг себя, однако, не смотря на высшие аналогии Природы, он отказывается верить, что другие разумные существа могут по своей воле разрушать и составлять миры, своим дыханием гасить солнца или обращать их в звездную пыль; эти существа столь велики, что они превосходят возможности нашего зрения, так же как и мы, возможно, неоценимы в глазах клеща или червячка. И если такие существа существуют без того, чтобы общее бытие разрушалось тысячи раз, не должны ли мы предположить, что они подчиняются высшей воле, мудрой и всемогущей силе, которая запрещает им уничтожать миры, так же, как она запрещает нам разрушать гнездо ласточки или куколку мотылька? Для Мага, который осознает эту силу в глубинах своей натуры, и который распознал в универсальном законе орудия вечной справедливости, Печать Соломона, его Ключи и Кольцо — это символы внешнего величия.
      Следующие вопросы относятся к предсказанию того, что должно прийти, с помощью достоверных вычислений и к совершению добра или зла посредством магического воздействия. Ответы таковы. Когда два шахматиста равного мастерства начинают игру, кто из них выиграет? Очевидно, более бдительный из них. Если я знаю степень рассеянности каждого из них, я могу предвидеть результат матча. Предвидеть означает выиграть в шахматах, то же самое можно сказать об игре жизни. В жизни ничто не приходит случайно, случай — это непредвиденное, но то, что не мог предугадать невежда, мудрец давно учел. Все события, как и все формы, являются результатом либо конфликта, либо равновесия сил: эти силы можно представить числами. Поэтому будущее можно определить с помощью вычислений. Каждому действию противостоит эквивалентная реакция. Так смеху противостоят слезы, и поэтому Спаситель сказал: "Блаженны плачущие", и еще Он сказал: "Кто возвышает себя, будет унижен, и кто смиряет себя, будет возвышен". Сегодня Навуходоносор бог, завтра он будет превращен в животное. Сегодня Александр триумфально въезжает в Вавилон, ему возжигают ладан на всех алтарях, но завтра он умрет в унизительном опьянении. Будущее находится в прошлом, прошлое — в будущем. Когда гений предсказывает, он вспоминает. Явления связаны со своими причинами так неразрывно и так точно, и в свою очередь они становятся причиной следующих за ними явлений; поэтому единственный факт может открыть прорицателю всю последовательность событий. Приход Христа делает приход Антихриста несомненным, но явление Антихриста предсказывает торжество Святого Духа. Жаждущая денег эпоха, в которую мы живем, предшествует эре любовного милосердия и великих добрых дел, которых еще не знал мир.
      Но следует понимать, что воля человека изменяет слепые причины, и что единственный импульс, совершенный им, может изменить равновесие целого мира. Если такова сила человека в нашем мире, то какова она у тех, кто правит светилами? Наименьший из них своим вздохом может превратить нашу землю в облако пыли. Человек тоже может рассыпать вздохом все счастье других людей. Человеческие существа магнетизируются как миры; подобно солнцам они излучают свой свет. Никто не изолирован в этом мире, каждый есть рок или провидение. Столкнулись Август и Цинна; оба горды и непримиримы. Это рок. Рок заставляет Цинну пытаться убить Августа, который побуждается роком наказать его; но он решает простить. Здесь рок сменяется провидением и эпоха Августа, торжественно открытая этим великим благодеянием, заслуженно стала свидетелем рождения Того, Кто сказал: "Простите врагам вашим". Простирая свою милость на Цинну, Август искупил месть Октавия. Пока человек является объектом диктата рока, он профан — это, как говорят, человек, которого надо исключить из святилища знания, потому что в его руках знание стало бы страшным орудием разрушения. Напротив, человек свободный, которым руководит понимание слепых инстинктов жизни, оказывается сохранителем и восстановителем, так как Природа — это область его силы и храм его бессмертия. Когда непосвященный пытается сотворить добро, он делает зло. С другой стороны, истинный инициат никогда не может хотеть зла; если он ударяет, то делает это, чтобы наказать и излечить. Дыхание непосвященного смертельно, дыхание инициата животворно. Профан мажет свои стрелы своей кровью и отравляет их; инициат излечивает самые жестокие раны одной каплей своей крови.
      Последние вопросы состоят в том, что надо делать, чтобы стать истинным магом, и в чем состоит сила Черной Магии. Тот, кто располагает тайными силами Природы и не рискует разрушать с их помощью, есть истинный маг. Он известен своими трудами и своей кончиной, которая всегда жертвенна. Зороастр создал первобытную доктрину и цивилизации Востока, после чего исчез в буре, как Эдип. Орфей дал Греции поэзию и с этой поэзией красоту всего прекрасного; он погиб в оргии, к которой отказался присоединиться, несмотря на все его добродетели, Юлиан был только инициатом Черной Магии; его смерть была смертью жертвы, а не мученика, это было уничтожение и поражение. Он не понял свою эпоху. Аполлоний Тианский и Синезий были просто замечательными философами; они культивировали истинную науку, но ничего не сделали для потомства. В их время Волхвы Евангелия царствовали в трех странах известного мира, и оракулы были заглушены криком младенца из Вифлеема. Царь Царей, Маг Магов пришел в мир и обряды, законы, царства изменились. Между Христом и Наполеоном в мире чудес была пустота. Это воплощенное слово битвы, этот вооруженный Мессия, который носил последнее имя, пришел слепо и неосознанно, чтобы исполнить христианскую миссию. Цивилизация Наполеона показала нам, как завоевывать. Две миссии — жертвование и победа, как страдать, умирать, бороться и побеждать, миссии совершенно противоположные — содержать в своем солоде великую тайну чести. Крест Спасителя и крест мужества, вы несовершенны порознь, потому что только тот знает, как побеждать, кто научился самопожертвованию, даже смерти, а как можно достичь этого без веры в вечную жизнь? Хотя он и умер, по-видимому, Наполеону суждено возвратиться в лице того, кто реализует его дух. Соломон и Карл Великий тоже вернутся в лице единственного монарха; и тогда св. Иоанн Евангелист, который, согласно преданию, возродится в конце времен, появится как верховный понтифик, апостол понимания и любви. Сочетание этих двух руководителей, предвещаемых всеми пророками, принесет чудо возрождения мира. Тогда наука истинных магов будет в зените, до сих пор же наши производители чудес были по большей части колдунами и рабами или слепыми орудиями случая. Учителя, которых судьба забросила в мир, низвергаются повсюду. И те, кто сражаются во имя своих страстей, падут жертвами этих страстей. Когда Прометей в своей зависти к Юпитеру похитил молнии у богов, он надеялся создать бессмертного орла, но то, что он сделал и обессмертил, оказалось стервятником. В другой сказке мы слышим о нечестивом царе Иксионе. который хотел похитить царицу небес, но то, что он смог обнять обернулось лишь облаком и он был привязан бешеными змеями к безжалостному колесу судьбы. Эти аллегории являются предупреждением ложным адептам, профанирующим Магическую Науку, и сторонникам Черной Магии. Сила Черной Магии в заразительности головокружения и эпидемичности безрассудства. Фатальность страсти подобна бешеной змее, которая обвивает мир и пожирает души в нем. Но разум — миролюбивый, улыбающийся и полный любви — представленный Матерью Божьей, помещает ее ногу на змеиную голову. Рок истребляет себя, как древний змий Хроноса, вечно пожирающий свой хвост. Вернее, есть две враждующих змеи, обвивающиеся одна вокруг другой, до тех пор, пока гармония не вмешается, чтобы зачаровать их и заставить мирно расположиться вокруг жезла Гермеса.
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      Самая неумеренная и абсурдная из вер — верить, что всеобщего и абсолютного разумного принципа не существует. Это вера, поскольку включает в себя отрицание неопределенного и неограниченного. Она неумеренна, потому что она обособляет и опустошает. Она абсурдна, так как поддерживает полное ничто вместо полного совершенства. В Природе все сохраняется с помощью равновесия и обновляется с помощью активности. Равновесие порядка и активности означают прогресс. Наука равновесия и движения есть абсолютная наука Природы. Человек с ее помощью может производить и направлять природные феномены. Тогда он поднимается к разуму, который выше и совершеннее, чем его собственный. Моральное равновесие есть согласие науки и веры, которые различны по своим силам, но связаны по своему действию, которое должно наполнить дух и сердце человека тем правилом, которое есть разум. Наука, отрицающая веру, не менее неразумна, чем вера, отрицающая науку.
      Объект веры не может быть определен, а тем более отрицаем, наукой. Наука, напротив, сама призвана установить рациональный базис для гипотез веры. Отдельное убеждение не создает веры, потому что оно нуждается во властности и моральной гарантии, оно тяготеет к фанатизму и суеверию. Вера есть доверие, которое сообщается религией, то есть, так сказать, объединением убеждений. Истинная религия устанавливается всеобщим согласием. Тогда она оказывается католической в буквальном смысле этого термина, то есть всеобщей. Когда закон равновесия будет понят адекватно, это положит конец войнам и революциям старого мира. Существовал конфликт властей как конфликт моральных сил. Папство обвинялось в том, что оно стремится к мирскому владычеству, но при этом забывалась тенденция противоположной стороны к владычеству духовному. Так же, как короли стремились стать папами, по закону равновесия папы хотели стать королями. Весь мир мечтал о единстве политической власти, не понимая, что решение задачи содержится в равновесном дуализме. Когда всеобщее мнение публично провозгласит, что мирской князь не может быть Папой, когда царь всея Руси и король Великобритании откажутся от своего смехотворного священничества, Папа будет знать, что ему остается делать со своей стороны. Только тогда он должен бороться и если надо, умереть, чтобы поддержать объединение наследия св. Петра.
      Наука морального равновесия положит конец религиозным диспутам и философским кощунствам. Люди, исследующие, стремящиеся понять станут и людьми религии, когда будет осознано, что религия не порицает свободы познания, и когда те, кто воистину религиозны, будут уважать ту науку, которая со своей стороны признает существование и необходимость всеобщей религии. Такая наука озарит философию истории новым светом и создаст синтетический план всех естественных наук. Закон равновесия сил и органических компенсаций вызовет к жизни новую химию и новую физику. Так от открытия к открытию мы будем двигаться назад к Герметической философии и будем удивляться тем чудесам простоты и сияния, которые были забыты столь надолго.
      В этот день философия станет точной мак математика, потому что истинные идеи будут сочетаться с разумом и справедливостью, чтобы разработать точные пропорции и уравнения, столь же строгие как числа. Ошибка станет возможной лишь из-за невежества, и истинное знание будет свободно от самообмана. Эстетика более не будет подчиняться капризам изменчивых вкусов. Если красота есть сияние истины, мы сможем безошибочно подсчитать излучение света, источник которого будет достоверно известен и определен точно. Поэзия не будет связываться с глупыми и разрушительными тенденциями и поэты не будут теми опасными зачаровывателями, которых Платон увенчивал цветами и изгонял из своей республики. Они станут магами разума и добрыми математиками гармонии. Означает ли это, что земля превратиться в Эльдорадо? Нет, потому что пока существует земля, на ней будут дети, подразумевая под ними слабых, малых, невежественных и бедных. Но обществом будут руководить его истинные учителя, и неизлечимого зла в человеческой жизни не будет. Мы поймем, что божественные чудеса это чудеса вечного порядка, и вера в необъяснимые чудеса не будет поклоняться призракам воображения. Аномальный характер некоторых феноменов есть только доказательство нашего незнания законов Природы. Когда Бог решает сообщить нам знание о Нем, Он освещает наш разум и не пытается потрясти или удивить его. При этом мы познаем крайний предел сил человека, который создан по образу Божию; мы представляем себе, что мы тоже творцы в своей сфере, и что наша доброта, направляемая Вечным Разумом, это провидение для существ, которых Природа отдала под наше попечительство и господство. Религия не будет бояться прогресса, а будет следовать в его курсе.
      Блаженный Винсент де Лерен, справедливо почитаемый ученый теолог, восхищается согласием между прогрессом и консервативным началом. Согласно ему, истинная вера достойна нашего доверия только из-за этого постоянного начала, которое охраняет ее догмы от человеческого невежества.
      "Тем не менее", — говорит он, — "такая неподвижность не есть смерть, наоборот, она сохраняет зародыши жизни для будущего. То, во что мы сегодня веруем без понимания, будет понято будущим. Posteritas intellectum gratuletur, quod ante vestustas non intellectum venerabutur. Следовательно, если мы спросим, исключается ли прогресс из религии Иисуса Христа, мы ответим, что нет, потому что ожидается великий прогресс. Кто же «будет столь враждебен человеку и Богу, чтобы пожелать препятствовать прогрессу. Но он должен быть действительно прогрессом, а не изменением убеждениям.
      Прогресс — это рост и развитие всего, в соответствии с его классом и природой. Беспорядок есть нарушение в смене вещей и их природы. Несомненно, должна быть разница в степенях ума, науки и мудрости для всех людей вообще и для каждого в отдельности, согласно естественной последовательности эпох, но при этом все должно сохраняться, и догма должна лелеять тот же дух и поддерживать ту же определенность. Религия должна последовательно развивать души, как жизнь развивать тела, которые остаются теми самыми на всех этапах их роста. Как велика разница между детским расцветом ранних лет и зрелостью преклонного возраста. Тем не менее, старики это те же самые личности, какими они были в детстве, изменилась лишь их наружность.
      Эта аналогия целиком применима к религии Иисуса Христа, прогресс в ней подчиняется тем же законам. С годами она растет, сила ее увеличивается, но к общей сущности ее ничего не добавляется. Она родилась полной и совершенной по своим пропорциям и растет без изменений. Отцы сеяли пшеницу и наследники не должны пожать сорняки. Все, что есть в Церкви, этой любимой земле Бога, было посеяно отцами, и должно возделываться сыновьями. Одним словом, Бог разрешает, чтобы догмы небесной философии изучались и развивались в подлинном смысле слова, но он запрещает нам изменять их. Новый свет может пролиться на них, но дадим им сохранить полноту, целостность и прирожденное качество".
      Примем за данное, что все завоевания науки в прошлом были получены для блага всеобщей церкви и, по Винсенту де Лерен, положим туда же неделимое наследие всего прогресса, которое должно появиться. Там будут великие откровения Зороастра и все открытия Гермеса, Ключ Великого Аркана и Кольцо Соломона, потому что она представляет священную и неизменную иерархию.
      Граф Жозеф де Местр говорит:
      "Мы должны быть готовы к великому событию в божественном строе; мы движемся к нему ускоренным шагом, что следует объявить всем наблюдателям, потому что поразительные оракулы предвещают, что его время приходит. Многие предсказания Апокалипсиса сообщают о наших временах. Один писатель зашел так далеко, что объявил, что событие уже произошло, и что французская нация предназначена стать великим инструментом самой могучей из всех революций. Пожалуй в Европе нет ни одного истинно религиозного человека — я говорю об образованных классах, который не ожидал бы чего-то экстраординарного в настоящий момент. Может ли общее предчувствие не дать ничего? Оглянемся назад, на времена рождения Спасителя. В этот период высокий таинственный голос провозгласил, что Восток близок к триумфу, что победитель идет из Иудеи, что нам дано божественное дитя, что оно явилось с небес и восстановит на земле золотой век. Эти идеи распространились заграницей и были приняты величайшим римским поэтом и расписаны блестящими красками в его «Поллинео». Сегодня, как и во времена Вергилия, вселенная находится в ожидании, и как мы со своей стороны можем презирать такое сильное убеждение, или по какому праву осудим мы тех, кто посвятил себя священным поискам указаний божественных знаков? Если вы хотите знать, что предстоит, посмотрите на сами науки. Рассмотрите прогресс химии и астрономии и вы убедитесь, куда они ведут. Не думаете ли вы, например, что Ньютон ведет нас назад к Пифагору и что будет доказано, что небесные тела приводятся в движение, как человеческие тела, рассудком, которыми они обладают. Такая доктрина может показаться парадоксальной и даже смешной, но подождем, пока естественная близость религии и науки не приведет к их сочетанию в уме одного человеческого гения. Его появление не может быть отдаленным, и тогда мнения, которые сегодня кажутся странными и иррациональными станут аксиомами, и тогда народ будет говорить о нашей современной глупости, как сейчас он говорит о суевериях средневековья".
      Согласно св. Фоме "Все, чего желает Бог, правильно, но то, что правильно называется так не только потому, что этого хочет Бог". — Nan ex hos dicitur justum quod Deus illud vult. Здесь содержится моральная доктрина будущего, и из этого плодотворного принципа немедленно следует один вывод: не только хорошо, с точки зрения веры, делать то, что предписано Богом, но и-с точки зрения разума превосходно рационально повиноваться Ему. Следовательно, человек может сказать — я делаю добро не только потому, что Бог хочет этого, но и потому, что этого хочу и я. Человеческая воля может быть, таким образом, свободной и может действовать по собственному побуждению, следуя божественному закону. С этих пор суеверие и неверие будут невозможны, потому что из этих рассуждений следует, что в религии и на практике, то есть в морали, философии, будет абсолютный авторитет, и одни моральные догмы будут оглашены и установлены. А до тех пор мы будем испытывать боль и смятение, ежедневно видя самые простые и общие вопросы, поставленные правом и долгом.
      Поскольку Трансцендентальная Магия профанировалась человеческими слабостями, она по необходимости была отлучена от Церкви. Ложные гностики дискредитировали имя гностицизма, которое было столь чистым; колдуны были, незаконными детьми магов, но религия, этот друг традиций и хранитель сокровищ древности, не могла более отвергать доктрину, предшествовавшую Библии и полностью согласованную с традиционным уважением к прошлому, а также с нашими надеждами на прогресс в будущем. Народ трудом и верой был инициирован в право собственности и знание. Такие люди были всегда, как всегда были дети; но когда аристократия, одаренная мудростью, стала матерью народа, дорога личной постепенной, успешной эмансипации открылась всем и каждый может благодаря собственным усилиям стать в ряды избранных. Это та тайна будущего, которую древняя инициация скрывала в своих темных тайниках. Посох священника станет жезлом тайн; это было во времена Моисея и Гермеса, это будет снова. Скипетр мага будет скипетром царя мира или императора, и тот человек будет иметь право быть первым среди людей, кто покажет себя величайшим во всех знаниях и добродетелях. Магия к этому времени больше не будет оккультной наукой ни для кого, кроме невежд; она станет наукой, неоспоримой для всех. Тогда универсальное откровение пройдет одно за другим все звенья своей золотой цепи; человеческий эпос закончится, и даже усилия титанов будут служить лишь тому, чтобы охранять алтарь истинного Бога. Все формы, которые покрывали божественную мысль, возродятся бессмертными и совершенными. Все черты, которые нарисовало искусство наций, объединятся, чтобы сформировать совершенный образ Бога. Извлеченная из хаоса и очищенная догма породит непогрешимую этику и на этом базисе будет основан социальный порядок. Солнце сияет и земля движется своим путем; безумец тот, кто сомневается, что день настанет. Безумец и тот, кто говорит, что христианство есть лишь мертвый ствол и что мы должны нести к нему топор. Они не видят, что под его сухой корой живое дерево неминуемо обновляется. Истина не имеет ни прошлого, ни будущего. Она извечна. Молот и топорик, которые с точки зрения человека разрушают, в руках Бога оказываются ножом, отсекающим сухие ветви, и только эти мертвые ветви — суеверия, ереси в религии, науке и политике, будут удалены с дерева бессмертных убеждений и верований.
      Целью этой истории Магии было показать, что с самого начала символы религии были также символами науки, что впоследствии было сокрыто. Пусть религия и наука, воссоединившись в будущем, помогут друг другу и покажут взаимную любовь, как две сестры, у которых была одна колыбель.